Однако, учитывая обстоятельства, возможно, это был не лучший выбор.
Херб Ловенштейн протянул руку и ухватил Эванса за плечо.
– Послушай, – яростно зашептал он, – ты должен немедленно увести его отсюда!
– Да уведу, уведу, не беспокойтесь, – ответил тот.
– Ты знал, что он затевает?
– Нет. Богом клянусь.
Ловенштейн отпустил Эванса, к столику подошел Джордж Мортон. Собравшиеся потрясенно молчали. Но Мортон как ни в чем не бывало напевал в такт музыке:
– «Может, ты права, может, я сошел с ума…»
– Довольно, Джордж, – сказал Эванс и поднялся. – Идемте отсюда.
Но Мортон не обращал на него внимания.
– «Но, может, тебе нужен как раз такой безумец…»
– Джордж? Вы меня слышали? – Эванс взял его под руку. – Мы уходим.
– «…Свет погаси, не пытайся меня спасти…»
– Я и не пытаюсь никого спасать, – проворчал Эванс.
– Тогда как насчет еще одного мартини? – Мортон уже не пел. Глаза его смотрели холодно и с презрением. – Думаю, я заработал еще один бокал мартини, мать вашу!
– У Гарри найдется бутылочка в машине, – сказал Эванс и начал отводить Мортона от столика. – Если останетесь, придется долго ждать. А вы же не хотите долго ждать, пока вам принесут выпивку… – Продолжая неумолчно болтать, Эванс отводил Мортона все дальше к двери, и тот почти не сопротивлялся.
– «…Слишком поздно сражаться, – пел он, – слишком поздно стараться хоть на йоту меня изменить!»
* * *
Едва они вышли из зала, как в глаза им ударил яркий свет, и послышалось жужжание телевизионных камер. А два репортера стали совать микрофоны прямо Мортону в лицо. Отовсюду так и посыпались вопросы. Эванс опустил голову и стал проталкиваться к выходу со словами:
– Простите, извините, дайте, пожалуйста, пройти…
Мортон же продолжал петь. Они шагали через просторный вестибюль отеля к выходу. Репортеры не отставали, некоторые даже бежали впереди и продолжали снимать на пленку. Эванс крепко держал Мортона под руку, тот пел:
– «А я только веселился, никого не обижал, славный праздник закатил я…»
– Сюда, – сказал Эванс и подтолкнул его к дверям.
– «…Оказался на мели я, мною денег задолжал…»
И вот наконец они прошли через вращающиеся двери и оказались на ночной улице. Холодный воздух ударил в лицо, и Мортон тут же перестал петь. Они стояли и ждали, когда подадут лимузин. Из отеля вышла Сара. Молча встала рядом с Мортоном, положила руку ему на плечо.
Затем из вестибюля высыпала целая толпа журналистов, снова вспыхнули прожекторы. Сквозь эту толпу к ним пробился Дрейк.
– Черт побери, Джордж…
Но, заметив камеры, он тут же умолк. Окинул гневным взглядом Мортона, развернулся на каблуках и пошел обратно. Камеры продолжали жужжать, правда, осталось их всего три. Повисла томительная пауза. Они стояли и ждали. Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец подкатил лимузин. Гарри распахнул дверцу для Джорджа.
– Ладно, Джордж, до скорого, – сказал Эванс.
– Нет, погоди, не сегодня.
– Гарри ждет, Джордж.
– Я сказал, не сегодня.
Из темноты донесся рев мощного двигателя, затем, точно призрак, возник серебристый «Феррари» и остановился рядом с лимузином.
– Вот моя машина, – заявил Мортон. И начал, пошатываясь, спускаться по ступенькам.
– Послушай, Джордж, – сказала Сара, – не думаю, что…
Но он снова напевал свою любимую песенку:
– «И ты сказала, не садись за руль, мой дорогой, но вот до дома я добрался невредимый и живой. А ты сказала погодя, что видно сразу, сбрендил я…»
Один из репортеров пробормотал:
– Да он свихнулся. Точно вам говорю.
Потревоженный Эванс последовал за своим боссом. Мортон протянул служащему стоянки стодолларовую купюру со словами:
– Вот тебе двадцатка, приятель. – Потом начал нащупывать ручку дверцы «Феррари», ворча себе под нос. – Эти итальянцы ни хрена не смыслят в дизайне. – Ему все же удалось открыть дверцу, он уселся за руль. Включил мотор и улыбнулся:
– Что за божественный звук!..
Эванс наклонился к нему:
– Послушай, Джордж, пусть лучше Гарри тебя отвезет. К тому же, – добавил он, – нам надо кое о чем поговорить, разве нет?
– Ничего не надо.
– Но я подумал…
– Уйди с дороги, малыш. – Свет прожекторов был по-прежнему направлен на него. Но Мортон передвинулся и оказался в тени, теперь его загораживал от камер Эванс.
– Знаешь, у буддистов есть одно интересное философское изречение.
– Какое еще изречение?
– Запомни хорошенько, малыш. Звучит примерно так: «Все, что имеет значение, находится на небольшой дистанции от того места, где сидит Будда».
– Послушай, Джордж, я серьезно считаю, что тебе нельзя сейчас вести машину.
– Ты запомнил, что я тебе сказал?
– Да.
– Мудрость веков. Пока, малыш!
Он выжал сцепление, двигатель взревел, Эванс едва успел отпрыгнуть в сторону, и машина унеслась со стоянки во тьму. Было слышно, как взвизгнули шины, когда «Феррари» свернул за угол, игнорируя запрещающий знак.
– Пошли, Питер.
Он обернулся и увидел стоявшую у лимузина Сару. Гарри садился за руль. Эванс уселся на заднее сиденье рядом с Сарой, и они поехали следом за Мортоном.
* * *
У подножия холма «Феррари» свернул влево и вновь исчез из поля зрения. Гарри прибавил скорости, он очень умело управлял этой большой машиной.
– Ты знаешь, куда он поехал? – спросил Эванс.
– Понятия не имею, – ответила Сара.
– Кто писал ему эту речь?
– Он сам.
– Правда?
– Вчера весь день проторчал дома и работал над ней. И не разрешал мне даже одним глазком взглянуть на то, что у него получилось.
– Бог ты мой, – пробормотал Эванс. – Ну а Монтень?
– У него есть сборник цитат.
– А откуда, черт побери, взялась Дороти?
Она покачала головой:
– Не знаю.
Они проехали парк «Золотые Ворота». Движения на улице было немного; впереди, обгоняя редкие машины, мчался на бешеной скорости «Феррари». В конце улицы открывался вид на залив и знаменитый мост Золотые Ворота, ярко освещенные его фермы блистали в ночи. Мортон прибавил скорости, сейчас она составляла около девяноста миль в час.
– Он едет в Марин, – сказала Сара.
Тут зазвонил мобильник Эванса. Это был Дрейк.
– Может, все-таки объяснишь, что, черт возьми, происходит?
– Извини, Ник, но я понятия не имею.
– Он что, серьезно? Я имею в виду отказ предоставлять нам грант?
– Думаю, что да.
– Нет, это просто уму непостижимо! Наверняка у него нервный срыв.
– Не знаю.
– Этого я и боялся, – сказал Дрейк. – Боялся, что непременно случится что-то в этом роде. Помнишь, когда мы самолетом возвращались из Исландии? Тогда я высказал тебе свои опасения, а ты ответил, что тревожиться не о чем. И теперь тоже так считаешь? Что мне не о чем беспокоиться?
– Не совсем понимаю, о чем это вы, Ник.
– Энн Гарнер сказала, будто бы еще в самолете он подписал какие-то бумаги.
– Да, это так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Херб Ловенштейн протянул руку и ухватил Эванса за плечо.
– Послушай, – яростно зашептал он, – ты должен немедленно увести его отсюда!
– Да уведу, уведу, не беспокойтесь, – ответил тот.
– Ты знал, что он затевает?
– Нет. Богом клянусь.
Ловенштейн отпустил Эванса, к столику подошел Джордж Мортон. Собравшиеся потрясенно молчали. Но Мортон как ни в чем не бывало напевал в такт музыке:
– «Может, ты права, может, я сошел с ума…»
– Довольно, Джордж, – сказал Эванс и поднялся. – Идемте отсюда.
Но Мортон не обращал на него внимания.
– «Но, может, тебе нужен как раз такой безумец…»
– Джордж? Вы меня слышали? – Эванс взял его под руку. – Мы уходим.
– «…Свет погаси, не пытайся меня спасти…»
– Я и не пытаюсь никого спасать, – проворчал Эванс.
– Тогда как насчет еще одного мартини? – Мортон уже не пел. Глаза его смотрели холодно и с презрением. – Думаю, я заработал еще один бокал мартини, мать вашу!
– У Гарри найдется бутылочка в машине, – сказал Эванс и начал отводить Мортона от столика. – Если останетесь, придется долго ждать. А вы же не хотите долго ждать, пока вам принесут выпивку… – Продолжая неумолчно болтать, Эванс отводил Мортона все дальше к двери, и тот почти не сопротивлялся.
– «…Слишком поздно сражаться, – пел он, – слишком поздно стараться хоть на йоту меня изменить!»
* * *
Едва они вышли из зала, как в глаза им ударил яркий свет, и послышалось жужжание телевизионных камер. А два репортера стали совать микрофоны прямо Мортону в лицо. Отовсюду так и посыпались вопросы. Эванс опустил голову и стал проталкиваться к выходу со словами:
– Простите, извините, дайте, пожалуйста, пройти…
Мортон же продолжал петь. Они шагали через просторный вестибюль отеля к выходу. Репортеры не отставали, некоторые даже бежали впереди и продолжали снимать на пленку. Эванс крепко держал Мортона под руку, тот пел:
– «А я только веселился, никого не обижал, славный праздник закатил я…»
– Сюда, – сказал Эванс и подтолкнул его к дверям.
– «…Оказался на мели я, мною денег задолжал…»
И вот наконец они прошли через вращающиеся двери и оказались на ночной улице. Холодный воздух ударил в лицо, и Мортон тут же перестал петь. Они стояли и ждали, когда подадут лимузин. Из отеля вышла Сара. Молча встала рядом с Мортоном, положила руку ему на плечо.
Затем из вестибюля высыпала целая толпа журналистов, снова вспыхнули прожекторы. Сквозь эту толпу к ним пробился Дрейк.
– Черт побери, Джордж…
Но, заметив камеры, он тут же умолк. Окинул гневным взглядом Мортона, развернулся на каблуках и пошел обратно. Камеры продолжали жужжать, правда, осталось их всего три. Повисла томительная пауза. Они стояли и ждали. Казалось, прошла целая вечность, и вот наконец подкатил лимузин. Гарри распахнул дверцу для Джорджа.
– Ладно, Джордж, до скорого, – сказал Эванс.
– Нет, погоди, не сегодня.
– Гарри ждет, Джордж.
– Я сказал, не сегодня.
Из темноты донесся рев мощного двигателя, затем, точно призрак, возник серебристый «Феррари» и остановился рядом с лимузином.
– Вот моя машина, – заявил Мортон. И начал, пошатываясь, спускаться по ступенькам.
– Послушай, Джордж, – сказала Сара, – не думаю, что…
Но он снова напевал свою любимую песенку:
– «И ты сказала, не садись за руль, мой дорогой, но вот до дома я добрался невредимый и живой. А ты сказала погодя, что видно сразу, сбрендил я…»
Один из репортеров пробормотал:
– Да он свихнулся. Точно вам говорю.
Потревоженный Эванс последовал за своим боссом. Мортон протянул служащему стоянки стодолларовую купюру со словами:
– Вот тебе двадцатка, приятель. – Потом начал нащупывать ручку дверцы «Феррари», ворча себе под нос. – Эти итальянцы ни хрена не смыслят в дизайне. – Ему все же удалось открыть дверцу, он уселся за руль. Включил мотор и улыбнулся:
– Что за божественный звук!..
Эванс наклонился к нему:
– Послушай, Джордж, пусть лучше Гарри тебя отвезет. К тому же, – добавил он, – нам надо кое о чем поговорить, разве нет?
– Ничего не надо.
– Но я подумал…
– Уйди с дороги, малыш. – Свет прожекторов был по-прежнему направлен на него. Но Мортон передвинулся и оказался в тени, теперь его загораживал от камер Эванс.
– Знаешь, у буддистов есть одно интересное философское изречение.
– Какое еще изречение?
– Запомни хорошенько, малыш. Звучит примерно так: «Все, что имеет значение, находится на небольшой дистанции от того места, где сидит Будда».
– Послушай, Джордж, я серьезно считаю, что тебе нельзя сейчас вести машину.
– Ты запомнил, что я тебе сказал?
– Да.
– Мудрость веков. Пока, малыш!
Он выжал сцепление, двигатель взревел, Эванс едва успел отпрыгнуть в сторону, и машина унеслась со стоянки во тьму. Было слышно, как взвизгнули шины, когда «Феррари» свернул за угол, игнорируя запрещающий знак.
– Пошли, Питер.
Он обернулся и увидел стоявшую у лимузина Сару. Гарри садился за руль. Эванс уселся на заднее сиденье рядом с Сарой, и они поехали следом за Мортоном.
* * *
У подножия холма «Феррари» свернул влево и вновь исчез из поля зрения. Гарри прибавил скорости, он очень умело управлял этой большой машиной.
– Ты знаешь, куда он поехал? – спросил Эванс.
– Понятия не имею, – ответила Сара.
– Кто писал ему эту речь?
– Он сам.
– Правда?
– Вчера весь день проторчал дома и работал над ней. И не разрешал мне даже одним глазком взглянуть на то, что у него получилось.
– Бог ты мой, – пробормотал Эванс. – Ну а Монтень?
– У него есть сборник цитат.
– А откуда, черт побери, взялась Дороти?
Она покачала головой:
– Не знаю.
Они проехали парк «Золотые Ворота». Движения на улице было немного; впереди, обгоняя редкие машины, мчался на бешеной скорости «Феррари». В конце улицы открывался вид на залив и знаменитый мост Золотые Ворота, ярко освещенные его фермы блистали в ночи. Мортон прибавил скорости, сейчас она составляла около девяноста миль в час.
– Он едет в Марин, – сказала Сара.
Тут зазвонил мобильник Эванса. Это был Дрейк.
– Может, все-таки объяснишь, что, черт возьми, происходит?
– Извини, Ник, но я понятия не имею.
– Он что, серьезно? Я имею в виду отказ предоставлять нам грант?
– Думаю, что да.
– Нет, это просто уму непостижимо! Наверняка у него нервный срыв.
– Не знаю.
– Этого я и боялся, – сказал Дрейк. – Боялся, что непременно случится что-то в этом роде. Помнишь, когда мы самолетом возвращались из Исландии? Тогда я высказал тебе свои опасения, а ты ответил, что тревожиться не о чем. И теперь тоже так считаешь? Что мне не о чем беспокоиться?
– Не совсем понимаю, о чем это вы, Ник.
– Энн Гарнер сказала, будто бы еще в самолете он подписал какие-то бумаги.
– Да, это так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146