— Не многие на такое способны.
— Я купец, — пожав плечами, заметил Талквист. — Вы же слышали, что о нас говорят, — мы готовы продать собственную мать, если это будет нам выгодно. Знаете, я так и сделал. И получил за нее вполне приличные деньги.
А когда король Голгарна заключит с Сорболдом союз, чтобы предотвратить инсценированное вами же вторжение болгов, что вам это даст?
— Я получу армию, которая поможет мне реализовать мои планы, — честно признался Талквист.
— И каковы же они?
Регент Сорболда улыбнулся.
— Догадайтесь сами, — добродушно предложил он и поднялся на ноги, показывая, что ужин и разговор закончены. — Не сомневайтесь, король болгов заплатит вам все свои долги. Но я открою вам один маленький секрет — как один член гильдии другому: мне нужен еще и союзник на севере. Прорицатель в Хинтерволде тоже мой друг, очень дорогой друг. Практически всем своим состоянием, которое я заработал, будучи купцом, я обязан ему; он даже однажды спас мне жизнь. Когда вы узнаете, какие жестокие методы я пущу в ход, чтобы заручиться его поддержкой ради достижения своих целей, вы поймете, что я имею полное право называться членом вашей гильдии.
Талквист накинул на голову темный капюшон своего регентского одеяния.
— А теперь, Дрант, я предлагаю вам отдохнуть. Утром нам нужно будет окончательно утвердить наши планы. А сейчас у меня множество других дел. В город приехал цирк уродов, и мне пора отправляться на закрытое представление. Я обожаю всякие диковинки. Спокойной ночи.
16
Солнце садилось, и небо приобрело кобальтовый оттенок на востоке, но оставалось ярко-бирюзовым на западе, там, где его освещали последние лучи. Талквист глубоко вдохнул свежий воздух, наслаждаясь нежным ветерком, ставшим гораздо прохладнее с приближением ночи, да и осень была уже не за горами, и летняя жара постепенно ослабевала. В пустыне Сорболда лишь осенью по утрам в те недолгие часы, когда день и ночь сменяли друг друга, дышалось легко и приятно, в остальное же время безжалостное солнце обрушивало на землю свои обжигающие лучи, превращая окружающий мир в подобие печки.
Стоя на балконе, Талквист видел костры и факелы бродячего цирка, которые, весело резвясь, раскрашивали ночное небо яркими всполохами и лентами дыма, — они звали, звали его одного. Талквист вздохнул. В прежние времена, когда он был просто богатым купцом, он мог позволить себе, отправившись в такое место, выпустить на волю все свои самые темные фантазии. Теперь же, когда весь мир знал его как будущего императора Сорболда, он лишь пройдется среди фургонов, демонстрируя удивление, и уже не сможет принять участия в греховных развлечениях, которые предлагают подобные балаганы.
«Жаль, — подумал он, уходя с балкона, и, спустившись по лестнице, направился к небольшой площади, где его ждал цирк. — Смотри, но не трогай руками. Ну и ладно».
— Ваше величество, — низко кланяясь, обратился к нему хозяин балагана, и его полосатые шелковые шаровары смешно раздулись на ветру.
— Да ладно тебе, Гарт, мы с тобой ведем дела уже много лет, — пожурил его Талквист. — Чего только с нами не случалось, бывало даже жизнь друг другу защищали. Поэтому хоть я и стану императором, оставь эти свои церемонии и, невзирая на этикет, обращайся ко мне просто «милорд».
— Слушаюсь, милорд, — справившись с язвительностью, рвавшейся наружу, почтительно пробормотал хозяин цирка, открывая ворота.
Он следовал за будущим императором по темным дорожкам, они входили в палатки, и Талквист восхищался диковинными человеческими экспонатами. Откинув полог маленького шатра, они остановились перед сидевшей на низенькой табуретке крошечной женщиной с миндалевидными глазами, ее точеную шейку уродовал широкий ошейник, от которого на улицу тянулась массивная цепь. Женщина узнала Талквиста и отчаянно задрожала, чем заставила мужчин громко расхохотаться.
— А, гвадда! Я про нее забыл, — воскликнул Талквист и наклонился поближе. — К сожалению, малышка, — прошептал он, — теперь я слишком важная персона и не могу больше с тобой развлекаться. — Они двинулись дальше, и Талквист повернулся к хозяину цирка. — Будь осторожен, если собираешься вернуться в Роланд. Тебе не поздоровится, если король намерьенов узнает, что ты держишь ее у себя. Строго говоря, гвадды не считаются уродами, они представители древней расы, прибывшей сюда с намерьенами из старого мира. Следовательно, она его подданная, и он всенепременнейше ее освободит, а тебя засадит в тюрьму, если только обнаружит в твоем цирке.
— Ну как великий и могущественный король Гвидион этом узнает? Разве что самолично посетит наше представление, — беззаботно откликнулся хозяин цирка. — Наши зрители не получают приглашения на обед в Хагфорт, где они могли бы нечаянно открыть королю мои маленькие тайны.
— И то правда, — не стал спорить Талквист, остановившись перед стеклянным чаном с водой, в котором плавало сморщенное существо, отдаленно похожее на человека. — О, что-то новенькое. Что это за урод такой?
— Мы называем его «чудесный мальчик-рыба», — ответил Гарт и постучал по стеклу, чтобы разбудить Фарона. — Но, как вы видите, его вполне можно было бы назвать и чудесной девочкой-рыбой. На самом деле мы и сами не знаем, что это такое. Я купил его у двух придурков рыбаков из Авондерра.
— А имя у него есть? — спросил Талквист, вглядываясь в мутную воду.
Хозяин цирка пожал плечами.
— Утконожка Салли называет его Фарон, — сообщил он.
Фарон проснулся и, узнав хозяина балагана, принялся угрожающе шипеть. Мягкие губы обнажили желтые зубы, и он сердито выплюнул струю воды.
— Святые небеса! — весело вскричал Талквист. — Какое страшилище.
Фарон с горящими от ненависти глазами снова зашипел и подплыл к краю чана, пытаясь схватить хозяина своими мягкими руками.
— Похоже, ты ему нравишься, — заметил Талквист, прикрываясь рукой от летящей во все стороны слюны Фарона, который прижался к стеклу и снова потянулся к Гарту.
В свете фонаря, висевшего в фургоне, он заметил радужную вспышку, мелькнувшую, казалось, прямо из живота диковинного существа, когда оно в очередной раз попыталось дотянуться до хозяина балагана своими студенистыми руками. Талквист на мгновение прикрыл глаза, решив, что ему почудилось, а затем принялся внимательно разглядывать брюхо чудовища.
Ему пришлось подождать несколько секунд, пока складки кожи расправятся под водой, и он увидел неровные края овальных дисков, выглядывавшие наружу, словно их туда засунули неловкой рукой, которые — он не смел в это верить — были чрезвычайно похожи на его фиолетовое сокровище. Талквист почувствовал, как его охватывает возбуждение, кровь быстрее побежала по жилам, на лбу выступила испарина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Я купец, — пожав плечами, заметил Талквист. — Вы же слышали, что о нас говорят, — мы готовы продать собственную мать, если это будет нам выгодно. Знаете, я так и сделал. И получил за нее вполне приличные деньги.
А когда король Голгарна заключит с Сорболдом союз, чтобы предотвратить инсценированное вами же вторжение болгов, что вам это даст?
— Я получу армию, которая поможет мне реализовать мои планы, — честно признался Талквист.
— И каковы же они?
Регент Сорболда улыбнулся.
— Догадайтесь сами, — добродушно предложил он и поднялся на ноги, показывая, что ужин и разговор закончены. — Не сомневайтесь, король болгов заплатит вам все свои долги. Но я открою вам один маленький секрет — как один член гильдии другому: мне нужен еще и союзник на севере. Прорицатель в Хинтерволде тоже мой друг, очень дорогой друг. Практически всем своим состоянием, которое я заработал, будучи купцом, я обязан ему; он даже однажды спас мне жизнь. Когда вы узнаете, какие жестокие методы я пущу в ход, чтобы заручиться его поддержкой ради достижения своих целей, вы поймете, что я имею полное право называться членом вашей гильдии.
Талквист накинул на голову темный капюшон своего регентского одеяния.
— А теперь, Дрант, я предлагаю вам отдохнуть. Утром нам нужно будет окончательно утвердить наши планы. А сейчас у меня множество других дел. В город приехал цирк уродов, и мне пора отправляться на закрытое представление. Я обожаю всякие диковинки. Спокойной ночи.
16
Солнце садилось, и небо приобрело кобальтовый оттенок на востоке, но оставалось ярко-бирюзовым на западе, там, где его освещали последние лучи. Талквист глубоко вдохнул свежий воздух, наслаждаясь нежным ветерком, ставшим гораздо прохладнее с приближением ночи, да и осень была уже не за горами, и летняя жара постепенно ослабевала. В пустыне Сорболда лишь осенью по утрам в те недолгие часы, когда день и ночь сменяли друг друга, дышалось легко и приятно, в остальное же время безжалостное солнце обрушивало на землю свои обжигающие лучи, превращая окружающий мир в подобие печки.
Стоя на балконе, Талквист видел костры и факелы бродячего цирка, которые, весело резвясь, раскрашивали ночное небо яркими всполохами и лентами дыма, — они звали, звали его одного. Талквист вздохнул. В прежние времена, когда он был просто богатым купцом, он мог позволить себе, отправившись в такое место, выпустить на волю все свои самые темные фантазии. Теперь же, когда весь мир знал его как будущего императора Сорболда, он лишь пройдется среди фургонов, демонстрируя удивление, и уже не сможет принять участия в греховных развлечениях, которые предлагают подобные балаганы.
«Жаль, — подумал он, уходя с балкона, и, спустившись по лестнице, направился к небольшой площади, где его ждал цирк. — Смотри, но не трогай руками. Ну и ладно».
— Ваше величество, — низко кланяясь, обратился к нему хозяин балагана, и его полосатые шелковые шаровары смешно раздулись на ветру.
— Да ладно тебе, Гарт, мы с тобой ведем дела уже много лет, — пожурил его Талквист. — Чего только с нами не случалось, бывало даже жизнь друг другу защищали. Поэтому хоть я и стану императором, оставь эти свои церемонии и, невзирая на этикет, обращайся ко мне просто «милорд».
— Слушаюсь, милорд, — справившись с язвительностью, рвавшейся наружу, почтительно пробормотал хозяин цирка, открывая ворота.
Он следовал за будущим императором по темным дорожкам, они входили в палатки, и Талквист восхищался диковинными человеческими экспонатами. Откинув полог маленького шатра, они остановились перед сидевшей на низенькой табуретке крошечной женщиной с миндалевидными глазами, ее точеную шейку уродовал широкий ошейник, от которого на улицу тянулась массивная цепь. Женщина узнала Талквиста и отчаянно задрожала, чем заставила мужчин громко расхохотаться.
— А, гвадда! Я про нее забыл, — воскликнул Талквист и наклонился поближе. — К сожалению, малышка, — прошептал он, — теперь я слишком важная персона и не могу больше с тобой развлекаться. — Они двинулись дальше, и Талквист повернулся к хозяину цирка. — Будь осторожен, если собираешься вернуться в Роланд. Тебе не поздоровится, если король намерьенов узнает, что ты держишь ее у себя. Строго говоря, гвадды не считаются уродами, они представители древней расы, прибывшей сюда с намерьенами из старого мира. Следовательно, она его подданная, и он всенепременнейше ее освободит, а тебя засадит в тюрьму, если только обнаружит в твоем цирке.
— Ну как великий и могущественный король Гвидион этом узнает? Разве что самолично посетит наше представление, — беззаботно откликнулся хозяин цирка. — Наши зрители не получают приглашения на обед в Хагфорт, где они могли бы нечаянно открыть королю мои маленькие тайны.
— И то правда, — не стал спорить Талквист, остановившись перед стеклянным чаном с водой, в котором плавало сморщенное существо, отдаленно похожее на человека. — О, что-то новенькое. Что это за урод такой?
— Мы называем его «чудесный мальчик-рыба», — ответил Гарт и постучал по стеклу, чтобы разбудить Фарона. — Но, как вы видите, его вполне можно было бы назвать и чудесной девочкой-рыбой. На самом деле мы и сами не знаем, что это такое. Я купил его у двух придурков рыбаков из Авондерра.
— А имя у него есть? — спросил Талквист, вглядываясь в мутную воду.
Хозяин цирка пожал плечами.
— Утконожка Салли называет его Фарон, — сообщил он.
Фарон проснулся и, узнав хозяина балагана, принялся угрожающе шипеть. Мягкие губы обнажили желтые зубы, и он сердито выплюнул струю воды.
— Святые небеса! — весело вскричал Талквист. — Какое страшилище.
Фарон с горящими от ненависти глазами снова зашипел и подплыл к краю чана, пытаясь схватить хозяина своими мягкими руками.
— Похоже, ты ему нравишься, — заметил Талквист, прикрываясь рукой от летящей во все стороны слюны Фарона, который прижался к стеклу и снова потянулся к Гарту.
В свете фонаря, висевшего в фургоне, он заметил радужную вспышку, мелькнувшую, казалось, прямо из живота диковинного существа, когда оно в очередной раз попыталось дотянуться до хозяина балагана своими студенистыми руками. Талквист на мгновение прикрыл глаза, решив, что ему почудилось, а затем принялся внимательно разглядывать брюхо чудовища.
Ему пришлось подождать несколько секунд, пока складки кожи расправятся под водой, и он увидел неровные края овальных дисков, выглядывавшие наружу, словно их туда засунули неловкой рукой, которые — он не смел в это верить — были чрезвычайно похожи на его фиолетовое сокровище. Талквист почувствовал, как его охватывает возбуждение, кровь быстрее побежала по жилам, на лбу выступила испарина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113