«Чего тебя угораздило привести этого человека?»
Вахид Мирабидов все заметил, тоже замкнулся. Кое-как выпил пиалу чая, попросил разрешения уйти.
— Хорошо, идите, я вас догоню.— Говоря это, Шукуров уже двигал свой стул к домле. Совсем иным, мягким голосом спросил: — Как ваше здоровье? Как самочувствие, Нормурад Шамурадович?
— Благодарю, товарищ Шукуров,— сказал домла, как отрезал.
Секретарь райкома не ожидал такого подчеркнуто официального тона. Замолчал, не сразу нашелся, как дальше вести речь. Но дело важнее личных обид.
— Мы занялись сейчас вплотную Минг булаком...
Домла метнул взгляд на секретаря, глубоко запавшие глаза быстро замигали.
— А правы ли мы? Жизнь так стремительно меняется. Нам, старикам, понять ее нелегко...
— Я еду оттуда,— Шукуров будто не расслышал.— Мы всё изучим, всё взвесим. Но мне лично кажется, вопрос поднят правильно. Жаль,
конечно, что работа уже начата. Однако попробуем что-нибудь предпринять, попробуем...
Шукуров вызывает на откровенность. Это ясно, вот и тестя выпроводил — хочет остаться один на один с домлой. Нормурад-ата все отметил с благодарностью. Но что может сказать он сейчас? Чернить Атакузы?
Домла мучительно раздумывал. Очень^хотелось поговорить откровенно.
Молчание затянулось.
— А удобно ли вам здесь? — попробовал разрядить неловкость Шукуров.— Может, сказать раису...
— Нет, нет, не надо! — перебил домла.— Скоро начнутся школьные занятия. Я буду рядом с детворой, с юношеством. Мне достаточно этого... Только знаете... Есть у меня одна просьба.
— Да, да? — встрепенулся Шукуров.
— Не совсем обычная просьба... Помогите Атакузы! — И, словно боясь возражений, сбиваясь и захлебываясь, заторопился: — По-моему, он сам запутался. Я не собираюсь отрицать его недостатки. Должно быть, и вправду зазнался человек. Но ведь кто-то ему в этом немножко... гм, не мешал... Я надеюсь, вы не станете отрицать и его достоинств — он человек дела, труженик. Так помогите ему!
Шукуров сосредоточенно глядел в одну точку. Весной, когда он впервые встретился в Ташкенте с домлой, старик поразил его лобастой, как у Сократа, лысой головой, своенравным, гордым и прямым характером. Сейчас перед ним сидел тот самый старик, только согнула его нелегкая — бок о бок с племянником — жизнь. Между ними, вероятно, произошло что-то серьезное. Домла, видно, не хочет распространяться об этом. Значит, лучше проститься.
— Насчет Атакузь; не беспокойтесь. Он ведь и сам не из тех, кто даст себя в обиду. Но я понял вас. Нет-нет, не вставайте, ата, не провожайте...
И опять домла долго сидел, мучился думами. Опять был недоволен собой: человек, по всему видно, пришел поговорить по душам. Но этот Вахид Мирабидов!.. Замутил душу старый прилипала. Зачем он тут? Приехал разнюхать что-нибудь в связи с предстоящим совещанием? И Хайдар... Суетился вокруг своего учителя. Значит, так и не сделал выводов из их ночной беседы? Ох, Нормурад, Нормурад! Опять валишь вину на других.
— Можно, дедушка?.. Хайдар!.. Домла встрепенулся.
— Как же ты оставил своего учителя? — спросил ревниво. Хайдар сел на стул у большого кожаного дивана, где только что
сидел Шукуров.
— Мне показалось, вам нездоровится, вот я и...
— Нет, нет, все хорошо, сынок, все хорошо.
«Смотри-ка, выходит, все-таки кое-что извлек. А может, просто так пришел, ради приличия?»
— Зачем он пожаловал? Я говорю про твоего учителя.
— Он приехал...— Губы Хайдара дрогнули в усмешке.— Планы моего учителя грандиознее планов Наполеона...
— Как так? — не понял домла.
— О, у него — сверхзадача! Организует себе премию. Государственную премию имени Беруни, не больше и не меньше.
— Это каким же образом? — в усталых глазах Нормурада-ата загорелся знакомый огонек.
— Вы же знаете, у него есть книга о переброске сибирских рек...
— Да, да...
— Так вот, он хочет, чтобы целинники выдвинули ее на премию. Отец говорит...
— Про отца потом,— старик опустил веки, задумчиво поглаживал кустистые брови.— А ты сам читал его книгу? — бросил быстрый взгляд на внука.
— Да.
— И что скажешь? Хайдар пожал плечами:
— Мне трудно судить. Я же не занимался этой проблемой. А так — читается легко...
— Вот именно — легко! — вскинулся домла, встал было пройтись по привычке из угла в угол — и сразу наткнулся на книжный шкаф. Комната и так тесная, а в ней еще пять шкафов! — Вот что, сынок,— он сел на диван против Хайдара.— Помнишь, мы ночью беседовали с тобой? Хотел я тогда сказать кое-что об этом человеке, да подумал — не время еще. Боялся, решишь, пожалуй, что соперничаем, что завидую его успехам... Я не касаюсь его научной карьеры. Придет время, надеюсь, ты и без меня все узнаешь, все поймешь. Но книга его... Ты принес тогда телеграмму, сам и прочел мне. Помнишь, что было в ней? А я ночью, в связи с той телеграммой, еще раз проглядел книгу Вахидова и снова убедился, насколько она легковесна, несерьезна с научной точки зрения.— Домла снова встал, рванулся пройтись, но остановился.— Вот один, всего лишь один пример. Есть в книге расчеты... Во сколько станет эта переброска государству. И сроки, в которые она окупится. При этом твой учитель забывает, если можно так сказать, опыт строительства таких каналов-гигантов, как Аму— Бухара, Иртыш — Караганда. Ведь там фактическая стоимость намного выше, чем в проекте. А он, говоря об эффективности, использует те же методы расчета, которые не оправдали себя. Да разве это допустимо? А все для чего? Чтобы снизить проектную стоимость переброски! Но так ведь можно ввести в заблуждение государство! Понимаешь — в заблуждение ввести...
Хайдар глядел на дядю и поражался: как необычен был сейчас его вид, как красив стал вдруг старик — сгорбленные плечи распрямились, лобастая голова откинута назад, глаза горят, как у юноши. Удивительно! Почему раньше Хайдар не замечал в нем эту незаурядную мощь, особую, вдохновенную красоту?
— Ладно! — сказал домла неожиданно.— Бог с ней, с книгой. Допустим, она безупречна с научной точки зрения, даже достойна награды. Но вот беготня автора вокруг этой премии... Как ты сам смотришь на суету твоего учителя? Хайдар рассмеялся:
— Во всяком случае, очень странно.
— Гмм...— Нормурад-ата сел на диван.— Я не решался говорить с тобой об этом человеке. Слава аллаху, вижу, ты сам начинаешь понимать! Но твой отец!.. Вот уже несколько ночей не сплю, все думаю о нем. Страдаю, жалею его. Боюсь, что и он страдает, а может, и стыдится своих поступков. Но почему же по-прежнему гнет свое? Неужели так ничего и не уразумел? Передай отцу... Нет, лучше сам поразмысли, подумай.
3
Как непонятно устроена жизнь! Светлое так часто соединяется в ней с темным. Счастье шагает бок о бок с несчастьем. Атакузы на себе испытал это в последние дни.
Позвонил Шукуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Вахид Мирабидов все заметил, тоже замкнулся. Кое-как выпил пиалу чая, попросил разрешения уйти.
— Хорошо, идите, я вас догоню.— Говоря это, Шукуров уже двигал свой стул к домле. Совсем иным, мягким голосом спросил: — Как ваше здоровье? Как самочувствие, Нормурад Шамурадович?
— Благодарю, товарищ Шукуров,— сказал домла, как отрезал.
Секретарь райкома не ожидал такого подчеркнуто официального тона. Замолчал, не сразу нашелся, как дальше вести речь. Но дело важнее личных обид.
— Мы занялись сейчас вплотную Минг булаком...
Домла метнул взгляд на секретаря, глубоко запавшие глаза быстро замигали.
— А правы ли мы? Жизнь так стремительно меняется. Нам, старикам, понять ее нелегко...
— Я еду оттуда,— Шукуров будто не расслышал.— Мы всё изучим, всё взвесим. Но мне лично кажется, вопрос поднят правильно. Жаль,
конечно, что работа уже начата. Однако попробуем что-нибудь предпринять, попробуем...
Шукуров вызывает на откровенность. Это ясно, вот и тестя выпроводил — хочет остаться один на один с домлой. Нормурад-ата все отметил с благодарностью. Но что может сказать он сейчас? Чернить Атакузы?
Домла мучительно раздумывал. Очень^хотелось поговорить откровенно.
Молчание затянулось.
— А удобно ли вам здесь? — попробовал разрядить неловкость Шукуров.— Может, сказать раису...
— Нет, нет, не надо! — перебил домла.— Скоро начнутся школьные занятия. Я буду рядом с детворой, с юношеством. Мне достаточно этого... Только знаете... Есть у меня одна просьба.
— Да, да? — встрепенулся Шукуров.
— Не совсем обычная просьба... Помогите Атакузы! — И, словно боясь возражений, сбиваясь и захлебываясь, заторопился: — По-моему, он сам запутался. Я не собираюсь отрицать его недостатки. Должно быть, и вправду зазнался человек. Но ведь кто-то ему в этом немножко... гм, не мешал... Я надеюсь, вы не станете отрицать и его достоинств — он человек дела, труженик. Так помогите ему!
Шукуров сосредоточенно глядел в одну точку. Весной, когда он впервые встретился в Ташкенте с домлой, старик поразил его лобастой, как у Сократа, лысой головой, своенравным, гордым и прямым характером. Сейчас перед ним сидел тот самый старик, только согнула его нелегкая — бок о бок с племянником — жизнь. Между ними, вероятно, произошло что-то серьезное. Домла, видно, не хочет распространяться об этом. Значит, лучше проститься.
— Насчет Атакузь; не беспокойтесь. Он ведь и сам не из тех, кто даст себя в обиду. Но я понял вас. Нет-нет, не вставайте, ата, не провожайте...
И опять домла долго сидел, мучился думами. Опять был недоволен собой: человек, по всему видно, пришел поговорить по душам. Но этот Вахид Мирабидов!.. Замутил душу старый прилипала. Зачем он тут? Приехал разнюхать что-нибудь в связи с предстоящим совещанием? И Хайдар... Суетился вокруг своего учителя. Значит, так и не сделал выводов из их ночной беседы? Ох, Нормурад, Нормурад! Опять валишь вину на других.
— Можно, дедушка?.. Хайдар!.. Домла встрепенулся.
— Как же ты оставил своего учителя? — спросил ревниво. Хайдар сел на стул у большого кожаного дивана, где только что
сидел Шукуров.
— Мне показалось, вам нездоровится, вот я и...
— Нет, нет, все хорошо, сынок, все хорошо.
«Смотри-ка, выходит, все-таки кое-что извлек. А может, просто так пришел, ради приличия?»
— Зачем он пожаловал? Я говорю про твоего учителя.
— Он приехал...— Губы Хайдара дрогнули в усмешке.— Планы моего учителя грандиознее планов Наполеона...
— Как так? — не понял домла.
— О, у него — сверхзадача! Организует себе премию. Государственную премию имени Беруни, не больше и не меньше.
— Это каким же образом? — в усталых глазах Нормурада-ата загорелся знакомый огонек.
— Вы же знаете, у него есть книга о переброске сибирских рек...
— Да, да...
— Так вот, он хочет, чтобы целинники выдвинули ее на премию. Отец говорит...
— Про отца потом,— старик опустил веки, задумчиво поглаживал кустистые брови.— А ты сам читал его книгу? — бросил быстрый взгляд на внука.
— Да.
— И что скажешь? Хайдар пожал плечами:
— Мне трудно судить. Я же не занимался этой проблемой. А так — читается легко...
— Вот именно — легко! — вскинулся домла, встал было пройтись по привычке из угла в угол — и сразу наткнулся на книжный шкаф. Комната и так тесная, а в ней еще пять шкафов! — Вот что, сынок,— он сел на диван против Хайдара.— Помнишь, мы ночью беседовали с тобой? Хотел я тогда сказать кое-что об этом человеке, да подумал — не время еще. Боялся, решишь, пожалуй, что соперничаем, что завидую его успехам... Я не касаюсь его научной карьеры. Придет время, надеюсь, ты и без меня все узнаешь, все поймешь. Но книга его... Ты принес тогда телеграмму, сам и прочел мне. Помнишь, что было в ней? А я ночью, в связи с той телеграммой, еще раз проглядел книгу Вахидова и снова убедился, насколько она легковесна, несерьезна с научной точки зрения.— Домла снова встал, рванулся пройтись, но остановился.— Вот один, всего лишь один пример. Есть в книге расчеты... Во сколько станет эта переброска государству. И сроки, в которые она окупится. При этом твой учитель забывает, если можно так сказать, опыт строительства таких каналов-гигантов, как Аму— Бухара, Иртыш — Караганда. Ведь там фактическая стоимость намного выше, чем в проекте. А он, говоря об эффективности, использует те же методы расчета, которые не оправдали себя. Да разве это допустимо? А все для чего? Чтобы снизить проектную стоимость переброски! Но так ведь можно ввести в заблуждение государство! Понимаешь — в заблуждение ввести...
Хайдар глядел на дядю и поражался: как необычен был сейчас его вид, как красив стал вдруг старик — сгорбленные плечи распрямились, лобастая голова откинута назад, глаза горят, как у юноши. Удивительно! Почему раньше Хайдар не замечал в нем эту незаурядную мощь, особую, вдохновенную красоту?
— Ладно! — сказал домла неожиданно.— Бог с ней, с книгой. Допустим, она безупречна с научной точки зрения, даже достойна награды. Но вот беготня автора вокруг этой премии... Как ты сам смотришь на суету твоего учителя? Хайдар рассмеялся:
— Во всяком случае, очень странно.
— Гмм...— Нормурад-ата сел на диван.— Я не решался говорить с тобой об этом человеке. Слава аллаху, вижу, ты сам начинаешь понимать! Но твой отец!.. Вот уже несколько ночей не сплю, все думаю о нем. Страдаю, жалею его. Боюсь, что и он страдает, а может, и стыдится своих поступков. Но почему же по-прежнему гнет свое? Неужели так ничего и не уразумел? Передай отцу... Нет, лучше сам поразмысли, подумай.
3
Как непонятно устроена жизнь! Светлое так часто соединяется в ней с темным. Счастье шагает бок о бок с несчастьем. Атакузы на себе испытал это в последние дни.
Позвонил Шукуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85