Ходили слухи, что Мирдаль приходится Зехаве двоюродной сестрой; не было ничего странного в том, что она обладала тем же талантом. Поль закрыл глаза и сосредоточился, всем сердцем надеясь, что ему тоже передалась эта способность. И тут он очень слабо, самым краешком сознания ощутил крылья — нет, не услышал их шум, а именно ощутил всеми Своими нервами, тоненьким звоном в ушах, током взбудораженной крови…
Мааркен сидел во внутреннем дворе со Сьонелл и Янави, рассказывая детям какую-то историю и выстругивая ножом дудку для мальчика. Внезапно он встрепенулся, вскочил на ноги и затаил дыхание. Янави, названный в честь давно умершего брата-близнеца Мааркена, испуганно потянул его за рукав. Сьонелл пыталась что-то сказать, но в это время с вершины Пламенной башни донесся крик:
— Драконы!
Все обитатели Стронгхолда бросили свои дела и обязанности и ринулись занимать самые удобные места у окон, на крепостных воротах и стенах. Когда драконы превратились в крошечное пятнышко на горизонте, всюду, откуда можно было их увидеть, толпились люди, хранившие странное, благоговейное молчание. Рохан, Сьонед, Тобин и Чейн встретили Фейлин на лестнице Пламенной башни, гулко повторявшей звуки их шагов. Дозорный уже открыл каменную дверь огромной круглой комнаты на вершине башни, где горел вечный огонь, служивший маяком всей Пустыне и одновременно олицетворявший собой правление Рохана. Но даже открытые настежь окна не могли смягчить жар костра, горевшего в центре комнаты. У всех пятерых, приникших к окнам, тут же вспотели лбы и между лопатками потекли влажные струйки.
В тишине послышался шум крыльев. Туманное пятно становилось все больше, пока не превратилось в стаю драконов. Солнечный свет отражался от тусклой чешуи: коричневой, красновато-бурой, пепельно-серой, зеленовато-бронзовой, темно-золотистой, черно-синей… Внезапно до них донеслись голоса драконов. Этот дерзкий рев, полный триумфа и угрозы, говорил о том, что Пустыня принадлежит им, и у каждого, кто слышал эти звуки, по спине бежали мурашки. Мощно били крылья, на растопыренных передних и задних лапах сверкали хорошо видные чудовищные когти. Они попали в восходящий поток теплого воздуха, взмыли вверх, легко планируя на распростертых крыльях и поворачивая на восток, чтобы трубным криком возвестить на все Долгие Пески, что прибыли настоящие хозяева.
Огромный вожак — золотистый в, коричневую крапинку, с черными подкрылками — набросился на серебристого самца поменьше, который воинственно подлетел к нему вплотную. Неистовый рев соперников, раздавшийся над самым Стронгхолдом, заставил затрястись стены крепости и донес до собравшихся внизу крошечных существ, в восхищенном молчании следивших за драконами, всю степень презрения, которое питали к ним эти могучие, вольные великаны.
— Отец Бурь! — вскричала Фейлин, — Я забыла пересчитать их! Скорее, кто-нибудь, ручку и пергамент!
— Они у тебя в руках, — напомнил Чейн. Она с недоумением опустила глаза и протянула ему письменные принадлежности вместе с бутылочкой чернил, которую выудила из кармана туники.
— Записывайте за мной! — Фейлин поспешно высунулась в окно, и Рохан едва успел схватить ее за талию. Не обратив на это внимания, она принялась перечислять: — Группа из восьми молодых самцов, все коричневые… пять самок, разных оттенков серого… еще четырнадцать — нет, шестнадцать — самок, бронзово-черных… — Она на мгновение умолкла, чтобы перевести дух, а затем принялась лихорадочно считать: — Тридцать шесть подростков, коричневый самец, черный самец, два серых, три золотых… О Богиня, посмотрите на то, как летят эти красные! Их сорок!
— Сорок два, — поправила стоявшая у соседнего окна Тобин, когда драконы пролетели мимо.
Чейн едва успевал записывать. Он растянулся на полу и торопился как мог, а обе женщины называли ему цифры и цвета. Рохан вцепился в Фейлин, которая залезла на подоконник.
— И запишите задних — двадцать восемь детенышей, серых, зеленоватых и бронзовых! — Именно в этот момент Фейлин потеряла равновесие, Рохан рванул ее назад, и они свалились на пол рядом с Чейном, перевернув чернильницу.
Рядом с ними стояла хохочущая Сьонед.
— Фейлин, моя дорогая, ты знаешь, как я ценю твою дружбу, но если ты немедленно не отпустишь моего мужа!.. Рохан помог Фейлин подняться и подмигнул.
— Она бы не подумала ничего плохого, если бы я не признался, что люблю рыжих. Я подумал, что ты хочешь выпрыгнуть из окна и улететь вместе с ними!
— Так оно и было, — призналась Фейлин, потирая бедро — Вы все записали, милорд? — спросила она у Чейна. Он поглядел на нее с полу.
— Если кто-нибудь из вас разберется в этих каракулях, тогда все в порядке. Предупреждаю заранее, мне самому это не под силу!.
— Я все слышала, — успокоила его Сьонед.
— О Богиня, ведь у фарадимов потрясающая память! Что же ты мне сразу не напомнила?
— Ты хочешь сказать, что не видел, как она окаменела? — спросила Тобин. — Хотя Андраде учит их принимать во время запоминания отсутствующий вид, я уверена, что все это делается скорее для виду. Фейлин, бери Чейна и Сьонед и поскорее спускайся вниз, пока она еще что-то помнит.
Когда все трое ушли, Тобин помогла Рохану вытереть пролитые чернила.
— Посмотри, что вы наделали. Чернила впитались в камень!
— В следующий раз мы будем вести перепись на зубце стены. — Рохан вытер пот со лба, оставив на нем черную дорожку.
Тобин стерла ее.
— Согласна. Тут настоящее пекло. И хаоса такого я не видела с тех пор, как подросли мои сыновья. Но драконы действительно прекрасны, правда?
— Только не говори мне, будто наконец поняла, что я был прав!
— О нет, я не собираюсь мириться с тем, что драконы наносят ущерб нашим табунам. Но они действительно чудесные создания. Кроме того, ты ведь платишь за все, что они пожирают.
— И плачу втридорога, — проворчал Рохан, вслед за ней выходя из комнаты. Тяжелая дверь закрылась за ними со скрежетом, который эхом отдался на пустой лестнице.
— Братец, это ранит меня до глубины души.
— Значит, отрицать не станешь?
— Ну если ты настолько глуп, чтобы из собственного кармана платить за все, что украдут драконы… — Сестра улыбнулась ему. — Собственно говоря, они сами платят засебя. Сколько золота ты получил из драконьих пещер в прошлом году?
Они свернули за угол и чуть не столкнулись с Полем. На его лице отражались самые разнообразные чувства: возбуждение, потрясение, замешательство; глаза говорили одно, брови другое, а отвисшая челюсть — третье.
Рохан бросил на сестру укоризненный взгляд, заставивший ее вспыхнуть, и сказал Полю:
— Надеюсь, ты не последуешь примеру тетушки и не раззвонишь об этом всей крепости.
Поль широко открыл глаза и медленно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Мааркен сидел во внутреннем дворе со Сьонелл и Янави, рассказывая детям какую-то историю и выстругивая ножом дудку для мальчика. Внезапно он встрепенулся, вскочил на ноги и затаил дыхание. Янави, названный в честь давно умершего брата-близнеца Мааркена, испуганно потянул его за рукав. Сьонелл пыталась что-то сказать, но в это время с вершины Пламенной башни донесся крик:
— Драконы!
Все обитатели Стронгхолда бросили свои дела и обязанности и ринулись занимать самые удобные места у окон, на крепостных воротах и стенах. Когда драконы превратились в крошечное пятнышко на горизонте, всюду, откуда можно было их увидеть, толпились люди, хранившие странное, благоговейное молчание. Рохан, Сьонед, Тобин и Чейн встретили Фейлин на лестнице Пламенной башни, гулко повторявшей звуки их шагов. Дозорный уже открыл каменную дверь огромной круглой комнаты на вершине башни, где горел вечный огонь, служивший маяком всей Пустыне и одновременно олицетворявший собой правление Рохана. Но даже открытые настежь окна не могли смягчить жар костра, горевшего в центре комнаты. У всех пятерых, приникших к окнам, тут же вспотели лбы и между лопатками потекли влажные струйки.
В тишине послышался шум крыльев. Туманное пятно становилось все больше, пока не превратилось в стаю драконов. Солнечный свет отражался от тусклой чешуи: коричневой, красновато-бурой, пепельно-серой, зеленовато-бронзовой, темно-золотистой, черно-синей… Внезапно до них донеслись голоса драконов. Этот дерзкий рев, полный триумфа и угрозы, говорил о том, что Пустыня принадлежит им, и у каждого, кто слышал эти звуки, по спине бежали мурашки. Мощно били крылья, на растопыренных передних и задних лапах сверкали хорошо видные чудовищные когти. Они попали в восходящий поток теплого воздуха, взмыли вверх, легко планируя на распростертых крыльях и поворачивая на восток, чтобы трубным криком возвестить на все Долгие Пески, что прибыли настоящие хозяева.
Огромный вожак — золотистый в, коричневую крапинку, с черными подкрылками — набросился на серебристого самца поменьше, который воинственно подлетел к нему вплотную. Неистовый рев соперников, раздавшийся над самым Стронгхолдом, заставил затрястись стены крепости и донес до собравшихся внизу крошечных существ, в восхищенном молчании следивших за драконами, всю степень презрения, которое питали к ним эти могучие, вольные великаны.
— Отец Бурь! — вскричала Фейлин, — Я забыла пересчитать их! Скорее, кто-нибудь, ручку и пергамент!
— Они у тебя в руках, — напомнил Чейн. Она с недоумением опустила глаза и протянула ему письменные принадлежности вместе с бутылочкой чернил, которую выудила из кармана туники.
— Записывайте за мной! — Фейлин поспешно высунулась в окно, и Рохан едва успел схватить ее за талию. Не обратив на это внимания, она принялась перечислять: — Группа из восьми молодых самцов, все коричневые… пять самок, разных оттенков серого… еще четырнадцать — нет, шестнадцать — самок, бронзово-черных… — Она на мгновение умолкла, чтобы перевести дух, а затем принялась лихорадочно считать: — Тридцать шесть подростков, коричневый самец, черный самец, два серых, три золотых… О Богиня, посмотрите на то, как летят эти красные! Их сорок!
— Сорок два, — поправила стоявшая у соседнего окна Тобин, когда драконы пролетели мимо.
Чейн едва успевал записывать. Он растянулся на полу и торопился как мог, а обе женщины называли ему цифры и цвета. Рохан вцепился в Фейлин, которая залезла на подоконник.
— И запишите задних — двадцать восемь детенышей, серых, зеленоватых и бронзовых! — Именно в этот момент Фейлин потеряла равновесие, Рохан рванул ее назад, и они свалились на пол рядом с Чейном, перевернув чернильницу.
Рядом с ними стояла хохочущая Сьонед.
— Фейлин, моя дорогая, ты знаешь, как я ценю твою дружбу, но если ты немедленно не отпустишь моего мужа!.. Рохан помог Фейлин подняться и подмигнул.
— Она бы не подумала ничего плохого, если бы я не признался, что люблю рыжих. Я подумал, что ты хочешь выпрыгнуть из окна и улететь вместе с ними!
— Так оно и было, — призналась Фейлин, потирая бедро — Вы все записали, милорд? — спросила она у Чейна. Он поглядел на нее с полу.
— Если кто-нибудь из вас разберется в этих каракулях, тогда все в порядке. Предупреждаю заранее, мне самому это не под силу!.
— Я все слышала, — успокоила его Сьонед.
— О Богиня, ведь у фарадимов потрясающая память! Что же ты мне сразу не напомнила?
— Ты хочешь сказать, что не видел, как она окаменела? — спросила Тобин. — Хотя Андраде учит их принимать во время запоминания отсутствующий вид, я уверена, что все это делается скорее для виду. Фейлин, бери Чейна и Сьонед и поскорее спускайся вниз, пока она еще что-то помнит.
Когда все трое ушли, Тобин помогла Рохану вытереть пролитые чернила.
— Посмотри, что вы наделали. Чернила впитались в камень!
— В следующий раз мы будем вести перепись на зубце стены. — Рохан вытер пот со лба, оставив на нем черную дорожку.
Тобин стерла ее.
— Согласна. Тут настоящее пекло. И хаоса такого я не видела с тех пор, как подросли мои сыновья. Но драконы действительно прекрасны, правда?
— Только не говори мне, будто наконец поняла, что я был прав!
— О нет, я не собираюсь мириться с тем, что драконы наносят ущерб нашим табунам. Но они действительно чудесные создания. Кроме того, ты ведь платишь за все, что они пожирают.
— И плачу втридорога, — проворчал Рохан, вслед за ней выходя из комнаты. Тяжелая дверь закрылась за ними со скрежетом, который эхом отдался на пустой лестнице.
— Братец, это ранит меня до глубины души.
— Значит, отрицать не станешь?
— Ну если ты настолько глуп, чтобы из собственного кармана платить за все, что украдут драконы… — Сестра улыбнулась ему. — Собственно говоря, они сами платят засебя. Сколько золота ты получил из драконьих пещер в прошлом году?
Они свернули за угол и чуть не столкнулись с Полем. На его лице отражались самые разнообразные чувства: возбуждение, потрясение, замешательство; глаза говорили одно, брови другое, а отвисшая челюсть — третье.
Рохан бросил на сестру укоризненный взгляд, заставивший ее вспыхнуть, и сказал Полю:
— Надеюсь, ты не последуешь примеру тетушки и не раззвонишь об этом всей крепости.
Поль широко открыл глаза и медленно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181