На каменных стенах пещеры, вырубленной в горе, в которой располагался главный Зал Советов, плясали причудливые тени, их отбрасывало пламя, пылавшее в огромном очаге, расположенном в одном из углов, тишину в комнате нарушал лишь раздававшийся время от времени треск сырых поленьев. Когда служащий птичника открыл дверь, скрип петель наполнил все помещения. Грунтор поднял голову и увидел, что король болгов раздраженно смотрит на гонца.
Солдат вежливо откашлялся — по человеческим меркам этот звук скорее напоминал ворчание, — и Акмед нетерпеливо махнул рукой.
Довольно долго он сидел, уставившись на кусок промасленной ткани, которую ему передал гонец, затем откинулся на спинку массивного деревянного кресла и прикрыл губы руками — жест, говоривший о том, что он погрузился в размышления. Наконец он поднял голову и мрачно посмотрел на старшего сержанта.
— Через пару недель мне придется снова уехать, — сообщил он Грунтору.
— Ты ж только вернулся, — сердито проворчал тот. — Что опять стряслось?
— Мне нужно присутствовать на карнавале, — буркнул Акмед.
— А, ну если так, тогда, ясное дело, конечно, поезжай и развлекись хорошенько, — язвительно отозвался Грунтор. — И привези мне вкусненького засахаренного миндаля, если у них найдется горсточка.
Акмед швырнул письмо в огонь и дождался, пока оно сгорит, прежде чем заговорил снова.
— Рапсодия и ее бесполезный муженек решили, что пришла пора сыну Стивена, Гвидиону, озаботиться управлением своей провинции. Никогда бы не поверил, что стану говорить такое про намерьена, но, должен признаться, мне нравится юный Гвидион не меньше, чем нравился его отец.
— Да уж, старина Стив был парнем хоть куда, — подтвердил Грунтор, слегка подобрев. — Но Ою придется взять на себя смелость и напомнить тебе, твое величество, что у тебя тута и своих делов хватает, если ты улавливаешь, что Ой имеет в виду. Болезнь вконец разбушевалась — точнее, те, кто потрогал стекло Светолова и выжил, ужасно мучаются. Парни в траншеях ведут странные разговорчики, а Глаза докладывают, что Сорболд ведет себя непривычно тихо. Ою совсем не нравится то, что носится у нас в воздухе. По-моему, самое время, чтобы сидеть дома.
— Точно, — не стал спорить с ним Акмед. — Но у меня имеются собственные причины, чтобы туда отправиться, помимо необходимости принимать участие в торжественной церемонии и развлекаться в компании надутых намерьенских аристократов.
— Ой бы в жизни не сообразил, — сухо изрек Грунтор. — Мы же все знаем, как нежно ты обожаешь такие вечеринки. Ой думает, что одна из твоих причин в том, чтобы герцогиню порадовать.
Король болгов встал и, подойдя к очагу, опустился около него на корточки, подставив лицо с чувствительной кожей пульсирующим струям жара.
— Вовсе нет. Я хочу, чтобы она мне помогла. Она моя должница. — Он встал и вернулся к своему столу и пыльному тому. — Кроме того, у меня есть кое-что для будущего герцога — я нашел эту штуку, когда мы спасали Рапсодию, и забрал себе, хотя Эши заявил, что она должна принадлежать Гвидиону. Но я хочу отдать ее мальчику, чтобы он правильно ее использовал. И отдать при свидетелях. И последнее, я намерен проверить, как поведут себя архонты в мое отсутствие. Они наконец узнали всю правду и теперь понимают, чего я от них требую и какова цель их жизни. Меня не будет меньше двух недель. Это же совсем мало, не сомневаюсь, что ты справишься и сможешь присмотреть за порядком.
Сержант ничего ему не ответил, он смотрел в резвящееся пламя и пытался представить себе, какие новые ужасы уготовила им судьба на сей раз.
Драконица, дрожа на пронизывающем ветру, отчаянно цеплялась за заснеженные камни высокого горного пика. Она выползла из ворот замерзшего дворца и, сражаясь с ледяной вьюгой, забралась на самую вершину темной горы.
Она обернула свое змеиное тело вокруг вершины, чувствуя, как тут же начал коченеть ее длинный змеиный хвост, сжала зубы, борясь с порывами ветра, и попыталась открыть глаза. Ураган, бушевавший здесь, наверху, снова ударил в нее тугой волной, вонзил ледяные пальцы в веки.
«Проклятье», — подумала драконица.
Она страдала от холода гораздо меньше, чем раньше, потому что внутри ее пылал огонь. Когда она вспомнила свое имя, в самых потаенных глубинах ее существа вспыхнула обжигающая сила, источник могущества и энергии, которых ее лишили, заключив в подземную гробницу. Не зная собственного имени и прошлого, не зная, как она оказалась в своем нынешнем положении, она чувствовала себя слабой, не понимала, что происходит, и страдала от бессилия. Но теперь, когда она вспомнила по крайней мере часть своего прошлого, она твердо решила разыскать и остальное.
И вернуть себе могущество, которое у нее отняли.
Заставив себя не обращать внимания на бешеные порывы ледяного ветра, она собрала все свои силы и послала на его крыльях мысленный вопль.
«Энвин! Энвин!»
Из драконьей глотки, лишенной голосовых связок, не вырвалось ни единого звука, но желания говорить было достаточно — воздух вокруг нее сгустился, затем начал вибрировать, подчиняясь ее воле, ведь все пять стихий послушны приказам дракона.
«Энвин!»
Потоки воздуха подхватили голос стихии, растянули его на крыльях ветра, и он повис, танцуя над вершинами гор.
«Энннннннннввввввввввииииииннннн!»
Ее вопль обрел форму и силу, наполнил собой разреженный воздух высокогорья. Он нарастал, набирая мощь, его вибрации стряхнули снег с пиков, и по склонам заскользили вниз, к подножию гор, белые, сияющие лавины.
Грохот становился все громче, он проник в потоки ветра, и они понесли его прочь от замка в огромный позабытый ею мир. Ее крик повторялся снова и снова, пока не добрался до самого моря.
Драконица цеплялась за пик, и туман в ее голове начал постепенно рассеиваться. Она уже не замечала, как сражается с ветром, — ее кровь пронзило ощущение экстаза. Наполняя эхо своим именем и отправляя его в мир, она чувствовала его вибрации в потоках ветра, мечущегося среди горных склонов, с ревом уносящегося в пропасти.
А в следующее мгновение в тысяче лиг от того места, где она находилась, навстречу ее имени, приветствуя его, полетел ответный крик — вибрация, уходящая корнями в древнюю историю. Прозвучавший голос не походил на голос вирма, хотя у них был одинаковый тембр, как будто тот, кто отозвался на ее призыв, тоже имел связь с землей. Несмотря на то что прозвучало то же самое слово и его долгая мелодия была почти такой же, все же она отличалась от вибраций, рожденных драконицей. В то время как в ее крике слышались победоносные интонации, ответ был исполнен муки. В этом единственном слове, долетевшем до нее, слышалась ненависть, наполнившая исполненный боли стон.
«Энннннннннввввввввввииииииннннн!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113