ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Ну что вы? Вот еще. – И Захар удивленно замотал головой.
– Не ты, значит? Не ты?… А может… может… – Сергей Петрович сделал длинную паузу и, переводя глаза с одного коммуниста на другого, медленно повернулся в сторону Жаркова: – А может, ты враг? Молчишь? Жарков?
Жарков сел, затем резко вскочил, опять сел и сунул руку в карман.
– Ничего не понимаю. Что за шутки? – произнес он.
– А-а-а! Шутки? – Сивашев сорвался и с остервенением кинул: – Шутки? Мать!..
Жарков выхватил руку из кармана, и все ахнули: в руке блеснул браунинг. Кирилл со всей силой ударил кулаком по локтю, и браунинг с грохотом упал к ногам Сивашева. Тот поднял его и небрежно бросил на стол перед Жарковым:
– На. Мы пульки-то вынули из ево.
А зал ревел, стонал, зал весь взметнулся и лез на сцену.
6
Кирилл сидел в горкоме партии и читал секретные документы: «Дело контрреволюционной группы Жаркова».
– Ужасная штука, – прерывая чтение, говорил он. – А мы-то были какие вислоухие.
Вначале казалось, что это вовсе не тот Жарков: с белым, как мука, лицом, с благородным лбом и всегда красными от переутомления глазами. Вначале казалось, что это однофамилец, что все это шутка… Но вот Жарков сам говорит в своих показаниях:
«…С Николаем Бухариным я знаком и политически и дружественно давно – еще до империалистической войны. В период же борьбы с Троцким, когда Бухарин нападал на Троцкого, или, вернее, делал вид, что нападает, я воздержался от выступлений… тут, как мне казалось тогда, я предвидел больше, чем Бухарин: я предвидел, что нам придется бороться со Сталиным, и не выступал. Оно так потом и вышло: всем нам – и троцкистам, и зиновьевцам, и бухаринцам, и прочим представителям оппозиционных групп – пришлось сомкнуться и вести напряженную подпольную работу, направленную к одной цели – уничтожить Сталина, уничтожить физически, всеми и всякими способами…»
Временами даже казалось, что Жарков наговаривает на себя. Например, он писал, что принимал врагов партии у себя в кабинете, давал им читать секретные документы Политбюро. С секретных документов – и военного и промышленного характера – враги снимали копии и через Жаркова же пересылали эти копии за границу. Он освобождал своих друзей из-под ареста и делал все, чтобы скомпрометировать подлинных коммунистов.
«…И тут мы с особыми политическими взглядами отдельных людей не считались: шли к нам кулаки – мы принимали их, шли явные проходимцы – мы принимали и их, шли даже представители заграничной охранки – мы принимали и их. Лишь бы работали на нашу руку, лишь бы подрывали устои и авторитет Сталина…»
И дело действительно вскрывалось огромное и страшное.
Люди Жаркова сидели в земельных органах, в Наркомпросе, в кооперативных учреждениях, в Академии. Они, подхватив ходячую в то время теорию «мелкой пахоты», ссылаясь на опыт Америки, вводили такую пахоту на полях – и это давало на следующий же год обильные сорняки. Вывешивали села на черную доску, выбирая те села, которые «так или иначе уже замарали себя перед советской властью». «Вот такие села мы в первую очередь и вывешивали на черную доску, потому что по отношению к этим селам у деревенских коммунистов было создано определенное враждебное настроение и их, то есть таких коммунистов, легче было толкнуть на продажу скота у крестьян, на расправу с крестьянами. Так было вывешено на черную доску и село Полдомасово: вся власть принадлежала нам. Нами же был поставлен и тот человек, который ездил по улицам и собирал трупы».
В организации Жаркова оказались и председатель полдомасовского сельского совета и ветеринарный врач. Они вместе со своими единомышленниками сыпали просо в уши лошадям. Лошади бились, кидались на людей, тогда этих лошадей признавали бешеными и пристреливали. «Так мы уничтожили конское поголовье, – писал в своих показаниях Жарков. – А чтоб навести панику на соседние села, мы часто посылали ослабевших, голодных крестьян с каким-нибудь поручением в районное село. Крестьяне по дороге умирали… Особенно крепко мы ухватились за так называемые встречные планы. В иных колхозах мы буквально мели хлеб под метелку, причем на это охотно шли и некоторые неразвитые местные коммунисты, потому что за это мы вручали колхозу красное знамя, а коммунистам – путевки на курорты, в вузы, а тем колхозам, которые не шли на встречный план, давали рогожное знамя, и получалось так, что те, кто остался с рогожным знаменем, имели хлеб, а те, кто получал красное знамя, оставались без хлеба…» «Мы не чуждались и индивидуального террора. Обрезы были в полном ходу».
«– Что вы, собственно, хотели?» – задал мне такой вопрос следователь. Что? Вопрос ясен и без ответа. Но если это надо, я отвечаю: мы хотели, чтобы все население ополчилось против партии, против советской власти, и, стремясь к этому, мы никого из данного села не щадили – ни бедняка, ни середняка, ни даже кулака. Ни один из местных кулаков о нашем плане не знал, а если кто из местных хотел принимать активное участие в нашей деятельности, мы его перебрасывали в другие села, в другие районы. «Вы стремились реставрировать капитализм?» – задал мне вопрос следователь. Отвечаю: «Да, мы, собственно, в первые годы революции шли с пролетариатом так же, как шел кулак вместе с крестьянством против помещика. Но то, что создала партия большевиков, было чуждо нам, не являлось нашим идеалом: мы стремились, прогнав помещика, занять барские хоромы и жить в них на правах таких же бар, а пролетариат строит свои хоромы, свои колхозы, свои заводы… Вот я сказал все. Я разоблачен, раздет, и политическая жизнь моя кончена. Но я еще надеюсь, что рабочее государство мне, как политическому инвалиду, даст возможность дожить жизнь и исправить свои ошибки».
«Имей в виду, – писал в особой записке Сергей Петрович Кириллу: – Жарков главных не открыл, а так откровенно говорит о себе только потому, что хочет выторговать себе жизнь: авось, дескать, сжалятся. Нет. Хватит. Жалели. Ты погляди у себя на строительстве. Там обязательно есть союзники Жаркова. Имей в виду, что банда Жаркова все дела свои вела под флагом партии, но «чуточку левее». И дураки считали их своими».
И Кирилл вспомнил: ведь не так-то давно кто-то убил Шлёпку на берегу реки Алая, не так-то давно кто-то по пути в урочище «Чертов угол» сбил с лошади самого Кирилла и накинул ему на шею петлю… кто-то поджег торф… Этих людей до сих пор не открыли… А открыть их надо во что бы то ни стало…
И Кирилл отодвинул папку: «Дело контрреволюционной группы Жаркова», невольно припоминая события после пожара на торфяниках.
7
…Два человека уходили от пожарища. Они ползли через спутанный кустарник, продирались сквозь сосенки, по пояс утопая в тине. Иногда они приостанавливались, чтоб передохнуть, но огонь быстро настигал, кидался на них, как буран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94