.. Здорово придумали!.. Дело стоящее.
— Именно стоящее! — обрадовался Парамонов. — Можно начать хоть сейчас… Весь инструмент есть. Добровольцев хоть отбавляй…
— Пошли в кубрик! Посоветуемся!
В кубрике все уже собрались. Видно, ждали нашего появления.
— Галаульников! Расскажите суть дела.
— Что ж им рассказывать, они и так все знают, — улыбаясь отвечает Галаульников — Сами они и предложили: идите, мол, к начальству и докладывайте!
— Ну что ж, раз так, давайте работать. Дело здесь не приказное, а добровольное. Кто желает помочь машинистам, поднимите руку!
Лес рук. Парламентарии не могут скрыть довольных улыбок.
— Для начала вместе со мной пойдут обивать тамбур пять человек. Больше не нужно. А то будем мешать друг другу.
…Пулеметной дробью застучали, отбивая краску, кирки. Не успели мы войти в азарт, как снизу раздался окрик вахтенного турбиниста:
— Кто это разрешил вам учинять такой тарарам?
— Мы в порядке помощи! — весело отвечает Парамонов.
— Убирайтесь-ка отсюда со своей помощью.
Не обращая внимания на окрик, продолжаем работать, потешая друг друга шутками.
Вдруг дверь тамбура раскрывается и появляется Каменский.
— Кто тут самовольничает? Что это еще за помощь?! От такой помощи попади кусок краски в раскрытую турбину или в разобранный клапан — беды не оберешься!..
— Ребята нашей группы вызвались в добровольном порядке, видя, что у вас дел невпроворот, помочь чем могут, — стал объяснять я.
— За товарищескую помощь, конечно, спасибо! Но скажи мне, дорогой товарищ Андреев, если бы к твоим гирокомпасам в порядке помощи пришли машинисты со своими гаечными ключами, что бы ты сделал?
— Выгнал, конечно.
— Правильно! Только принимая во внимание ваши добрые намерения, мы вас не прогоним, а попросим работу пока прекратить… Доложим начальству о вашем благородном порыве. Разрешат — будем рады. Все же хорошие вы ребята, настоящие товарищи. Машинисты век этого не забудут! Спасибо! Пойдем, Володя, доложим начальству.
От начальства мне за анархизм влетело, но работать все-таки разрешили.
С нашей легкой руки взаимопомощь, рожденная, так сказать, в гуще народной, вышла на широкий простор. Это крепко сдружило и сплотило весь экипаж, который с величайшим напряжением и энтузиазмом трудился на ремонте, а затем отрабатывал боевую организацию корабля. По боевой подготовке, несмотря на длительное пребывание в ремонте, мы сумели даже превзойти линкор «Октябрьская революция», а по некоторым показателям — как, например, штурманская служба и артиллерия — завоевать призовые места на флоте.
Душою всех дел и начинаний были коммунисты и комсомольцы. На партийных собраниях недостатки и их виновники назывались открыто, все дельные предложения, а их было немало, горячо одобрялись и претворялись в жизнь.
Работали все с удовольствием и увлечением. Жизнь корабля, его интересы захватывали целиком. Они были для каждого самым главным. Шаль только, что вечно не хватало времени. Чтобы не отстать, нужно было трудиться только в полную силу. Трудно? Да! Хотя и можно было увольняться на берег через день, многие бывали там значительно реже… Жены или будущие спутницы жизни, естественно, сетовали. У некоторых даже доходило до опасной грани… Но какими бы ни были житейские трудности, долг превыше всего, корабль главнее всего!
А посмотрели бы вы на жен моряков 1 Мая, когда красавец «Марат» стоял на Неве, у моста лейтенанта Шмидта… С гордостью показывали они своим ребятишкам линкор! И с какой теплотой говорили о Панкиной службе на самом большом, самом сильном, самом красивом корабле Красного Флота!..
Вместе с рабочими штурманские электрики прокладывали многочисленные кабели ко всем электронавигационным приборам. Эти приборы устанавливались в обеих боевых рубках, на центральном штурманском посту, на кормовом посту управления кораблем, на носовом и кормовом мостиках и в румпельном отделении. Установка всех электронавигационных приборов происходила при обязательном участии «сперристов», как иногда называли штурманских электриков. Благодаря этому они отлично знали всю канализацию электропроводки, что особенно важно при устранении повреждений в бою. Кроме того, электрики изучали и сами приборы.
Штурманская рубка и особенно центральный штурманский пост (мое место по боевой тревоге) были оборудованы прекрасно и даже уютно. Все размещено рационально, все под рукой. Это несомненная заслуга старшего штурмана Романовского.
Передав людей в мое непосредственное подчинение, старший штурман мало интересовался вопросами их воспитания. Для него самым важным было знание специальности, выполнение служебных обязанностей. Однако, как показала жизнь, Романовский был не только отменным штурманом, но и прекрасным организатором в сфере своей специальности. Только у нас, на «Марате», два раза в сутки принималась полностью метеосводка, передаваемая Германией, Францией и Англией. Данные более шестисот станций наносились на метеокарту, составлялась метеосводка, давались прогнозы, которые вначале оправдывались примерно наполовину, а затем более чем на 90 %!
Однажды артиллеристы собрались проводить калибровую стрельбу. Выход был назначен на ранний утренний час. Получили метеосводку, нанесли на карту, проанализировали, и Романовский доложил старпому:
— Выходить нецелесообразно, не будет нужной видимости.
Выход все же состоялся, а стрелять не пришлось — не было видимости. После этого случая артиллеристы уверовали в штурманские прогнозы.
Честно говоря, в метеорологии я стал разбираться только на «Марате». Предварительные прогнозы, которые докладывались мною вместе с метеосводкой Романовскому, сперва мало походили на действительность, с ними старший штурман нередко не соглашался. Затем, приобретя опыт, я стал добиваться лучших результатов. Мне уже не приходилось краснеть, а иной раз удавалось даже защитить свою точку зрения. Но все это было позже, в плавании… А пока приближался конец ремонта…
В каюте над моей койкой строители установили отличную откидывающуюся чертежную доску. Простая вещь — доска, а какое удобство! Теперь с картами можно работать в каюте, чертить тоже в каюте… Как же не вспомнить добрым словом строителей, вникнувших в труд младшего штурмана!
Последняя декада апреля. Экипаж занимается в основном малярными работами. Красятся каюты, кубрики, коридоры, шкафут — все, что выше палубы. Красится и борт. Помещения, машины и посты — все моется, драится, прихорашивается. Царит всеобщий подъем. Заводы радуются окончанию ремонта, мы радуемся вдвойне: ремонт закончен, наконец-то начнем плавать!
С командиром отделения Лаврентьевым трудимся над первомайским номером корабельной многотиражки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Именно стоящее! — обрадовался Парамонов. — Можно начать хоть сейчас… Весь инструмент есть. Добровольцев хоть отбавляй…
— Пошли в кубрик! Посоветуемся!
В кубрике все уже собрались. Видно, ждали нашего появления.
— Галаульников! Расскажите суть дела.
— Что ж им рассказывать, они и так все знают, — улыбаясь отвечает Галаульников — Сами они и предложили: идите, мол, к начальству и докладывайте!
— Ну что ж, раз так, давайте работать. Дело здесь не приказное, а добровольное. Кто желает помочь машинистам, поднимите руку!
Лес рук. Парламентарии не могут скрыть довольных улыбок.
— Для начала вместе со мной пойдут обивать тамбур пять человек. Больше не нужно. А то будем мешать друг другу.
…Пулеметной дробью застучали, отбивая краску, кирки. Не успели мы войти в азарт, как снизу раздался окрик вахтенного турбиниста:
— Кто это разрешил вам учинять такой тарарам?
— Мы в порядке помощи! — весело отвечает Парамонов.
— Убирайтесь-ка отсюда со своей помощью.
Не обращая внимания на окрик, продолжаем работать, потешая друг друга шутками.
Вдруг дверь тамбура раскрывается и появляется Каменский.
— Кто тут самовольничает? Что это еще за помощь?! От такой помощи попади кусок краски в раскрытую турбину или в разобранный клапан — беды не оберешься!..
— Ребята нашей группы вызвались в добровольном порядке, видя, что у вас дел невпроворот, помочь чем могут, — стал объяснять я.
— За товарищескую помощь, конечно, спасибо! Но скажи мне, дорогой товарищ Андреев, если бы к твоим гирокомпасам в порядке помощи пришли машинисты со своими гаечными ключами, что бы ты сделал?
— Выгнал, конечно.
— Правильно! Только принимая во внимание ваши добрые намерения, мы вас не прогоним, а попросим работу пока прекратить… Доложим начальству о вашем благородном порыве. Разрешат — будем рады. Все же хорошие вы ребята, настоящие товарищи. Машинисты век этого не забудут! Спасибо! Пойдем, Володя, доложим начальству.
От начальства мне за анархизм влетело, но работать все-таки разрешили.
С нашей легкой руки взаимопомощь, рожденная, так сказать, в гуще народной, вышла на широкий простор. Это крепко сдружило и сплотило весь экипаж, который с величайшим напряжением и энтузиазмом трудился на ремонте, а затем отрабатывал боевую организацию корабля. По боевой подготовке, несмотря на длительное пребывание в ремонте, мы сумели даже превзойти линкор «Октябрьская революция», а по некоторым показателям — как, например, штурманская служба и артиллерия — завоевать призовые места на флоте.
Душою всех дел и начинаний были коммунисты и комсомольцы. На партийных собраниях недостатки и их виновники назывались открыто, все дельные предложения, а их было немало, горячо одобрялись и претворялись в жизнь.
Работали все с удовольствием и увлечением. Жизнь корабля, его интересы захватывали целиком. Они были для каждого самым главным. Шаль только, что вечно не хватало времени. Чтобы не отстать, нужно было трудиться только в полную силу. Трудно? Да! Хотя и можно было увольняться на берег через день, многие бывали там значительно реже… Жены или будущие спутницы жизни, естественно, сетовали. У некоторых даже доходило до опасной грани… Но какими бы ни были житейские трудности, долг превыше всего, корабль главнее всего!
А посмотрели бы вы на жен моряков 1 Мая, когда красавец «Марат» стоял на Неве, у моста лейтенанта Шмидта… С гордостью показывали они своим ребятишкам линкор! И с какой теплотой говорили о Панкиной службе на самом большом, самом сильном, самом красивом корабле Красного Флота!..
Вместе с рабочими штурманские электрики прокладывали многочисленные кабели ко всем электронавигационным приборам. Эти приборы устанавливались в обеих боевых рубках, на центральном штурманском посту, на кормовом посту управления кораблем, на носовом и кормовом мостиках и в румпельном отделении. Установка всех электронавигационных приборов происходила при обязательном участии «сперристов», как иногда называли штурманских электриков. Благодаря этому они отлично знали всю канализацию электропроводки, что особенно важно при устранении повреждений в бою. Кроме того, электрики изучали и сами приборы.
Штурманская рубка и особенно центральный штурманский пост (мое место по боевой тревоге) были оборудованы прекрасно и даже уютно. Все размещено рационально, все под рукой. Это несомненная заслуга старшего штурмана Романовского.
Передав людей в мое непосредственное подчинение, старший штурман мало интересовался вопросами их воспитания. Для него самым важным было знание специальности, выполнение служебных обязанностей. Однако, как показала жизнь, Романовский был не только отменным штурманом, но и прекрасным организатором в сфере своей специальности. Только у нас, на «Марате», два раза в сутки принималась полностью метеосводка, передаваемая Германией, Францией и Англией. Данные более шестисот станций наносились на метеокарту, составлялась метеосводка, давались прогнозы, которые вначале оправдывались примерно наполовину, а затем более чем на 90 %!
Однажды артиллеристы собрались проводить калибровую стрельбу. Выход был назначен на ранний утренний час. Получили метеосводку, нанесли на карту, проанализировали, и Романовский доложил старпому:
— Выходить нецелесообразно, не будет нужной видимости.
Выход все же состоялся, а стрелять не пришлось — не было видимости. После этого случая артиллеристы уверовали в штурманские прогнозы.
Честно говоря, в метеорологии я стал разбираться только на «Марате». Предварительные прогнозы, которые докладывались мною вместе с метеосводкой Романовскому, сперва мало походили на действительность, с ними старший штурман нередко не соглашался. Затем, приобретя опыт, я стал добиваться лучших результатов. Мне уже не приходилось краснеть, а иной раз удавалось даже защитить свою точку зрения. Но все это было позже, в плавании… А пока приближался конец ремонта…
В каюте над моей койкой строители установили отличную откидывающуюся чертежную доску. Простая вещь — доска, а какое удобство! Теперь с картами можно работать в каюте, чертить тоже в каюте… Как же не вспомнить добрым словом строителей, вникнувших в труд младшего штурмана!
Последняя декада апреля. Экипаж занимается в основном малярными работами. Красятся каюты, кубрики, коридоры, шкафут — все, что выше палубы. Красится и борт. Помещения, машины и посты — все моется, драится, прихорашивается. Царит всеобщий подъем. Заводы радуются окончанию ремонта, мы радуемся вдвойне: ремонт закончен, наконец-то начнем плавать!
С командиром отделения Лаврентьевым трудимся над первомайским номером корабельной многотиражки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87