И в этом долгом, немигающем взгляде Поль нашел подтверждение своим прежним опасениям. Андри мог обладать могучим даром фарадима… но Поль был одарен не меньше и вдобавок был принцем.
ГЛАВА 27
— Конечно же, просто инстинкт, — очень обыденно заметила Сьонед, как будто ничего особенного не произошло. Долгий и пристальный взгляд Рохана показал, что этот тон ничуть не обманул его.
Только что они отправили измученного, валящегося с ног Поля в постель. Голова мальчика не успела коснуться подушки, как он уже спал. Выгоревшие волосы поблескивали в утренних лучах солнца, проникавших сквозь полог шатра. Рохан отвел Сьонед в их покои, заставил ее прилечь и начал расхаживать по ковру.
— Он сам не понимал, что творит, — продолжала она. — Просто взял и сделал. Трудно описать то ощущение, когда он неожиданно оказался там. Помню лишь, что это была какая-то молодая и неопытная сила, и его, и Андри; их спектры почти слились и в то же время были отдельно друг от друга. Они так страстно желали все сделать сами, что просто вышвырнули всех нас из магического круга. Совсем юные, но какие могучие!
— Я видел лицо Андри, когда все закончилось, — тихо сказал Рохан.
Сьонед села и прижала подушку к груди.
— Я тоже, — призналась она.
— Мне кажется, я понял, почему он рассердился. Это был его дебют в роли лорда Крепости Богини, а триумф вместе с ним разделил его двоюродный брат, которому предстоит стать верховным принцем и который даже младше его самого. А вот то, что я прочитал в его глазах, мне совсем не понравилось, Сьонед. Это почему-то напомнило мне того дракона из Огня, которого ты сотворила силой своей магии в Стронгхолде — помнишь, того самого, который летал по Большому залу, а потом исчез в гобелене…
Она пожала плечами.
— Всего-навсего эффектная вспышка…
— Проклятие, ты знаешь, что я имею в виду! Тогда Андраде была разгневана и полна подозрений. А сейчас Андри точно так же смотрел на Поля.
— Они оба молоды, Рохан, — повторила Сьонед. — Да, молоды, но ты сама сказала, что они очень могучи, — мрачно поправил ее Рохан.
Она скользнула под шелковое одеяло и затихла.
— Он мой племянник, сын моей сестры. Это безумие. Почему они должны враждовать друг с другом? У них разная власть и сферы влияния. — Он остановился и потер руками лицо. — Богиня!.. Если Андраде ошиблась в нем…
— Ты помнишь, — сказала она, прикусив губу, — того атри с северной границы с Кунаксой, который спрашивал, что ему делать со своими сыновьями?
— Один из них был законнорожденный, а другой внебрачный, и оба хотели стать наследниками. Насколько я помню, вопрос решил Мор, который унес обоих, так что все их владения перешли к лорду Тиглатскому.
— Да. Но когда он рассказывал нам про них и про их достоинства, было ясно, что оба способны править. Тогда мы говорили об этом весь день. Ты помнишь, о чем я в конце концов его спросила?
Рохан устало кивнул.
— Который из них, если отдать земли другому, развяжет против брата войну и будет сражаться до последнего… Сьонед опять долго молчала.
— Иди спать, любовь моя, — наконец промолвила она. — Хотя бы просто полежи, если не сможешь уснуть.
— Мы обо всем узнаем только после полудня.
— Да.
— Сьонед…
— Я знаю. — Она посмотрела на него снизу вверх. — Я тоже боюсь.
* * *
Проснувшись, Поль обнаружил, что все вокруг него залито странным серым светом, напоминавшим сумеречный, сочившимся сквозь затянутое сеткой окошко рядом с кроватью. Он подпрыгнул, ужаснувшись тому, что проспал полдень. Но оказалось, что это всего лишь облака, появившиеся после восхода солнца. Немного поколебавшись, наконец, появилось и само солнце и пробило свинцово-серую пелену. Поль на цыпочках подошел к пологу, выглянул наружу, увидел родителей, сидевших к нему спиной и разговаривавших вполголоса, и оценил шансы незаметно прошмыгнуть мимо. Вернувшись к кровати, он взял чистую рубашку и сапоги. Перед тем, как выйти из шатра, он слегка помедлил; теперь родители сидели тихо. Мать протянула руку и крепко сжала кисть отца. Поль не мог разобрать слов, но в голосе матери явственно слышалась боль. Он закусил губу и выскользнул из шатра.
Таллаина нигде не было видно; только он мог безнаказанно приказать Полю вернуться в кровать. Мальчик остановился и натянул на себя рубашку и сапоги. Стражи едва заметно поклонились. Он провел пальцами по волосам и поспешил в ближайший шатер, где, по его представлению, должен был находиться Таллаин.
Чутье его не подвело. Там был не только Таллаин, но Сорин, Риян и Тилаль, и каждый из них держал в руках какую-то часть доспехов Мааркена. Они подняли глаза на вошедшего Поля и едва заметно мрачно улыбнулись.
— Брату повезло с оруженосцами, — заметил Сорин. — Держи, Поль, твои пальцы проворнее моих. — Он протянул кузену наручень. — Шлифовка — неотъемлемая часть рыцарского искусства, правда? Я не смог разделить эту штуку на, более мелкие части.
Они полировали стальные крепления и серебряные декоративные детали до тех пор, пока один металл не начинал сверкать неотличимо от другого. Кожаные детали при необходимости смазывались маслом, а кожаные крепления проверялись на прочность. Все происходило в тишине, лишь изредка нарушаемой просьбами передать кусок чистой ветоши или высказать мнение о готовности той или иной части. В ответ всегда звучало одобрение и лишь изредка — совет чуть покрепче отполировать, погуще смазать и как следует убедиться, что доспехи Мааркена будут просто идеальными.
Миновало время, и в палатку вошла Тобин с одеждой сына. В ее взгляде Поль заметил едва заметный огонь. Она повесила штаны, рубашку и тунику на кресло и расправила их, тихонько проводя пальцами по шелку, бархату и смягченной маслом коже.
Цвета были поразительными. Рубашка была в стиле Радзина, белая с красным воротником и кокеткой. Цвета, небесно-голубой в честь предков из Пустыни и пепельно-голубой в честь Ллейна, посвятившего его в рыцари, были искусно вплетены в вышитую ленту, украшавшую лампасы его белых кожаных штанов. Собственные цвета лорда Белых Скал — красный и оранжевый — преобладали в тунике из бархата, оттенок которого менялся в зависимости от освещения. Каждое движение мышц под богатой тканью должно было уподобить Мааркена живому пламени.
— Если он осмелится в этом проделать дыру, я брошу его через бедро с захватом, — неожиданно сказала Тобин. И только тут Поль понял, насколько она испугана.
— Я это запомню, мама.
В шатер вошел загорелый Мааркен, волосы которого после лета, проведенного в Марке, приобрели золотистый оттенок. Серые глаза поблескивали как ртуть. Он широко улыбнулся и обнял мать за талию.
— Я хочу сказать… — Рядом с рослым сыном Тобин выглядела как Никогда маленькой. — …что этот бархат стоил мне целое состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
ГЛАВА 27
— Конечно же, просто инстинкт, — очень обыденно заметила Сьонед, как будто ничего особенного не произошло. Долгий и пристальный взгляд Рохана показал, что этот тон ничуть не обманул его.
Только что они отправили измученного, валящегося с ног Поля в постель. Голова мальчика не успела коснуться подушки, как он уже спал. Выгоревшие волосы поблескивали в утренних лучах солнца, проникавших сквозь полог шатра. Рохан отвел Сьонед в их покои, заставил ее прилечь и начал расхаживать по ковру.
— Он сам не понимал, что творит, — продолжала она. — Просто взял и сделал. Трудно описать то ощущение, когда он неожиданно оказался там. Помню лишь, что это была какая-то молодая и неопытная сила, и его, и Андри; их спектры почти слились и в то же время были отдельно друг от друга. Они так страстно желали все сделать сами, что просто вышвырнули всех нас из магического круга. Совсем юные, но какие могучие!
— Я видел лицо Андри, когда все закончилось, — тихо сказал Рохан.
Сьонед села и прижала подушку к груди.
— Я тоже, — призналась она.
— Мне кажется, я понял, почему он рассердился. Это был его дебют в роли лорда Крепости Богини, а триумф вместе с ним разделил его двоюродный брат, которому предстоит стать верховным принцем и который даже младше его самого. А вот то, что я прочитал в его глазах, мне совсем не понравилось, Сьонед. Это почему-то напомнило мне того дракона из Огня, которого ты сотворила силой своей магии в Стронгхолде — помнишь, того самого, который летал по Большому залу, а потом исчез в гобелене…
Она пожала плечами.
— Всего-навсего эффектная вспышка…
— Проклятие, ты знаешь, что я имею в виду! Тогда Андраде была разгневана и полна подозрений. А сейчас Андри точно так же смотрел на Поля.
— Они оба молоды, Рохан, — повторила Сьонед. — Да, молоды, но ты сама сказала, что они очень могучи, — мрачно поправил ее Рохан.
Она скользнула под шелковое одеяло и затихла.
— Он мой племянник, сын моей сестры. Это безумие. Почему они должны враждовать друг с другом? У них разная власть и сферы влияния. — Он остановился и потер руками лицо. — Богиня!.. Если Андраде ошиблась в нем…
— Ты помнишь, — сказала она, прикусив губу, — того атри с северной границы с Кунаксой, который спрашивал, что ему делать со своими сыновьями?
— Один из них был законнорожденный, а другой внебрачный, и оба хотели стать наследниками. Насколько я помню, вопрос решил Мор, который унес обоих, так что все их владения перешли к лорду Тиглатскому.
— Да. Но когда он рассказывал нам про них и про их достоинства, было ясно, что оба способны править. Тогда мы говорили об этом весь день. Ты помнишь, о чем я в конце концов его спросила?
Рохан устало кивнул.
— Который из них, если отдать земли другому, развяжет против брата войну и будет сражаться до последнего… Сьонед опять долго молчала.
— Иди спать, любовь моя, — наконец промолвила она. — Хотя бы просто полежи, если не сможешь уснуть.
— Мы обо всем узнаем только после полудня.
— Да.
— Сьонед…
— Я знаю. — Она посмотрела на него снизу вверх. — Я тоже боюсь.
* * *
Проснувшись, Поль обнаружил, что все вокруг него залито странным серым светом, напоминавшим сумеречный, сочившимся сквозь затянутое сеткой окошко рядом с кроватью. Он подпрыгнул, ужаснувшись тому, что проспал полдень. Но оказалось, что это всего лишь облака, появившиеся после восхода солнца. Немного поколебавшись, наконец, появилось и само солнце и пробило свинцово-серую пелену. Поль на цыпочках подошел к пологу, выглянул наружу, увидел родителей, сидевших к нему спиной и разговаривавших вполголоса, и оценил шансы незаметно прошмыгнуть мимо. Вернувшись к кровати, он взял чистую рубашку и сапоги. Перед тем, как выйти из шатра, он слегка помедлил; теперь родители сидели тихо. Мать протянула руку и крепко сжала кисть отца. Поль не мог разобрать слов, но в голосе матери явственно слышалась боль. Он закусил губу и выскользнул из шатра.
Таллаина нигде не было видно; только он мог безнаказанно приказать Полю вернуться в кровать. Мальчик остановился и натянул на себя рубашку и сапоги. Стражи едва заметно поклонились. Он провел пальцами по волосам и поспешил в ближайший шатер, где, по его представлению, должен был находиться Таллаин.
Чутье его не подвело. Там был не только Таллаин, но Сорин, Риян и Тилаль, и каждый из них держал в руках какую-то часть доспехов Мааркена. Они подняли глаза на вошедшего Поля и едва заметно мрачно улыбнулись.
— Брату повезло с оруженосцами, — заметил Сорин. — Держи, Поль, твои пальцы проворнее моих. — Он протянул кузену наручень. — Шлифовка — неотъемлемая часть рыцарского искусства, правда? Я не смог разделить эту штуку на, более мелкие части.
Они полировали стальные крепления и серебряные декоративные детали до тех пор, пока один металл не начинал сверкать неотличимо от другого. Кожаные детали при необходимости смазывались маслом, а кожаные крепления проверялись на прочность. Все происходило в тишине, лишь изредка нарушаемой просьбами передать кусок чистой ветоши или высказать мнение о готовности той или иной части. В ответ всегда звучало одобрение и лишь изредка — совет чуть покрепче отполировать, погуще смазать и как следует убедиться, что доспехи Мааркена будут просто идеальными.
Миновало время, и в палатку вошла Тобин с одеждой сына. В ее взгляде Поль заметил едва заметный огонь. Она повесила штаны, рубашку и тунику на кресло и расправила их, тихонько проводя пальцами по шелку, бархату и смягченной маслом коже.
Цвета были поразительными. Рубашка была в стиле Радзина, белая с красным воротником и кокеткой. Цвета, небесно-голубой в честь предков из Пустыни и пепельно-голубой в честь Ллейна, посвятившего его в рыцари, были искусно вплетены в вышитую ленту, украшавшую лампасы его белых кожаных штанов. Собственные цвета лорда Белых Скал — красный и оранжевый — преобладали в тунике из бархата, оттенок которого менялся в зависимости от освещения. Каждое движение мышц под богатой тканью должно было уподобить Мааркена живому пламени.
— Если он осмелится в этом проделать дыру, я брошу его через бедро с захватом, — неожиданно сказала Тобин. И только тут Поль понял, насколько она испугана.
— Я это запомню, мама.
В шатер вошел загорелый Мааркен, волосы которого после лета, проведенного в Марке, приобрели золотистый оттенок. Серые глаза поблескивали как ртуть. Он широко улыбнулся и обнял мать за талию.
— Я хочу сказать… — Рядом с рослым сыном Тобин выглядела как Никогда маленькой. — …что этот бархат стоил мне целое состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181