..— Махбуба улыбнулась: какой наивный, простых вещей не понимает! — Потому что... ну, вы первый человек в районе. Они стесняются...
— Очень хорошо, пусть стесняются! Это тоже не вредно.— Шукуров резко повернулся, открыл калитку.
Верхушки пирамидальных тополей, обступивших улицы, уже купались в лучах солнца, но низкорослые шелковицы, обрубленные весной, а теперь вновь зазеленевшие, оставались еще в тени. Прохожих было мало, встретился лишь сторож у магазина да около райкома дворник поливал из шланга цветник.
Райком располагался недалеко от дома, Шукуров ходил на работу пешком. Шел обычно не торопясь, здоровался с людьми, приходилось перекинуться и словами. На этот раз шагал, ничего не замечая. Из головы не выходил разговор с женой, мешал сосредоточиться на делах.
Получилось не очень хорошо. Молодая ведь женщина, естественно, ей хочется пригласить гостей, расширить круг знакомых. Пускай увидят, какая щедрая хозяйка. Что тут плохого? Ведь делит же без ропота нелегкую жизнь кочевника-мужа. Сейчас-то она попала в хороший, благоустроенный район. А приходилось и потуже, когда он работал на целинных землях Каршинской и Сурхандарьинской областей. Махбуба и там делила с ним все тяготы. А главное, было же время, он готов был отдать жизнь ради одной ее улыбки. Да, да, отдать жизнь! Это чистая правда. Тогда он, рабочий парень, круглый сирота, трепетал перед отцом Махбубы, боялся, что солидный ученый, известный человек не
отдаст за него любимую дочь! Было такое, было... И все же, все же .. И Махбуба теперь не та, не прежняя Махбуба. Что-то переменилось в ней. Откуда это новое, непонятное ему желание «быть первой»?
Она врач-гинеколог. Везде, где бы они ни жили, работала по своей специальности. И здесь тоже. Работала спокойно, хорошо. И вдруг с месяц назад заявилась в райком.
Нарядилась будто в театр: руки — в кольцах, уши—в серьгах. Была она чем-то взволнована, в глазах необычный блеск. День выпал приемный. Народу полно. Пришлось попросить извинения у посетителей, увести жену в соседний кабинет.
— Что случилось?
— Ничего...— Махбуба засмеялась, сияющими глазами повела вокруг.— Просто захотелось поглядеть на ваш кабинет! В общем, товарищ Шукуров, есть одна просьба к вам. Только...— Махбуба зарделась.— Только не рассердитесь?
— Ну!
— Нет, нет, товарищ Шукуров! Обещайте, что...
— Ну, хоп, обещаю!..
— Спасибо. Так вот... Наш главный врач уходит на пенсию, вы знаете?
— Ну и что? Хотите кого-то предложить?
— Да...
— Вот как! Этот вопрос решает не райком, а облздрав. Неужели те, кто послал вас сюда, не знают? Ну, предположим, не знают. Кого же они хотят предложить?
— Меня.
— Что-о? — Шукуров готов был расхохотаться. Но, взглянув на жену, осекся — она побледнела; прищурив глаза, серьезно, ожидающе смотрела на мужа.— Вот что, ханум, бросьте эти шутки...
— Почему же шутки? — В глазах Махбубы неожиданно блеснули слезы.— Вы думаете, я не смогу справиться с этой должностью? Считаете, я глупее других?
Шукуров все еще не мог отделаться от шутливого настроения. Жена пришла к нему в райком просить высокий пост! Да разве это можно было принять всерьез?
— Нет, ханум, вы конечно в тысячу раз умнее, красивее других...
— Нечего смеяться!
— Зачем же вы сами смешите?..
— Разве то, что я сказала, так смешно?
— Если не смешно, то из рук вон плохо! — неожиданно для себя отчеканил Шукуров.— Приходите ко мне, к своему мужу. И зачем? Я должен вам устроить место главного врача! Надо же додуматься!
У Махбубы обиженно задрожала нижняя губа. Попыталась было что-то сказать, но не смогла, выскочила из кабинета.
Вечером того же дня Абрар Шукурович долго беседовал с женой. Махбуба вроде бы поняла, что перегнула палку, и даже сама посмеялась над нелепой своей просьбой.
Но все-таки удивительно — раньше за ней не наблюдалось такого. Во всяком случае, он не замечал, чтобы она так жадно желала быть
первой, чтобы стремилась к роскоши, блеску. Может, сработали дремавшие в ней родительские гены? Шукуров вспомнил: ведь не раз уже он подмечал в доме тестя некоторую чрезмерность во всем: и в обстановке, и в самом поведении доктора наук Мирабидова... Шукуров шел, углубленный в свои думы.
— Абрарджан! —прервал его мысли чей-то голос. У небольшого фонтана на площади перед новым двухэтажным зданием райкома стоял тот самый старый председатель колхоза, Аксакал, который вскоре по приезде Шукурова приходил к нему с жалобой на Атакузы по поводу мрамора.
Аксакалом, то есть белобородым, его прозвали не только из-за почтенного возраста, но и за длинную, заботливо соблюдаемую серебристую бороду. Раис сегодня оделся что-то очень торжественно — новый просторный китель весь увешан орденами и медалями, над ними поблескивает маленькая Звезда Героя, хромовые сапоги отполированы, на бритой голове новая тюбетейка, а уж как сегодня промыл и расчесал пышную белую бороду — каждая волосинка блестит.
«Ага, прискакал уже!» — подумал Шукуров, вспоминая не совсем приятный разговор, который на днях вышел у него с первым секретарем обкома.
— Я слышал, вы там обижаете нашего почтенного Аксакала,— прямо в упор начал секретарь.
Шукуров не сразу и сообразил, о ком идет речь. Поняв, начал было объяснять сугь дела. Но секретарь не стал слушать.
— Я, конечно, понимаю. Атакузы Умаров толковый хозяин, и мы всячески поддерживаем его. И заслуги...
— Дело не в заслугах,— не выдержал Шукуров. — Беда в том, что я сам очутился в положении Атакузы Умарова.
— Не понял вас.
— Плохо со снабжением, из рук вон плохо! Это и толкает людей на разное... ну, что ли, предпринимательство.
— Надеюсь, вы лично еще не преуспели в таких делах?
— К сожалению, начисто лишен предпринимательского таланта,— засмеялся Шукуров.— Зато и положение в районе — катастрофическое. Особенно с удобрениями.
— Ну, насчет катастрофы вы, конечно, преувеличиваете. Я прочел вашу записку. Рассмотрим ее на бюро. А пока прошу подумать вот над чем. Не слишком ли много валим мы на эти самые неурядицы? Некоторые из раисов в вашем районе разрешают себе куда больше дозволенного, не стесняются и закон нарушать. Есгь один нехороший сигнал, касается Атакузы Умарова. К вам на днях приедет Бекмурад Халмура-дович. Разберитесь! А Аксакала не обижайте!..
И вот уже Аксакал здесь. Шукуров пропустил раиса в дверь своего кабинета на втором этаже.
«Даст он себя в обиду! Дожидайтесь! Тот же Атакузы — одно тесто, разве что разной выпечки. Любопытно: скажет, что был у первого, или промолчит?»
Промолчал. Маленькие глазки хитро сияли из-под густых нависших бровей. Пришел он просто проведать уважаемого нового секретаря.
Может, у дорогого Абрарджана есть какие-нибудь замечания по его работе? Ведь не зря говорится:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Очень хорошо, пусть стесняются! Это тоже не вредно.— Шукуров резко повернулся, открыл калитку.
Верхушки пирамидальных тополей, обступивших улицы, уже купались в лучах солнца, но низкорослые шелковицы, обрубленные весной, а теперь вновь зазеленевшие, оставались еще в тени. Прохожих было мало, встретился лишь сторож у магазина да около райкома дворник поливал из шланга цветник.
Райком располагался недалеко от дома, Шукуров ходил на работу пешком. Шел обычно не торопясь, здоровался с людьми, приходилось перекинуться и словами. На этот раз шагал, ничего не замечая. Из головы не выходил разговор с женой, мешал сосредоточиться на делах.
Получилось не очень хорошо. Молодая ведь женщина, естественно, ей хочется пригласить гостей, расширить круг знакомых. Пускай увидят, какая щедрая хозяйка. Что тут плохого? Ведь делит же без ропота нелегкую жизнь кочевника-мужа. Сейчас-то она попала в хороший, благоустроенный район. А приходилось и потуже, когда он работал на целинных землях Каршинской и Сурхандарьинской областей. Махбуба и там делила с ним все тяготы. А главное, было же время, он готов был отдать жизнь ради одной ее улыбки. Да, да, отдать жизнь! Это чистая правда. Тогда он, рабочий парень, круглый сирота, трепетал перед отцом Махбубы, боялся, что солидный ученый, известный человек не
отдаст за него любимую дочь! Было такое, было... И все же, все же .. И Махбуба теперь не та, не прежняя Махбуба. Что-то переменилось в ней. Откуда это новое, непонятное ему желание «быть первой»?
Она врач-гинеколог. Везде, где бы они ни жили, работала по своей специальности. И здесь тоже. Работала спокойно, хорошо. И вдруг с месяц назад заявилась в райком.
Нарядилась будто в театр: руки — в кольцах, уши—в серьгах. Была она чем-то взволнована, в глазах необычный блеск. День выпал приемный. Народу полно. Пришлось попросить извинения у посетителей, увести жену в соседний кабинет.
— Что случилось?
— Ничего...— Махбуба засмеялась, сияющими глазами повела вокруг.— Просто захотелось поглядеть на ваш кабинет! В общем, товарищ Шукуров, есть одна просьба к вам. Только...— Махбуба зарделась.— Только не рассердитесь?
— Ну!
— Нет, нет, товарищ Шукуров! Обещайте, что...
— Ну, хоп, обещаю!..
— Спасибо. Так вот... Наш главный врач уходит на пенсию, вы знаете?
— Ну и что? Хотите кого-то предложить?
— Да...
— Вот как! Этот вопрос решает не райком, а облздрав. Неужели те, кто послал вас сюда, не знают? Ну, предположим, не знают. Кого же они хотят предложить?
— Меня.
— Что-о? — Шукуров готов был расхохотаться. Но, взглянув на жену, осекся — она побледнела; прищурив глаза, серьезно, ожидающе смотрела на мужа.— Вот что, ханум, бросьте эти шутки...
— Почему же шутки? — В глазах Махбубы неожиданно блеснули слезы.— Вы думаете, я не смогу справиться с этой должностью? Считаете, я глупее других?
Шукуров все еще не мог отделаться от шутливого настроения. Жена пришла к нему в райком просить высокий пост! Да разве это можно было принять всерьез?
— Нет, ханум, вы конечно в тысячу раз умнее, красивее других...
— Нечего смеяться!
— Зачем же вы сами смешите?..
— Разве то, что я сказала, так смешно?
— Если не смешно, то из рук вон плохо! — неожиданно для себя отчеканил Шукуров.— Приходите ко мне, к своему мужу. И зачем? Я должен вам устроить место главного врача! Надо же додуматься!
У Махбубы обиженно задрожала нижняя губа. Попыталась было что-то сказать, но не смогла, выскочила из кабинета.
Вечером того же дня Абрар Шукурович долго беседовал с женой. Махбуба вроде бы поняла, что перегнула палку, и даже сама посмеялась над нелепой своей просьбой.
Но все-таки удивительно — раньше за ней не наблюдалось такого. Во всяком случае, он не замечал, чтобы она так жадно желала быть
первой, чтобы стремилась к роскоши, блеску. Может, сработали дремавшие в ней родительские гены? Шукуров вспомнил: ведь не раз уже он подмечал в доме тестя некоторую чрезмерность во всем: и в обстановке, и в самом поведении доктора наук Мирабидова... Шукуров шел, углубленный в свои думы.
— Абрарджан! —прервал его мысли чей-то голос. У небольшого фонтана на площади перед новым двухэтажным зданием райкома стоял тот самый старый председатель колхоза, Аксакал, который вскоре по приезде Шукурова приходил к нему с жалобой на Атакузы по поводу мрамора.
Аксакалом, то есть белобородым, его прозвали не только из-за почтенного возраста, но и за длинную, заботливо соблюдаемую серебристую бороду. Раис сегодня оделся что-то очень торжественно — новый просторный китель весь увешан орденами и медалями, над ними поблескивает маленькая Звезда Героя, хромовые сапоги отполированы, на бритой голове новая тюбетейка, а уж как сегодня промыл и расчесал пышную белую бороду — каждая волосинка блестит.
«Ага, прискакал уже!» — подумал Шукуров, вспоминая не совсем приятный разговор, который на днях вышел у него с первым секретарем обкома.
— Я слышал, вы там обижаете нашего почтенного Аксакала,— прямо в упор начал секретарь.
Шукуров не сразу и сообразил, о ком идет речь. Поняв, начал было объяснять сугь дела. Но секретарь не стал слушать.
— Я, конечно, понимаю. Атакузы Умаров толковый хозяин, и мы всячески поддерживаем его. И заслуги...
— Дело не в заслугах,— не выдержал Шукуров. — Беда в том, что я сам очутился в положении Атакузы Умарова.
— Не понял вас.
— Плохо со снабжением, из рук вон плохо! Это и толкает людей на разное... ну, что ли, предпринимательство.
— Надеюсь, вы лично еще не преуспели в таких делах?
— К сожалению, начисто лишен предпринимательского таланта,— засмеялся Шукуров.— Зато и положение в районе — катастрофическое. Особенно с удобрениями.
— Ну, насчет катастрофы вы, конечно, преувеличиваете. Я прочел вашу записку. Рассмотрим ее на бюро. А пока прошу подумать вот над чем. Не слишком ли много валим мы на эти самые неурядицы? Некоторые из раисов в вашем районе разрешают себе куда больше дозволенного, не стесняются и закон нарушать. Есгь один нехороший сигнал, касается Атакузы Умарова. К вам на днях приедет Бекмурад Халмура-дович. Разберитесь! А Аксакала не обижайте!..
И вот уже Аксакал здесь. Шукуров пропустил раиса в дверь своего кабинета на втором этаже.
«Даст он себя в обиду! Дожидайтесь! Тот же Атакузы — одно тесто, разве что разной выпечки. Любопытно: скажет, что был у первого, или промолчит?»
Промолчал. Маленькие глазки хитро сияли из-под густых нависших бровей. Пришел он просто проведать уважаемого нового секретаря.
Может, у дорогого Абрарджана есть какие-нибудь замечания по его работе? Ведь не зря говорится:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85