Словом, жди, желаю удачи…
Трое братков, находившихся на лестничной площадке перед металлической дверью, в задумчивости курили. Старший из них, квадратно стриженный, которого видел Турецкий в «Колоколах», вообще говоря, не был уверен, что удравшие от них следак со шмарой уединились тут. Но именно здесь находился «дипломат» с товаром, оставленный, как велел Кистень, в самом безопасном месте. После налета уголовки на «Юнону» хранить у них что-либо было уже опасно. И когда закладывали, тоже все было нормально: сигнализация четко сработала. А теперь ничего не получалось. Вообще-то выход всегда был: отправить машину за спецом, тот в минуту пооткрывает все замки с той стороны. Но это ж надо еще посылать! А потом объясняться с Лехой Кистенем, почему упустили следака да куда он бабу задевал… Леха, говорят, давно положил на нее глаз, а вот чего было не было, никто вроде не знает. Или помалкивают. Но как же товар-то забрать?…
Он и позвонил-то по телефону больше для проверки, может, там, за дверью, лопухнутся, если они на самом деле там, поднимут трубку. Но никто не ответил, а автоответчику он, Афоня, наговорил, выместив, по сути, злобу на неудачный вечер. Он уже и не ждал ответа. Надежда теперь была на оставленного у прокуратуры братка, который продолжал наблюдение за «жигуленком» следака. И прослушка молчала, разгадал их игру этот гад. «Ах, извините! Ах, простите!» А сам, падла, шарил в сумочке. И эта курва молчала! Ну ладно, с ней будет разговор особый…
Наудачу, даже ни на что особенно не надеясь, Афоня снова набрал номер этой квартиры, и телефон неожиданно ответил. Афоня растерялся.
– Ну чего тебе надо? Чего ты не успокоишься? – Голос явно принадлежал следаку. Афоня будто задохнулся от радости: все-таки вычислил! Не ушли! Ну все, теперь им кранты обоим.
– Я тебя узнал, следак, – с торжеством в голосе сказал Афоня. – Как ты ни… – он не смог сдержаться, и мат у него получился веселым. – Ну а теперь слушай. Если сейчас откроешь дверь и отдашь товар…
– Не понимаю, какой товар? – перебил Афоню Турецкий. – Никакого товара я рядом не вижу.
– Тем лучше, значит, я его сам возьму.
– Это еще надо подумать, – протянул Турецкий. – А что за товар-то? Много?
– Тебе без разницы.
– А тебе он зачем?
– Слушай, ты… я с тобой не собираюсь базарить. Открывай дверь!
– Ага. Сейчас. Я открою, а ты меня на мушку? На хрен надо!
– Мы ведь и сами откроем!
– Попробуйте. А я пока ваш товар поищу. Это чего же, наркота, поди? Ну да, конечно, вы ж другого и не знаете. Давай начинай, а найду твой товар и в сортир его спущу. Как такой вариант?
– Ты что, твою…! Совсем, что ли…! Я ж тебя за это!… – Красивая получилась речь у перепуганного «квадратненького».
– А что, я тебя хорошо понимаю, – продолжал «базар» Турецкий. – За потерю такого количества товара с тебя ж твой хозяин шкуру спустит, а уж про яйца я и не говорю – ой, чего он с ними делать станет! Подумать страшно!
В ответ раздалась бесконечная матерщина. Но Турецкий разрешил себе теперь немного успокоиться: не мог штурмовать дверь этот раздолбай, ничего у него с собой нет, кроме горла и пушки. А если б мог, то не орал бы, а базарил с наглым достоинством.
– Ну, это уже становится скучно, – вклинился Александр. – Ты лучше скажи, где товар держишь. Я погляжу, на сколько он потянет, и, может, договоримся.
– Это как? – осекся Афоня.
– А так, посмотрю, что у тебя за товар, если подходящий, делим пополам, и ты отваливаешь. Или двадцать пять процентов и бабу – мне, а остальное – тебе, пойдет?
От такой наглости бандит даже потерял дар речи. А потом разразился такой длиннющей матерной тирадой, что Турецкий опустил трубку – слушать подобное надо вообще не иметь нервов.
Он пару раз подносил трубку к уху, но тут же отстранял ее. Наконец, ему надоело.
– Слышь, мудила грешный!… Да заткнись ты! Чего орешь? Сейчас патруль услышит – и хана тебе. Так где твой товар?
Устал Афоня, только и смог сказать в конце:
– Все, следак, ты – покойник. А из бабы твоей я сам буду фарш делать.
– Тебя зовут-то как? А, все равно, один хрен, как ни назови, мозгов не прибавится. Так вот, сам теперь послушай. Помнишь Чуму? Он тоже вот вроде тебя грозил всеми карами. И где он нынче, сказать? А там же, где и ты скоро будешь. Только перед этим за потерянный товар из тебя уже сегодня петуха сделают.
Очередная матерная тирада уже не занимала Турецкого. Продолжать не было желания, но и трубку бросать он тоже не хотел. А глухие удары в дверь были не опасны: с таким же успехом можно было штурмовать лбом кремлевскую стену.
– Все, следак, я сказал, – прохрипел бандит, будто его душил кашель.
В это время за окнами раздался слишком резкий в ночи, быстро приближающийся визг милицейской сирены.
– А вот и мое слово, – спокойно заметил Турецкий. – Опоздал ты, башка квадратная. Но я тебя запомнил, а теперь удирай и занимайся своим делом: кошельки у шлюх отбирай, шмаровоз поганый!
Хотел еще добавить, но тот уже отключился и, вероятно, рвал когти. Александр Борисович подумал, что сделал правильно, не сообщив, что уже обнаружил кейс. Этим он оставил у бандитов хотя бы малую надежду, что менты среди ночи возиться не станут и перенесут шмон на утро. Значит, окончательно надежда еще не потеряна. А этот «квадратный», как окрестил его для себя Турецкий, наверняка далеко не уйдет, понимая, что ему грозит от хозяина. И на этом можно будет поиграть.
– Ну вот, видишь, – обернулся он к Полине, – первый тайм, как сказано, мы с тобой отыграли. Команды ушли на перерыв. Да перестань ты, наконец, трястись! Они тебя что, на хорошем крючке держат?
Полина закрыла лицо ладонями и лишь пожала плечами: мол, понимай как хочешь. Любопытная ситуация.
– Ладно, разберемся. А пока давай-ка приберем маленько, а то подъедут ребята, поглядят и сразу поймут, чем мы тут с тобой занимались. А им еще рано, они молодые.
Полина слабо улыбнулась:
– Конечно, боюсь. Меня защитить некому. И дружков в МУРе я не имею.
Это уже было что-то новое!
– Кто тебе сказал?
– Да он же все – Афоня этот, – она кивнула в сторону двери. – Толя Афонин, зовут его так.
– И как он тебе сказал? Повтори, только точно.
– Он велел, чтобы я тебе говорила, что Айку кокнули, так он сказал, за то, что не тому дала. На нее положил глаз какой-то там у них, а она его вроде как отшила.
– Ну-у, смотри-ка! А ты молчала! Такая информация дорогого стоит, – словно обрадовался Турецкий. – Это выходит, твои бандиты так за нас решили? Любопытно. А тогда Нечаев тут при чем?
– Во-первых, никакие они не мои, – рассердилась Полина, – а во-вторых, он как раз и есть тот, кому она дала. Без разрешения! Будьте вы все прокляты!
– Надо было так и сказать, – примирительно улыбнулся «важняк». – Я бы сразу успокоился, и мы бы с тобой не потеряли зря столько драгоценного времени… Ну-ну-ну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Трое братков, находившихся на лестничной площадке перед металлической дверью, в задумчивости курили. Старший из них, квадратно стриженный, которого видел Турецкий в «Колоколах», вообще говоря, не был уверен, что удравшие от них следак со шмарой уединились тут. Но именно здесь находился «дипломат» с товаром, оставленный, как велел Кистень, в самом безопасном месте. После налета уголовки на «Юнону» хранить у них что-либо было уже опасно. И когда закладывали, тоже все было нормально: сигнализация четко сработала. А теперь ничего не получалось. Вообще-то выход всегда был: отправить машину за спецом, тот в минуту пооткрывает все замки с той стороны. Но это ж надо еще посылать! А потом объясняться с Лехой Кистенем, почему упустили следака да куда он бабу задевал… Леха, говорят, давно положил на нее глаз, а вот чего было не было, никто вроде не знает. Или помалкивают. Но как же товар-то забрать?…
Он и позвонил-то по телефону больше для проверки, может, там, за дверью, лопухнутся, если они на самом деле там, поднимут трубку. Но никто не ответил, а автоответчику он, Афоня, наговорил, выместив, по сути, злобу на неудачный вечер. Он уже и не ждал ответа. Надежда теперь была на оставленного у прокуратуры братка, который продолжал наблюдение за «жигуленком» следака. И прослушка молчала, разгадал их игру этот гад. «Ах, извините! Ах, простите!» А сам, падла, шарил в сумочке. И эта курва молчала! Ну ладно, с ней будет разговор особый…
Наудачу, даже ни на что особенно не надеясь, Афоня снова набрал номер этой квартиры, и телефон неожиданно ответил. Афоня растерялся.
– Ну чего тебе надо? Чего ты не успокоишься? – Голос явно принадлежал следаку. Афоня будто задохнулся от радости: все-таки вычислил! Не ушли! Ну все, теперь им кранты обоим.
– Я тебя узнал, следак, – с торжеством в голосе сказал Афоня. – Как ты ни… – он не смог сдержаться, и мат у него получился веселым. – Ну а теперь слушай. Если сейчас откроешь дверь и отдашь товар…
– Не понимаю, какой товар? – перебил Афоню Турецкий. – Никакого товара я рядом не вижу.
– Тем лучше, значит, я его сам возьму.
– Это еще надо подумать, – протянул Турецкий. – А что за товар-то? Много?
– Тебе без разницы.
– А тебе он зачем?
– Слушай, ты… я с тобой не собираюсь базарить. Открывай дверь!
– Ага. Сейчас. Я открою, а ты меня на мушку? На хрен надо!
– Мы ведь и сами откроем!
– Попробуйте. А я пока ваш товар поищу. Это чего же, наркота, поди? Ну да, конечно, вы ж другого и не знаете. Давай начинай, а найду твой товар и в сортир его спущу. Как такой вариант?
– Ты что, твою…! Совсем, что ли…! Я ж тебя за это!… – Красивая получилась речь у перепуганного «квадратненького».
– А что, я тебя хорошо понимаю, – продолжал «базар» Турецкий. – За потерю такого количества товара с тебя ж твой хозяин шкуру спустит, а уж про яйца я и не говорю – ой, чего он с ними делать станет! Подумать страшно!
В ответ раздалась бесконечная матерщина. Но Турецкий разрешил себе теперь немного успокоиться: не мог штурмовать дверь этот раздолбай, ничего у него с собой нет, кроме горла и пушки. А если б мог, то не орал бы, а базарил с наглым достоинством.
– Ну, это уже становится скучно, – вклинился Александр. – Ты лучше скажи, где товар держишь. Я погляжу, на сколько он потянет, и, может, договоримся.
– Это как? – осекся Афоня.
– А так, посмотрю, что у тебя за товар, если подходящий, делим пополам, и ты отваливаешь. Или двадцать пять процентов и бабу – мне, а остальное – тебе, пойдет?
От такой наглости бандит даже потерял дар речи. А потом разразился такой длиннющей матерной тирадой, что Турецкий опустил трубку – слушать подобное надо вообще не иметь нервов.
Он пару раз подносил трубку к уху, но тут же отстранял ее. Наконец, ему надоело.
– Слышь, мудила грешный!… Да заткнись ты! Чего орешь? Сейчас патруль услышит – и хана тебе. Так где твой товар?
Устал Афоня, только и смог сказать в конце:
– Все, следак, ты – покойник. А из бабы твоей я сам буду фарш делать.
– Тебя зовут-то как? А, все равно, один хрен, как ни назови, мозгов не прибавится. Так вот, сам теперь послушай. Помнишь Чуму? Он тоже вот вроде тебя грозил всеми карами. И где он нынче, сказать? А там же, где и ты скоро будешь. Только перед этим за потерянный товар из тебя уже сегодня петуха сделают.
Очередная матерная тирада уже не занимала Турецкого. Продолжать не было желания, но и трубку бросать он тоже не хотел. А глухие удары в дверь были не опасны: с таким же успехом можно было штурмовать лбом кремлевскую стену.
– Все, следак, я сказал, – прохрипел бандит, будто его душил кашель.
В это время за окнами раздался слишком резкий в ночи, быстро приближающийся визг милицейской сирены.
– А вот и мое слово, – спокойно заметил Турецкий. – Опоздал ты, башка квадратная. Но я тебя запомнил, а теперь удирай и занимайся своим делом: кошельки у шлюх отбирай, шмаровоз поганый!
Хотел еще добавить, но тот уже отключился и, вероятно, рвал когти. Александр Борисович подумал, что сделал правильно, не сообщив, что уже обнаружил кейс. Этим он оставил у бандитов хотя бы малую надежду, что менты среди ночи возиться не станут и перенесут шмон на утро. Значит, окончательно надежда еще не потеряна. А этот «квадратный», как окрестил его для себя Турецкий, наверняка далеко не уйдет, понимая, что ему грозит от хозяина. И на этом можно будет поиграть.
– Ну вот, видишь, – обернулся он к Полине, – первый тайм, как сказано, мы с тобой отыграли. Команды ушли на перерыв. Да перестань ты, наконец, трястись! Они тебя что, на хорошем крючке держат?
Полина закрыла лицо ладонями и лишь пожала плечами: мол, понимай как хочешь. Любопытная ситуация.
– Ладно, разберемся. А пока давай-ка приберем маленько, а то подъедут ребята, поглядят и сразу поймут, чем мы тут с тобой занимались. А им еще рано, они молодые.
Полина слабо улыбнулась:
– Конечно, боюсь. Меня защитить некому. И дружков в МУРе я не имею.
Это уже было что-то новое!
– Кто тебе сказал?
– Да он же все – Афоня этот, – она кивнула в сторону двери. – Толя Афонин, зовут его так.
– И как он тебе сказал? Повтори, только точно.
– Он велел, чтобы я тебе говорила, что Айку кокнули, так он сказал, за то, что не тому дала. На нее положил глаз какой-то там у них, а она его вроде как отшила.
– Ну-у, смотри-ка! А ты молчала! Такая информация дорогого стоит, – словно обрадовался Турецкий. – Это выходит, твои бандиты так за нас решили? Любопытно. А тогда Нечаев тут при чем?
– Во-первых, никакие они не мои, – рассердилась Полина, – а во-вторых, он как раз и есть тот, кому она дала. Без разрешения! Будьте вы все прокляты!
– Надо было так и сказать, – примирительно улыбнулся «важняк». – Я бы сразу успокоился, и мы бы с тобой не потеряли зря столько драгоценного времени… Ну-ну-ну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118