Меня не купишь! Помню все-таки кое-что! — разорался Рубинчик. — Пижон ты, Жека!
Возмущенный, он вскочил, подошел к воде, поплескался там немного и пошел обратно к Джину, с лицом счастливым и безмятежным. Он поднял руки, обнял его, потискал немного и запел, приплясывая, какую-то странную песню.
— Ты бывал, Жека, в Коктебеле?
— Нет, не приходилось.
— Знаешь, старичок, там есть где развернуться.
— Со страшной силой? — спросил Джин и подмигнул. Он уже начал усваивать лексикон ленинградских молодых специалистов.
— Ты какой водный спорт больше всего любишь? — спросил Рубинчик.
— Серфинг, — ответил Джин. — Ничего не знаю лучше серфинга.
— Что? — наморщил напряженно лоб Рубинчик. — Что за серфинг? Постой, постой… о!.. Вот я темный человек… вспомнил! Это по волне, стоя на доске, да? Так у нас этого, по-моему, вообще нет. Это где-то на Гавайях…
— Мы делаем серфинг на Балтике, — сказал Джин. Он закинул руки за голову, лег и сквозь опущенные ресницы стал следить за Рубинчиком.
— Загибаешь! — крикнул Рубинчик. — Бессовестно, по-пижонски загибаешь!
Джин усмехнулся. Парень этот, с его непосредственными, чуть ли не детскими реакциями, почти перестал внушать ему опасения. Милое дитя природы, да и только.
— Слушай, Марк, — лениво пробормотал он, — не пора ли нам в город? Железная жара, не так ли?
— Ты прав, старик. Кризис жанра, — сказал Рубинчик и поднял листочек с записью системы «Атласа».
— Любопытно, — бормотал он, читая, — динамическая ротация пелвиса… Это как же позволишь понимать, старикашечка?
Джин вскочил и продемонстрировал движение, похожее на движение хула-хупа.
— Вращение таза, стало быть? — сказал Рубинчик
— Ну да! — вскричал Джин. — Таза! Именно таза!
— А-а, — протянул Рубинчик, — пелвис ведь — это таз. Пелвис — элвис. Элвис Пресли.
— Ну да! — воскликнул Джин. — Его так и дразнили. Он пел и крутил задом, а ребята свистели и кричали ему: «Элвис-Пелвис!»
Рубинчик хохотнул и лег на песок.
— Поехали, Марик! — сказал Джин. — Я одеваюсь.
Совершенно автоматическим движением он взялся не за свои китайские штаны, а за рубинчиковские джинсы с кожаной фирменной наклейкой «Wrangler».
— Ты чего мою фирму схватил? — тихо спросил Рубинчик.
Джин засмеялся, отбросил джинсы и стал влезать в китайские штаны.
— Ты знаешь, Жека, — сказал Рубинчик, — я часто вспоминал этого вашего Августа Калиньша. Вот заводила этот рыжий…
— Да, да, — сказал, смеясь, Джин, — рыжая бестия.
— Мы с ним часто назначали свидания чувихам на историческом рижском месте. Помнишь, часы на «плешке» возле Центрального рынка?
— Еще бы не помнить, — сказал Джин и хлопнул Рубинчика по животу. — Пошли, старик!
Рубинчик встал и пошел к морю. Возле самой воды он сел и обхватил колени руками. Джин надел майку, сандалии, повернулся — огромная мускулистая спина Рубинчика, похожая на спину гимнаста со знаменитой картины Пикассо, была неподвижна. Джин подошел к нему и положил руку на плечо.
— Поехали, старичок.
— Август Калиньш не рыжий, он черный, — задумчиво проговорил Рубинчик, глядя в море. — А часы и «плешка» рижская вовсе не у Центрального рынка. Она наискосок от кафе «Луна»… А пелвис — это, по-нашему, просто таз. И метода Табуки никто из наших студяр не знает, у нас известен метод Вишневского. А «свейке» — это по-латышски «привет». Мне кажется, ты неправильный парень, Женя, — он быстро взглянул на Джина и снова перевел взгляд на море. — Ты какой-то очень неправильный парень…
Джин захохотал, стукнул несколько раз Рубинчика по спине.
— Ты все-таки безумец, Марк! Я же над тобой подшучивал. Неужели не понял?
— Подшучивал, значит… — проговорил Рубинчик, не двигаясь с места.
Джин отошел от него и вынул из кармана куртки авторучку «пайлот».
Инструкция разведки самым категорическим образом рекомендует (точнее — приказывает): человек, который тебя подозревает, должен быть уничтожен при первом удобном случае. Более удобного случая придумать было нельзя.
Джин направил ручку тыльной стороной в сторону Рубинчика, повернул золотое кольцо сначала вправо, потом влево. Оставалось нажать обнажившуюся еле заметную кнопочку, и…
Джин поставил ручку на предохранитель и бросил ее на песок. Прыгнул к своей сумке, достал карандаш с парализующими капсулами и, не раздумывая больше ни секунды, выстрелил в широкую спину.
Марк хлопнул ладонью по спине. Ему показалось, что его ужалил москит. Секунду он сидел неподвижно, потом спрыгнул с камня и повернулся. Перед ним в напряженной позе стоял высокий светлоглазый парень, чужой парень. Страшная, окончательная догадка молнией пронзила Марка.
— Сука! — крикнул он, бросился вперед, и тут подкосились его ноги.
Джин оттащил бесчувственное тяжелое тело в маленький грот, последний раз взглянул на лицо неугомонного доктора, приподнял ему веки — зрачки безвольно закатились под свод черепа, обыскал одежду Рубинчика, вынул морской паспорт, быстро оделся и пошел прочь.
Он нарушил инструкцию. Он не убил этого первого советского парня, которого встретил на своем смертоносном пути. Этот парень ему просто понравился. Он не мог убить парня, который так ему понравился. Он парализовал его ровно на десять часов. За это время он успеет поставить радиомину на нефтяном причале вражеского порта.
Глава двадцать первая.
Бизон ждет пуму на чашку кофе
В воротах порта Джин показал морской паспорт Рубинчика и его беспрепятственно пропустили. У нефтяного причала было второе КПП, но и здесь один лишь вид советского морского паспорта открыл ему дорогу.
Неторопливым шагом, как бы гуляя, Джин пошел вдоль причала. Громада танкера, покрытого шаровой краской, возвышалась над ним. С борта доносились веселые голоса, стук мяча. Там на огромном люке одного танка несколько парней играли в волейбол. Палубы спардека были пустынны, но, когда Джин приблизился, открылась одна из дверей, появился какой-то человек и стал развешивать на веревке мокрые тельняшки и трусы. Джин уже поравнялся с трапом, когда этот человек окликнул его:
— Эй, Евгений! Привет!
Джин поднял голову и увидел улыбающееся лицо Сергея Рубцова.
— Привет, Сергей! — крикнул он.
— А где ты Марика потерял? — крикнул Сергей.
— Он застрял в кафе, болтает с Фуонг.
Сергей захохотал.
— Все понятно! Романтическая любовь! Рыбы-то много наловили?
— Ты знаешь, он совершенно сумасшедший, этот ваш доктор! — крикнул Джин. — Заставил меня снимать его на фоне акул.
Сергей захохотал еще пуще.
— А в Гамбурге, в зоопарке, он позировал в вольере с белыми медведями. Шиз! Ну, поднимайся, Жека! Климашкин! — крикнул он вахтенному матросу. — Пропусти этого товарища!
— Я здесь Марка подожду, Сережа! — крикнул Джин. — Погуляю пока, посмотрю на порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Возмущенный, он вскочил, подошел к воде, поплескался там немного и пошел обратно к Джину, с лицом счастливым и безмятежным. Он поднял руки, обнял его, потискал немного и запел, приплясывая, какую-то странную песню.
— Ты бывал, Жека, в Коктебеле?
— Нет, не приходилось.
— Знаешь, старичок, там есть где развернуться.
— Со страшной силой? — спросил Джин и подмигнул. Он уже начал усваивать лексикон ленинградских молодых специалистов.
— Ты какой водный спорт больше всего любишь? — спросил Рубинчик.
— Серфинг, — ответил Джин. — Ничего не знаю лучше серфинга.
— Что? — наморщил напряженно лоб Рубинчик. — Что за серфинг? Постой, постой… о!.. Вот я темный человек… вспомнил! Это по волне, стоя на доске, да? Так у нас этого, по-моему, вообще нет. Это где-то на Гавайях…
— Мы делаем серфинг на Балтике, — сказал Джин. Он закинул руки за голову, лег и сквозь опущенные ресницы стал следить за Рубинчиком.
— Загибаешь! — крикнул Рубинчик. — Бессовестно, по-пижонски загибаешь!
Джин усмехнулся. Парень этот, с его непосредственными, чуть ли не детскими реакциями, почти перестал внушать ему опасения. Милое дитя природы, да и только.
— Слушай, Марк, — лениво пробормотал он, — не пора ли нам в город? Железная жара, не так ли?
— Ты прав, старик. Кризис жанра, — сказал Рубинчик и поднял листочек с записью системы «Атласа».
— Любопытно, — бормотал он, читая, — динамическая ротация пелвиса… Это как же позволишь понимать, старикашечка?
Джин вскочил и продемонстрировал движение, похожее на движение хула-хупа.
— Вращение таза, стало быть? — сказал Рубинчик
— Ну да! — вскричал Джин. — Таза! Именно таза!
— А-а, — протянул Рубинчик, — пелвис ведь — это таз. Пелвис — элвис. Элвис Пресли.
— Ну да! — воскликнул Джин. — Его так и дразнили. Он пел и крутил задом, а ребята свистели и кричали ему: «Элвис-Пелвис!»
Рубинчик хохотнул и лег на песок.
— Поехали, Марик! — сказал Джин. — Я одеваюсь.
Совершенно автоматическим движением он взялся не за свои китайские штаны, а за рубинчиковские джинсы с кожаной фирменной наклейкой «Wrangler».
— Ты чего мою фирму схватил? — тихо спросил Рубинчик.
Джин засмеялся, отбросил джинсы и стал влезать в китайские штаны.
— Ты знаешь, Жека, — сказал Рубинчик, — я часто вспоминал этого вашего Августа Калиньша. Вот заводила этот рыжий…
— Да, да, — сказал, смеясь, Джин, — рыжая бестия.
— Мы с ним часто назначали свидания чувихам на историческом рижском месте. Помнишь, часы на «плешке» возле Центрального рынка?
— Еще бы не помнить, — сказал Джин и хлопнул Рубинчика по животу. — Пошли, старик!
Рубинчик встал и пошел к морю. Возле самой воды он сел и обхватил колени руками. Джин надел майку, сандалии, повернулся — огромная мускулистая спина Рубинчика, похожая на спину гимнаста со знаменитой картины Пикассо, была неподвижна. Джин подошел к нему и положил руку на плечо.
— Поехали, старичок.
— Август Калиньш не рыжий, он черный, — задумчиво проговорил Рубинчик, глядя в море. — А часы и «плешка» рижская вовсе не у Центрального рынка. Она наискосок от кафе «Луна»… А пелвис — это, по-нашему, просто таз. И метода Табуки никто из наших студяр не знает, у нас известен метод Вишневского. А «свейке» — это по-латышски «привет». Мне кажется, ты неправильный парень, Женя, — он быстро взглянул на Джина и снова перевел взгляд на море. — Ты какой-то очень неправильный парень…
Джин захохотал, стукнул несколько раз Рубинчика по спине.
— Ты все-таки безумец, Марк! Я же над тобой подшучивал. Неужели не понял?
— Подшучивал, значит… — проговорил Рубинчик, не двигаясь с места.
Джин отошел от него и вынул из кармана куртки авторучку «пайлот».
Инструкция разведки самым категорическим образом рекомендует (точнее — приказывает): человек, который тебя подозревает, должен быть уничтожен при первом удобном случае. Более удобного случая придумать было нельзя.
Джин направил ручку тыльной стороной в сторону Рубинчика, повернул золотое кольцо сначала вправо, потом влево. Оставалось нажать обнажившуюся еле заметную кнопочку, и…
Джин поставил ручку на предохранитель и бросил ее на песок. Прыгнул к своей сумке, достал карандаш с парализующими капсулами и, не раздумывая больше ни секунды, выстрелил в широкую спину.
Марк хлопнул ладонью по спине. Ему показалось, что его ужалил москит. Секунду он сидел неподвижно, потом спрыгнул с камня и повернулся. Перед ним в напряженной позе стоял высокий светлоглазый парень, чужой парень. Страшная, окончательная догадка молнией пронзила Марка.
— Сука! — крикнул он, бросился вперед, и тут подкосились его ноги.
Джин оттащил бесчувственное тяжелое тело в маленький грот, последний раз взглянул на лицо неугомонного доктора, приподнял ему веки — зрачки безвольно закатились под свод черепа, обыскал одежду Рубинчика, вынул морской паспорт, быстро оделся и пошел прочь.
Он нарушил инструкцию. Он не убил этого первого советского парня, которого встретил на своем смертоносном пути. Этот парень ему просто понравился. Он не мог убить парня, который так ему понравился. Он парализовал его ровно на десять часов. За это время он успеет поставить радиомину на нефтяном причале вражеского порта.
Глава двадцать первая.
Бизон ждет пуму на чашку кофе
В воротах порта Джин показал морской паспорт Рубинчика и его беспрепятственно пропустили. У нефтяного причала было второе КПП, но и здесь один лишь вид советского морского паспорта открыл ему дорогу.
Неторопливым шагом, как бы гуляя, Джин пошел вдоль причала. Громада танкера, покрытого шаровой краской, возвышалась над ним. С борта доносились веселые голоса, стук мяча. Там на огромном люке одного танка несколько парней играли в волейбол. Палубы спардека были пустынны, но, когда Джин приблизился, открылась одна из дверей, появился какой-то человек и стал развешивать на веревке мокрые тельняшки и трусы. Джин уже поравнялся с трапом, когда этот человек окликнул его:
— Эй, Евгений! Привет!
Джин поднял голову и увидел улыбающееся лицо Сергея Рубцова.
— Привет, Сергей! — крикнул он.
— А где ты Марика потерял? — крикнул Сергей.
— Он застрял в кафе, болтает с Фуонг.
Сергей захохотал.
— Все понятно! Романтическая любовь! Рыбы-то много наловили?
— Ты знаешь, он совершенно сумасшедший, этот ваш доктор! — крикнул Джин. — Заставил меня снимать его на фоне акул.
Сергей захохотал еще пуще.
— А в Гамбурге, в зоопарке, он позировал в вольере с белыми медведями. Шиз! Ну, поднимайся, Жека! Климашкин! — крикнул он вахтенному матросу. — Пропусти этого товарища!
— Я здесь Марка подожду, Сережа! — крикнул Джин. — Погуляю пока, посмотрю на порт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175