Не повезло Королеву, Клевенскому, Громову, Хотееву. Все мы, горе-комендоры, были предметом розыгрышей и шуток.
На станке заряжания, состоящем из срезанной орудийной казенной части с замком и снарядным лотком, орудийная прислуга часами тренировалась в заряжании, упражняясь с 30-килограммовыми снарядами. Тренировались и мы. Хоть и грозное оружие артиллерия, но мою душу она не пленила.
День за днем пошли учебно-боевые тревоги, артиллерийские учения, учения по борьбе за живучесть корабля. Все завертелось, точно в колесе, только успевай поворачиваться.
Погрузка угля, несение на ходу корабля вахт в машинном отделении у паровых котлов, на сигнальном мостике, у штурвала руля чередой сменяли друг друга. Изучение лоции Балтийского моря, ведение штурманской прокладки венчало нашу подготовку по навигационным наукам. В Финском заливе плавать даже днем, при хорошей видимости, и то сноровку нужно иметь. А ночью?.. Ночью с нашими прокладками происходили конфузы, когда ошибочно пеленговали не те маяки, не те навигационные огни. Недремлющим оком следил за нами непревзойденный штурман и воспитатель Гедримович вместе с нашим штурманским «дядькой» Никанором Игнатьевичем Сурьяниновым.
Надо еще раз подчеркнуть, что в нашем воспитании, познании нами морских дисциплин огромную роль играли лаборанты-главстаршины, в прошлом матросы царского флота, великолепные мастера своего дела, прекрасные специалисты и воспитатели. Своими знаниями по части морских наук — артиллерии, торпед, мин и штурманских дисциплин — мы во многом обязаны именно им, времени и сил не жалевшим для блага родного флота, для воспитания командиров высокой морской квалификации.
На крейсере перед нами была поставлена задача — в двухнедельный срок изучить устройство корабля. Общие данные, вооружение, основные корабельные элементы преподал нам старший вахтенный начальник. Все остальное: системы непотопляемости, отсеки, трюмы, всякие донки и насосы, многочисленные системы трубопроводов парового отопления, пресной и забортной воды — мы познавали под руководством главного старшины Крючка, личности, широко известной на флоте.
Крючок служил на «Авроре» более двадцати лет. Лучше него корабль не знал никто. Ему было под пятьдесят, он участвовал во многих заграничных походах еще дореволюционного флота. Это был не только превеликий мастер в своем деле, но и не менее мастерский рассказчик былей и небылиц. Послушать его любили все, посмеяться над его байками — тоже. Самые озорные краснофлотцы подчинялись ему беспрекословно. Его пытливый ум всегда что-то усовершенствовал, что-то изобретал. Еще в те годы он изобрел пинку для тушения пожара, дегазации. На ней был наконечник в виде полого шара с многочисленными отверстиями, благодаря которым вода разбрызгивалась, покрывая значительную площадь шапки тумана. На флоте это устройство так и называли — «пинка Крючка». Увы, для ее внедрения, как часто бывает, потребовались годы и годы. Крючок не дожил до того времени.
Науку под руководством этого интересного человека мы прошли богатую, а его наставления остались у нас в памяти навсегда:
— Каждый — от командира до любого матроса — должон своим делом владеть полностью, это само собой понятно, а вот свой дом-корабль знать до винтика не всякий разумеет, как это пригодится в бою. Ну и, само собой, каждый командир — от малого до большого — в этом деле должон пример показывать…
Как часто вспоминались уроки Крючка в годы войны! Прекрасное знание своего корабля, совершенная подготовка в борьбе за его живучесть были одними из тех боевых качеств, что помогали экипажам буквально спасать свои корабли, устранять в бою такие повреждения, которые исправить, казалось, немыслимо…
В конце лета снова намечалось заграничное плавание: по прошлогоднему маршруту вокруг Скандинавии с заходом в Гетеборг, а на обратном пути в Берген. Для нас, курсантов? D этом походе главная задача — штурманская практика и несение вахт на ходу, как на верхних постах, так и в машинном отделении, а также у паровых котлов. В училище мы получили новую экипировку, морские карты и прочие необходимые для похода штурманские пособия и инструменты.
У Баньковского, ведавшего всем хозяйством и финансами училища, обычно и копейки не выпросишь, а тут, снаряжая нас в заграничное плавание, он расщедрился. Я, как редактор стенной газеты «Шторм», получил довольно приличную сумму денег, на которую мы вместе с одним из художников редколлегии — Михаилом Романовым купили ватманской и цветной бумаги, разноцветную тушь, а самое главное — Михаил где-то раздобыл большой набор медовых акварельных красок.
С таким вооружением и при художественных талантах. Обухова, Соловьева, Романова и Бряндинского (того самого, который позже, в тридцатых годах, став летчиком-наблюдателем, погиб на Дальнем Востоке при розыске Марины Расковой — штурмана самолета «Родина») можно было надеяться, что газета будет иметь должный вид. Начальник курса обещал помочь нам сделать лозунги и приветствия на шведском языке.
Обухов тяготел к станковой живописи, прекрасно писал акварелью море, корабли. Соловьев в только ему присущем стиле делал оригинальные виньетки, заставки. Романов склонялся к графике. Бряндинский рисовал отличные карикатуры.
Афиногенов и Сергей Рабинович были заядлыми военкорами, могли сами печатать одним пальцем на пишущей машинке и уверенно доводить ее до абсолютно непригодного состояния.
Нам был дан строгий наказ:
— Кровь из носа, но газета — трехметрового размера, привлекательная, интересная, такая, чтобы никто, в том числе и гости шведы, не проходил мимо, — должна быть готова в срок к приходу в Гетеборг.
Обычно редколлегия крейсерской газеты, в которую влилась стенгазетная братия нашего училища, работала в бывшей корабельной церкви, вернее, в алтаре церкви — помещении площадью метра полтора на четыре, отгороженном от коммунального кубрика (ранее он назывался церковным) массивными раздвижными ширмами красного дерева. В довершение всего через бывший алтарь проходили две внушительного диаметра трубы вытяжной вентиляции. При закрытых ширмах температура в помещении была почти как в парной бане. Хоть мы и работали по пояс голые, пот с нас лил ручьем.
Корабль уже миновал Готланд, и редколлегию освободили от всех вахт. Мы работали не покладая рук и из своего помещения вылезали только по крайней нужде или для приема пищи, а то и хоть немного глотнуть свежего воздуха.
…Уже за полночь. Утром должны быть на подходе к порту Гетеборг…
Только к трем часам ночи закончили газету. Она вся расписана тушью, рисунки и заголовки выполнены знаменитыми медовыми акварельными красками такой густоты, что каждая буковка пальцем прощупывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
На станке заряжания, состоящем из срезанной орудийной казенной части с замком и снарядным лотком, орудийная прислуга часами тренировалась в заряжании, упражняясь с 30-килограммовыми снарядами. Тренировались и мы. Хоть и грозное оружие артиллерия, но мою душу она не пленила.
День за днем пошли учебно-боевые тревоги, артиллерийские учения, учения по борьбе за живучесть корабля. Все завертелось, точно в колесе, только успевай поворачиваться.
Погрузка угля, несение на ходу корабля вахт в машинном отделении у паровых котлов, на сигнальном мостике, у штурвала руля чередой сменяли друг друга. Изучение лоции Балтийского моря, ведение штурманской прокладки венчало нашу подготовку по навигационным наукам. В Финском заливе плавать даже днем, при хорошей видимости, и то сноровку нужно иметь. А ночью?.. Ночью с нашими прокладками происходили конфузы, когда ошибочно пеленговали не те маяки, не те навигационные огни. Недремлющим оком следил за нами непревзойденный штурман и воспитатель Гедримович вместе с нашим штурманским «дядькой» Никанором Игнатьевичем Сурьяниновым.
Надо еще раз подчеркнуть, что в нашем воспитании, познании нами морских дисциплин огромную роль играли лаборанты-главстаршины, в прошлом матросы царского флота, великолепные мастера своего дела, прекрасные специалисты и воспитатели. Своими знаниями по части морских наук — артиллерии, торпед, мин и штурманских дисциплин — мы во многом обязаны именно им, времени и сил не жалевшим для блага родного флота, для воспитания командиров высокой морской квалификации.
На крейсере перед нами была поставлена задача — в двухнедельный срок изучить устройство корабля. Общие данные, вооружение, основные корабельные элементы преподал нам старший вахтенный начальник. Все остальное: системы непотопляемости, отсеки, трюмы, всякие донки и насосы, многочисленные системы трубопроводов парового отопления, пресной и забортной воды — мы познавали под руководством главного старшины Крючка, личности, широко известной на флоте.
Крючок служил на «Авроре» более двадцати лет. Лучше него корабль не знал никто. Ему было под пятьдесят, он участвовал во многих заграничных походах еще дореволюционного флота. Это был не только превеликий мастер в своем деле, но и не менее мастерский рассказчик былей и небылиц. Послушать его любили все, посмеяться над его байками — тоже. Самые озорные краснофлотцы подчинялись ему беспрекословно. Его пытливый ум всегда что-то усовершенствовал, что-то изобретал. Еще в те годы он изобрел пинку для тушения пожара, дегазации. На ней был наконечник в виде полого шара с многочисленными отверстиями, благодаря которым вода разбрызгивалась, покрывая значительную площадь шапки тумана. На флоте это устройство так и называли — «пинка Крючка». Увы, для ее внедрения, как часто бывает, потребовались годы и годы. Крючок не дожил до того времени.
Науку под руководством этого интересного человека мы прошли богатую, а его наставления остались у нас в памяти навсегда:
— Каждый — от командира до любого матроса — должон своим делом владеть полностью, это само собой понятно, а вот свой дом-корабль знать до винтика не всякий разумеет, как это пригодится в бою. Ну и, само собой, каждый командир — от малого до большого — в этом деле должон пример показывать…
Как часто вспоминались уроки Крючка в годы войны! Прекрасное знание своего корабля, совершенная подготовка в борьбе за его живучесть были одними из тех боевых качеств, что помогали экипажам буквально спасать свои корабли, устранять в бою такие повреждения, которые исправить, казалось, немыслимо…
В конце лета снова намечалось заграничное плавание: по прошлогоднему маршруту вокруг Скандинавии с заходом в Гетеборг, а на обратном пути в Берген. Для нас, курсантов? D этом походе главная задача — штурманская практика и несение вахт на ходу, как на верхних постах, так и в машинном отделении, а также у паровых котлов. В училище мы получили новую экипировку, морские карты и прочие необходимые для похода штурманские пособия и инструменты.
У Баньковского, ведавшего всем хозяйством и финансами училища, обычно и копейки не выпросишь, а тут, снаряжая нас в заграничное плавание, он расщедрился. Я, как редактор стенной газеты «Шторм», получил довольно приличную сумму денег, на которую мы вместе с одним из художников редколлегии — Михаилом Романовым купили ватманской и цветной бумаги, разноцветную тушь, а самое главное — Михаил где-то раздобыл большой набор медовых акварельных красок.
С таким вооружением и при художественных талантах. Обухова, Соловьева, Романова и Бряндинского (того самого, который позже, в тридцатых годах, став летчиком-наблюдателем, погиб на Дальнем Востоке при розыске Марины Расковой — штурмана самолета «Родина») можно было надеяться, что газета будет иметь должный вид. Начальник курса обещал помочь нам сделать лозунги и приветствия на шведском языке.
Обухов тяготел к станковой живописи, прекрасно писал акварелью море, корабли. Соловьев в только ему присущем стиле делал оригинальные виньетки, заставки. Романов склонялся к графике. Бряндинский рисовал отличные карикатуры.
Афиногенов и Сергей Рабинович были заядлыми военкорами, могли сами печатать одним пальцем на пишущей машинке и уверенно доводить ее до абсолютно непригодного состояния.
Нам был дан строгий наказ:
— Кровь из носа, но газета — трехметрового размера, привлекательная, интересная, такая, чтобы никто, в том числе и гости шведы, не проходил мимо, — должна быть готова в срок к приходу в Гетеборг.
Обычно редколлегия крейсерской газеты, в которую влилась стенгазетная братия нашего училища, работала в бывшей корабельной церкви, вернее, в алтаре церкви — помещении площадью метра полтора на четыре, отгороженном от коммунального кубрика (ранее он назывался церковным) массивными раздвижными ширмами красного дерева. В довершение всего через бывший алтарь проходили две внушительного диаметра трубы вытяжной вентиляции. При закрытых ширмах температура в помещении была почти как в парной бане. Хоть мы и работали по пояс голые, пот с нас лил ручьем.
Корабль уже миновал Готланд, и редколлегию освободили от всех вахт. Мы работали не покладая рук и из своего помещения вылезали только по крайней нужде или для приема пищи, а то и хоть немного глотнуть свежего воздуха.
…Уже за полночь. Утром должны быть на подходе к порту Гетеборг…
Только к трем часам ночи закончили газету. Она вся расписана тушью, рисунки и заголовки выполнены знаменитыми медовыми акварельными красками такой густоты, что каждая буковка пальцем прощупывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87