Риян очертя голову бросился вдоль него, задыхаясь от скорости и круговорота красок. Вернувшись в сад, он ощутил, как Андраде без усилий освободилась от его спектра и полетела назад.
Через несколько мгновений он оправился и дал себе обещание, что никогда больше не возьмется за то, чего не умеет. Возможно, луны и ближе, чем солнце, но свет, который от них исходит, тоньше и нежнее. Юноша и думать боялся о том, что могло произойти, если бы он попытался вернуться самостоятельно.
* * *
Андраде не покидала своих комнат, просто ткала врывавшийся в окна лунный свет. Мысленно вернувшись из Виза, она бросила взгляд на Уриваля и Андри, присоединившихся к ней после ужина, чтобы еще раз поговорить о свитках.
— Похоже, происходит что-то очень интересное, — сказала она и кратко изложила содержание своего разговора с Рияном.
— Интересное — самое правильное слово. Я только надеюсь, что все это не превратится в неразрешимую головоломку, — задумчиво кивнул Уриваль.
— Или во что-нибудь похуже, — тихо произнес Андри.
Андраде согласилась с их замечаниями.
— Не стоит поручать Рияну слишком много. Я пошлю в Виз еще кого-нибудь.
— Кого? — с надеждой спросил Андри.
— Не твое дело, — сурово взглянула на него бабушка. — Ты ничем не отличаешься от него. Много хотите знать, а еще ничего не умеете. Всего-то четыре-пять колец, а думают, что понимают вселенную! Ха!
Андри замер, а затем наклонил голову.
— Да, миледи.
— Хватит на сегодня. Можешь быть свободен. Когда он ушел, Уриваль положил свитки в коробки и тоже двинулся было к двери, но остановился.
— Я понимаю, что мальчика надо одергивать. Но не слишком часто, а то он обидится и станет неуправляемым.
— Ты думаешь, он сейчас управляемый? Вспомни, какую лекцию он прочитал нам сегодня об этих свитках, леди Мерисели и истории «Гонцов Солнца», как будто первым узнал об этом! Если бы не его чертовский талант к переводу, я бы прогнала его и позвала кого-нибудь другого. Но у него светлая голова, и он хочет учиться.
— Такой же голодный разум, какой был у Сьонед, но только без ее покорности.
— Это Сьонед-то покорная? Они с Роханом оба отвергли меня с того самого дня, как поженились! Она много лет не носит кольца фарадима, только тот громадный изумруд… Покорная? — Она горько усмехнулась.
— Ты сегодня не в духе.
— Я знаю, — махнула рукой Андраде. Кольца и браслет сверкнули пламенем. — Если у Сьонед что-то и было, то здоровый страх перед той властью, которую ей могло дать знание. Андри же не боится ничего. Разве что меня, да и то сейчас. Но это ненадолго.
— Андраде, он похож на Сьонед тем, что им руководит любовь, а не страх.
— Я никогда не давала ему повода любить меня. Я никогда не желала этого, ни с одним из них. Не хотела, чтобы они обожали меня. В этом нет необходимости.
— Если ты хочешь, чтобы они сражались и работали для тебя…
— Остановись, Уриваль!
— Как пожелаете, миледи, — сказал сенешаль, и в голосе его прозвучало неодобрение.
Андраде услышала, как захлопнулась дверь, и едва сдержала желание что-нибудь бросить вслед. Она была слишком стара для такой бессмыслицы, слишком стара для того, чтобы жонглировать делами, мотивами и чувствами других людей. В молодости она наслаждалась властью, к зрелым годам отточила ее, используя свой опыт. Но сейчас она устала от нее. Устала от ответственности, интриг, от того, что ей постоянно приходится следить за тем, все ли идут в ногу.
Но одна вещь беспокоила ее гораздо больше, чем усталость. Она была напугана. Андри не пойдет в ногу. Юный «Гонец Солнца» сделает со свитками то, что боялась сделать она сама: он их использует.
ГЛАВА 12
Конечно, верховному принцу невозможно долго хранить инкогнито, но Рохан сделал серьезную попытку доехать до Марки без особой огласки. Знамя дракона не развевалось над восемью всадниками, одеяния не имели ни одного значка, дорогая сбруя не украшала лошадей. Ни один крестьянин, ни один хозяин постоялого двора, у которых они останавливались, не оставался без платы, хотя у каждого принца было право требовать дармового стола и жилья во время путешествия по своим владениям.
И все же Рохан не мог отрицать своей личности, когда люди обращались к принцу, используя его титул. Казалось, слух о его приближении распространялся быстрее сообщений фарадимов. Сама Андраде позавидовала бы такой скорости. Рохан терпеть не мог церемоний и ненавидел угодливость, с самого рождения подозрительно относясь к тем, кто в его присутствии начинал лебезить; чаще всего это было необходимо людям, пытавшимся что-то скрыть. А эти крестьяне были просты, сердечны, гостеприимны и ничего не скрывали от своего принца. Рохан отдавал должное их добрым чувствам и умелому правлению Пандсалы от имени Поля. Если бы она была плохим правителем, они бы ненавидели все, связанное с властями, и старались бы скрыться за фальшивой жизнерадостностью.
Ночлег у них был самый разный. Несколько ночей путники провели в чистых спальнях придорожных гостиниц. Иногда случалось ночевать в конюшнях, а частенько — прямо под звездами, если ночь заставала их в дороге. Пища менялась от стола в трактире до крестьянской похлебки и сухого пайка, который они возили с собой.
Всадники направлялись туда, куда вело любопытство, знакомились с местными красотами, забирались в далекие ущелья, проезжали большие расстояния, чтобы посетить достопримечательности, рекомендованные людьми, у которых они останавливались на ночь. Они устраивали импровизированные скачки по цветущим лугам и вылазки в предгорья, чтобы принять ледяную ванну в водопаде. За этими поездками бдительно следили четыре охранника.
Всеми четырьмя командовала Маэта, неожиданно объявившаяся на третий день пути — так просто, как будто это была обычная встреча на послеобеденной верховой прогулке. Объяснения женщины, что она давно хотела полюбоваться природой, никого не обманули. Все понимали, что Маэту послала ее грозная мать, тревожившаяся за Поля. Рохан не стал отсылать Маэту назад в Стронгхолд, но не потому, что боялся гнева Мирдали. Возможно, старуха была кровной родственницей Поля, однако главное заключалось в том, что Мирдаль была единственной бабушкой, которую мальчик когда-либо знал, и Рохан уважал эти особые отношения почти так же, как уважал саму Мирдаль.
Кроме того, присоединение Маэты к отряду соответствовало его намерениям. Поль уже показал умение отрываться от группы. Кобыла, которую ему одолжил Чейн, была молнией с четырьмя ногами и парой горящих глаз, которая больше всего на свете любила мчаться свободным галопом. Поль оправдывал свои шальные вылазки невинным напоминанием, что он обещал держать лошадь в хорошем состоянии для продажи на Риалле. Угрозы ни к чему не приводили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Через несколько мгновений он оправился и дал себе обещание, что никогда больше не возьмется за то, чего не умеет. Возможно, луны и ближе, чем солнце, но свет, который от них исходит, тоньше и нежнее. Юноша и думать боялся о том, что могло произойти, если бы он попытался вернуться самостоятельно.
* * *
Андраде не покидала своих комнат, просто ткала врывавшийся в окна лунный свет. Мысленно вернувшись из Виза, она бросила взгляд на Уриваля и Андри, присоединившихся к ней после ужина, чтобы еще раз поговорить о свитках.
— Похоже, происходит что-то очень интересное, — сказала она и кратко изложила содержание своего разговора с Рияном.
— Интересное — самое правильное слово. Я только надеюсь, что все это не превратится в неразрешимую головоломку, — задумчиво кивнул Уриваль.
— Или во что-нибудь похуже, — тихо произнес Андри.
Андраде согласилась с их замечаниями.
— Не стоит поручать Рияну слишком много. Я пошлю в Виз еще кого-нибудь.
— Кого? — с надеждой спросил Андри.
— Не твое дело, — сурово взглянула на него бабушка. — Ты ничем не отличаешься от него. Много хотите знать, а еще ничего не умеете. Всего-то четыре-пять колец, а думают, что понимают вселенную! Ха!
Андри замер, а затем наклонил голову.
— Да, миледи.
— Хватит на сегодня. Можешь быть свободен. Когда он ушел, Уриваль положил свитки в коробки и тоже двинулся было к двери, но остановился.
— Я понимаю, что мальчика надо одергивать. Но не слишком часто, а то он обидится и станет неуправляемым.
— Ты думаешь, он сейчас управляемый? Вспомни, какую лекцию он прочитал нам сегодня об этих свитках, леди Мерисели и истории «Гонцов Солнца», как будто первым узнал об этом! Если бы не его чертовский талант к переводу, я бы прогнала его и позвала кого-нибудь другого. Но у него светлая голова, и он хочет учиться.
— Такой же голодный разум, какой был у Сьонед, но только без ее покорности.
— Это Сьонед-то покорная? Они с Роханом оба отвергли меня с того самого дня, как поженились! Она много лет не носит кольца фарадима, только тот громадный изумруд… Покорная? — Она горько усмехнулась.
— Ты сегодня не в духе.
— Я знаю, — махнула рукой Андраде. Кольца и браслет сверкнули пламенем. — Если у Сьонед что-то и было, то здоровый страх перед той властью, которую ей могло дать знание. Андри же не боится ничего. Разве что меня, да и то сейчас. Но это ненадолго.
— Андраде, он похож на Сьонед тем, что им руководит любовь, а не страх.
— Я никогда не давала ему повода любить меня. Я никогда не желала этого, ни с одним из них. Не хотела, чтобы они обожали меня. В этом нет необходимости.
— Если ты хочешь, чтобы они сражались и работали для тебя…
— Остановись, Уриваль!
— Как пожелаете, миледи, — сказал сенешаль, и в голосе его прозвучало неодобрение.
Андраде услышала, как захлопнулась дверь, и едва сдержала желание что-нибудь бросить вслед. Она была слишком стара для такой бессмыслицы, слишком стара для того, чтобы жонглировать делами, мотивами и чувствами других людей. В молодости она наслаждалась властью, к зрелым годам отточила ее, используя свой опыт. Но сейчас она устала от нее. Устала от ответственности, интриг, от того, что ей постоянно приходится следить за тем, все ли идут в ногу.
Но одна вещь беспокоила ее гораздо больше, чем усталость. Она была напугана. Андри не пойдет в ногу. Юный «Гонец Солнца» сделает со свитками то, что боялась сделать она сама: он их использует.
ГЛАВА 12
Конечно, верховному принцу невозможно долго хранить инкогнито, но Рохан сделал серьезную попытку доехать до Марки без особой огласки. Знамя дракона не развевалось над восемью всадниками, одеяния не имели ни одного значка, дорогая сбруя не украшала лошадей. Ни один крестьянин, ни один хозяин постоялого двора, у которых они останавливались, не оставался без платы, хотя у каждого принца было право требовать дармового стола и жилья во время путешествия по своим владениям.
И все же Рохан не мог отрицать своей личности, когда люди обращались к принцу, используя его титул. Казалось, слух о его приближении распространялся быстрее сообщений фарадимов. Сама Андраде позавидовала бы такой скорости. Рохан терпеть не мог церемоний и ненавидел угодливость, с самого рождения подозрительно относясь к тем, кто в его присутствии начинал лебезить; чаще всего это было необходимо людям, пытавшимся что-то скрыть. А эти крестьяне были просты, сердечны, гостеприимны и ничего не скрывали от своего принца. Рохан отдавал должное их добрым чувствам и умелому правлению Пандсалы от имени Поля. Если бы она была плохим правителем, они бы ненавидели все, связанное с властями, и старались бы скрыться за фальшивой жизнерадостностью.
Ночлег у них был самый разный. Несколько ночей путники провели в чистых спальнях придорожных гостиниц. Иногда случалось ночевать в конюшнях, а частенько — прямо под звездами, если ночь заставала их в дороге. Пища менялась от стола в трактире до крестьянской похлебки и сухого пайка, который они возили с собой.
Всадники направлялись туда, куда вело любопытство, знакомились с местными красотами, забирались в далекие ущелья, проезжали большие расстояния, чтобы посетить достопримечательности, рекомендованные людьми, у которых они останавливались на ночь. Они устраивали импровизированные скачки по цветущим лугам и вылазки в предгорья, чтобы принять ледяную ванну в водопаде. За этими поездками бдительно следили четыре охранника.
Всеми четырьмя командовала Маэта, неожиданно объявившаяся на третий день пути — так просто, как будто это была обычная встреча на послеобеденной верховой прогулке. Объяснения женщины, что она давно хотела полюбоваться природой, никого не обманули. Все понимали, что Маэту послала ее грозная мать, тревожившаяся за Поля. Рохан не стал отсылать Маэту назад в Стронгхолд, но не потому, что боялся гнева Мирдали. Возможно, старуха была кровной родственницей Поля, однако главное заключалось в том, что Мирдаль была единственной бабушкой, которую мальчик когда-либо знал, и Рохан уважал эти особые отношения почти так же, как уважал саму Мирдаль.
Кроме того, присоединение Маэты к отряду соответствовало его намерениям. Поль уже показал умение отрываться от группы. Кобыла, которую ему одолжил Чейн, была молнией с четырьмя ногами и парой горящих глаз, которая больше всего на свете любила мчаться свободным галопом. Поль оправдывал свои шальные вылазки невинным напоминанием, что он обещал держать лошадь в хорошем состоянии для продажи на Риалле. Угрозы ни к чему не приводили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181