Йога! Хатха или раджа? – вспомнил он рассказы Богданова об индусских йогах. – Вот я тебя и накрыл». – И Кирилл кинулся вброд.
Брод тут оказался самым глубоким. Надо было знать, где переходить реку. Это знали только проводники и люди, которые тут часто бывали. Кирилл осторожно свел Угрюма и, казалось, попал на подводную тропу, но жеребец нырнул, вместе с ним нырнул и Кирилл. Выбившись на другой берег, Кирилл остановился, спрыгнул с лошади, решив вылить воду из сапог, и, снимая сапог, задел ногой о пень, замер.
На полянке, спустившейся одним концом к реке, окруженная густым кустарником ивняка, расхаживала нагая Феня. Пара ее маленьких сапог торчала вверх подошвами на сучьях, и тут же висели ее синий, полумужского покроя костюм и мокрое белье. А Феня расхаживала по полянке, согреваясь, вскидывая руки.
Кирилл хотел податься назад и подумал даже: «Как все это некстати… и этот дневник и эта голая Феня», – но невольно залюбовался ею.
При ярком утреннем мягком солнце тело Фени было совсем розовым. Она, очевидно, недавно начала принимать солнечные ванны, и тело кое-где из розового стало переходить в красно-загорелое. Талия у нее тонкая, ее можно перехватить двумя ладонями, но грудь сильная, широкая, широкие и бедра, а ноги мускулистые, живот же вдавлен и будто окатан кругами. Вот она остановилась, и словно метнув диск, швырнула пустой рукой, вся перевернулась, вскрикнула.
– Хоп! – и тут же, не то перепугавшись своего вскрика, не то кого-то заметив в стороне, побежала к своему платью, но снова остановилась, выпрямилась, провела ладонями по своим круглым плечам и пошла к реке медленно, тихо приподнимаясь на цыпочки, так, точно на поляне, среди молодой травы, рассыпаны были осколки стекла.
– Сабинянка, – еле внятно прошептал Кирилл, вспомнив виденную в Италии скульптурную группу «Похищение сабинянок», и скрылся за кустарником, чувствуя, как в нем поднимается и растет что-то хорошее, радостное, то, чего у него раньше вовсе не было и тени. «Ну вот, ну вот, – подумал он. – Ну вот, разве я виноват. Ведь прежде я ее вовсе не замечал такой. Хорошая работница, хорошая комсомолка – и все. Ну вот, ну вот… Да нет, все это пустяки». – Он хотел было вскочить на рыжего жеребца и проехать мимо Фени – и сделать это просто, чтобы дать понять себе и ей, что в этом отношении они люди чужие и нагота Фени вовсе не трогает его.
– Кирилл! Погоди. Я оденусь. Я просушиваюсь, – услыхал он и понял, что Феня уже видела его и в этом ничего особенного не находит.
«Ну вот и хорошо. Так просто все кончилось», – он обрадовался такому исходу и крикнул:
– Ты поторопись! А то всю осмотрю и расскажу ребятам, какая ты есть.
– Позавидуют, – ответила Феня.
– Чему? – спросил смущенный Кирилл.
– Когда расскажешь, какая я есть.
– Ишь ты, – пробормотал Кирилл, считая, что новое чувство его к Фене у него пропало. Но с ее последним вскриком оно снова вспыхнуло, заполняя его всего, и ему стало хорошо, радостно. Ему даже стало досадно, что вот сейчас он не может подойти к Фене и сказать ей, что у нее такое красивое тело, а копна рыже-русых волос на голове горит, как подсолнух на солнце, что… Да мало ли что мог бы сказать Кирилл. «Фу, – фыркнул он, – какой я все-таки влюбчивый! Но какое хорошее это чувство!»
Позади Кирилла, на противоположном берегу реки раздался конский топот. Кирилл повернулся. По берегу ехал Богданов и что-то искал близорукими глазами.
«Тетрадь ищет», – догадался Кирилл и помахал тетрадкой.
– Богданыч! Вота!
– А-а-а! – перепуганно протянул Богданов и быстро переправился через реку, мокрый и растрепанный. – Читал? – спросил он, принимая из рук Кирилла тетрадь.
– Маленько. Надо же было узнать, что тут и чья тетрадь, – начал оправдываться Кирилл, краснея вместе с Богдановым.
– Ну, все равно. Тебе можно. А другим бы в руки попала – срам.
– А где это она, твоя героиня? – осмелев, шепотом спросил Кирилл. – И как ты ее называешь… «Юлай»?
Поняв, что Кирилл ничего из тетрадки не узнал, Богданов махнул рукой в сторону:
– Там… далеко… палкой не докинешь. Как вы там, Феня? – крикнул он в кустарник и хотел было туда тронуться.
– Она, кажется, переодевается. – Кирилл придержал его и подумал: «О-о-о, я уже ее охраняю».
Вскоре, взяв Феню в середину, они тронулись узкими тропами через ущелья каменистых скал, обросших вечными мхами. Тронулись выше в горы, где ветер мягок и солнце ласково.
Кирилл сидел в седле, как влитый, и, рассматривая украдкой Феню, думал:
«Какая она статная!»
7
Разведочный участок и две новые рудные шахты находились в горах, покрытых дремучими лесами, километрах в ста двадцати от металлургического завода. Разведка тут еще не была закончена, но и теперь, по предварительным подсчетам, стало известно, что на участке под названием «Шалым» имеются колоссальные залежи руды. Кроме залежей руды, тут найдены засыпанные землей примитивные кузницы. По уверению Богданова, кузницы эти построены горными жителями, когда-то воинственным и могучим племенем. Разведки начались только в прошлом году, и поэтому сюда еще не успели провести железную дорогу, и надо было или ехать верхом, или узкими тропами пешком пробираться через скалы.
На третий день, измотанные ездой, но весьма довольные таким путешествием, Богданов, Кирилл Ждаркин и Феня подъехали к постройкам – шатровому, красиво расположенному около огромной скалы дому, избушкам горняков, палаткам, сарайчикам, огородным плетешкам. Ни Богданов, ни Кирилл еще ни разу не были в этой части гор, Феня же когда-то ездила сюда и хорошо знала дорогу и местность. В пути она иногда сворачивала с дороги, уводила своих путешественников в глубь гор и, останавливаясь перед котлованом, говорила:
– Подивитесь-ка.
В котлованах открыто лежала руда в виде больших рыжих тяжелых камней. И то, что руда лежала открыто, это больше всего и удивляло Кирилла.
– Какое все-таки богатство у нас в стране! – сказал он, подбрасывая на ладони куски руды.
– Да-а, – заметил Богданов. – А помнишь, кое-кто из инженеров нас уверял, что руды в нашем районе нет и строить тут металлургический завод – великая нелепость. Признаться, и мы строили завод только потому, что имели под боком колоссальные запасы топлива – торфа, а руду хотели доставлять с Урала. А теперь на первом участке мы открыли около двадцати миллионов тонн руды, на втором – не меньше, а на этом… наши запасы, очевидно, утроятся. И какое все-таки нахальство было у наших врагов: руда лежит открыто, а они уверяют, научно обосновывают, что руды тут нет и быть не может. – Богданов шагал по котловану, бережно ступая по кускам руды, как ступает по снопам ржи хороший хозяин, и все говорил: – Знаете еще что, нам придется теперь третий завод строить!
– Разошелся, – кинул ему Кирилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Брод тут оказался самым глубоким. Надо было знать, где переходить реку. Это знали только проводники и люди, которые тут часто бывали. Кирилл осторожно свел Угрюма и, казалось, попал на подводную тропу, но жеребец нырнул, вместе с ним нырнул и Кирилл. Выбившись на другой берег, Кирилл остановился, спрыгнул с лошади, решив вылить воду из сапог, и, снимая сапог, задел ногой о пень, замер.
На полянке, спустившейся одним концом к реке, окруженная густым кустарником ивняка, расхаживала нагая Феня. Пара ее маленьких сапог торчала вверх подошвами на сучьях, и тут же висели ее синий, полумужского покроя костюм и мокрое белье. А Феня расхаживала по полянке, согреваясь, вскидывая руки.
Кирилл хотел податься назад и подумал даже: «Как все это некстати… и этот дневник и эта голая Феня», – но невольно залюбовался ею.
При ярком утреннем мягком солнце тело Фени было совсем розовым. Она, очевидно, недавно начала принимать солнечные ванны, и тело кое-где из розового стало переходить в красно-загорелое. Талия у нее тонкая, ее можно перехватить двумя ладонями, но грудь сильная, широкая, широкие и бедра, а ноги мускулистые, живот же вдавлен и будто окатан кругами. Вот она остановилась, и словно метнув диск, швырнула пустой рукой, вся перевернулась, вскрикнула.
– Хоп! – и тут же, не то перепугавшись своего вскрика, не то кого-то заметив в стороне, побежала к своему платью, но снова остановилась, выпрямилась, провела ладонями по своим круглым плечам и пошла к реке медленно, тихо приподнимаясь на цыпочки, так, точно на поляне, среди молодой травы, рассыпаны были осколки стекла.
– Сабинянка, – еле внятно прошептал Кирилл, вспомнив виденную в Италии скульптурную группу «Похищение сабинянок», и скрылся за кустарником, чувствуя, как в нем поднимается и растет что-то хорошее, радостное, то, чего у него раньше вовсе не было и тени. «Ну вот, ну вот, – подумал он. – Ну вот, разве я виноват. Ведь прежде я ее вовсе не замечал такой. Хорошая работница, хорошая комсомолка – и все. Ну вот, ну вот… Да нет, все это пустяки». – Он хотел было вскочить на рыжего жеребца и проехать мимо Фени – и сделать это просто, чтобы дать понять себе и ей, что в этом отношении они люди чужие и нагота Фени вовсе не трогает его.
– Кирилл! Погоди. Я оденусь. Я просушиваюсь, – услыхал он и понял, что Феня уже видела его и в этом ничего особенного не находит.
«Ну вот и хорошо. Так просто все кончилось», – он обрадовался такому исходу и крикнул:
– Ты поторопись! А то всю осмотрю и расскажу ребятам, какая ты есть.
– Позавидуют, – ответила Феня.
– Чему? – спросил смущенный Кирилл.
– Когда расскажешь, какая я есть.
– Ишь ты, – пробормотал Кирилл, считая, что новое чувство его к Фене у него пропало. Но с ее последним вскриком оно снова вспыхнуло, заполняя его всего, и ему стало хорошо, радостно. Ему даже стало досадно, что вот сейчас он не может подойти к Фене и сказать ей, что у нее такое красивое тело, а копна рыже-русых волос на голове горит, как подсолнух на солнце, что… Да мало ли что мог бы сказать Кирилл. «Фу, – фыркнул он, – какой я все-таки влюбчивый! Но какое хорошее это чувство!»
Позади Кирилла, на противоположном берегу реки раздался конский топот. Кирилл повернулся. По берегу ехал Богданов и что-то искал близорукими глазами.
«Тетрадь ищет», – догадался Кирилл и помахал тетрадкой.
– Богданыч! Вота!
– А-а-а! – перепуганно протянул Богданов и быстро переправился через реку, мокрый и растрепанный. – Читал? – спросил он, принимая из рук Кирилла тетрадь.
– Маленько. Надо же было узнать, что тут и чья тетрадь, – начал оправдываться Кирилл, краснея вместе с Богдановым.
– Ну, все равно. Тебе можно. А другим бы в руки попала – срам.
– А где это она, твоя героиня? – осмелев, шепотом спросил Кирилл. – И как ты ее называешь… «Юлай»?
Поняв, что Кирилл ничего из тетрадки не узнал, Богданов махнул рукой в сторону:
– Там… далеко… палкой не докинешь. Как вы там, Феня? – крикнул он в кустарник и хотел было туда тронуться.
– Она, кажется, переодевается. – Кирилл придержал его и подумал: «О-о-о, я уже ее охраняю».
Вскоре, взяв Феню в середину, они тронулись узкими тропами через ущелья каменистых скал, обросших вечными мхами. Тронулись выше в горы, где ветер мягок и солнце ласково.
Кирилл сидел в седле, как влитый, и, рассматривая украдкой Феню, думал:
«Какая она статная!»
7
Разведочный участок и две новые рудные шахты находились в горах, покрытых дремучими лесами, километрах в ста двадцати от металлургического завода. Разведка тут еще не была закончена, но и теперь, по предварительным подсчетам, стало известно, что на участке под названием «Шалым» имеются колоссальные залежи руды. Кроме залежей руды, тут найдены засыпанные землей примитивные кузницы. По уверению Богданова, кузницы эти построены горными жителями, когда-то воинственным и могучим племенем. Разведки начались только в прошлом году, и поэтому сюда еще не успели провести железную дорогу, и надо было или ехать верхом, или узкими тропами пешком пробираться через скалы.
На третий день, измотанные ездой, но весьма довольные таким путешествием, Богданов, Кирилл Ждаркин и Феня подъехали к постройкам – шатровому, красиво расположенному около огромной скалы дому, избушкам горняков, палаткам, сарайчикам, огородным плетешкам. Ни Богданов, ни Кирилл еще ни разу не были в этой части гор, Феня же когда-то ездила сюда и хорошо знала дорогу и местность. В пути она иногда сворачивала с дороги, уводила своих путешественников в глубь гор и, останавливаясь перед котлованом, говорила:
– Подивитесь-ка.
В котлованах открыто лежала руда в виде больших рыжих тяжелых камней. И то, что руда лежала открыто, это больше всего и удивляло Кирилла.
– Какое все-таки богатство у нас в стране! – сказал он, подбрасывая на ладони куски руды.
– Да-а, – заметил Богданов. – А помнишь, кое-кто из инженеров нас уверял, что руды в нашем районе нет и строить тут металлургический завод – великая нелепость. Признаться, и мы строили завод только потому, что имели под боком колоссальные запасы топлива – торфа, а руду хотели доставлять с Урала. А теперь на первом участке мы открыли около двадцати миллионов тонн руды, на втором – не меньше, а на этом… наши запасы, очевидно, утроятся. И какое все-таки нахальство было у наших врагов: руда лежит открыто, а они уверяют, научно обосновывают, что руды тут нет и быть не может. – Богданов шагал по котловану, бережно ступая по кускам руды, как ступает по снопам ржи хороший хозяин, и все говорил: – Знаете еще что, нам придется теперь третий завод строить!
– Разошелся, – кинул ему Кирилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94