Вслед за Назокат-биби выпорхнула из дома Махбуба. Стряхнула со лба специально уложенные в «поэтическом беспорядке» локоны, подставила для поцелуя ликующе-радостное лицо.
Шукуров поцеловал сияющую счастьем жену и невольно улыбнулся, хоть был и недоволен приготовлениями к непонятному торжеству.
— Приветствую вас, ханум!
— Спасибо. И я вас!— Махбуба, ласкаясь, взяла мужа под руку, повела в дом.— Пойдемте, переоденьтесь.
Шукуров поймал невзначай взгляд тещи. Глаза Назокат-биби, все ее гладкое, без единой морщинки лицо светилось безграничной гордостью. Это была гордость матери, увидевшей счастье любимого дитяти.
— А вам не кажется, не слишком ли размахнулись?
— Почему же слишком?— опустила чуть подсиненные веки Махбуба и отвела со лба и бровей легкие пряди.
— Я вижу, целый той готовите!
— Ну и что? Из такой дали приехали родители, а вы...
— Я не против, надо, конечно, хорошо встретить. Но к чему баран, мясники...
— Баран с базара, можете не бояться.
— Я и не боюсь. Просто неловко как-то, нескромно.
— Почему это нескромно?— всерьез обиделась Махбуба.— Понимаю, были бы голодные годы. Сейчас, кажется, всего предостаточно. Ведь говорят же: если хлеб твой честен, ешь его хоть на улице.
«На самом деле, не чересчур ли я?..» — одернул себя Шукуров.
Он переоделся и вышел к гостям.
Вахид Мирабидов и Атакузы удобно расположились на сур и под виноградными лозами, полулежали на пышно настеленных атласных стеганых курпачах. Два низких столика — хантахты перед ними ломились от яств — тут были и жареное мясо с влажно-коричневой корочкой, и горы нежно-румяной самсы — мясных пирогов, и круглые маслянистые лепешки, и белые, целиком отваренные куры. Бутылки выстроились в ряд, как солдаты в почетном карауле, играли разноцветным стеклом.
В сторонке, на берегу маленького хауза с фонтаном, за другим столом сидела жена Атакузы Алия и Назокат-биби. Пылавшая румянцем Махбуба давала указания поварихам.
Атакузы, смеясь, поднялся навстречу Шукурову:
— Впервые вижу такого хозяина, Абрар Шукурович! В доме гости, а вы где-то проводите собрания!
Рот Вахида Мирабидова блеснул ярким солнцем.
— Не будем придирчивы, раис. Недаром говаривали в старину: правителей не судят! Приходится прощать недостатки.
— Ха-ха-а! Слова сами слетают у вас с языка, когда хотите выгородить зятя! — Атакузы хмелел то ли от вина, то ли от своих острот Смех привыкшего к степным просторам раиса гремел на весь двор.— Так из какой бутылки прикажете вам налить, товарищ хозяин? Из белой или красной?
Шукурову показалось, что Атакузы чем-то взвинчен: смех нарочито громок, движения слишком резки, а сам напряжен.
— Позвольте отдышаться,— попросил Шукуров и потянулся было к чайнику, но Атакузы опередил:
— Нет, уж простите! Раз опоздали, подчиняйтесь тамаде. Слово тамады — священно, так ведь? Вы большой человек в своем районе, и там мы вам подчиняемся, слушаем вас. Но здесь, за дастарханом, вы должны слушать нас, гостей. Правильно говорю, домладжан?
Шукурову пришел на память разговор об Атакузы в обкоме, но тут же он одернул себя: «Чего ты, в самом деле, взъелся? Встретились два товарища. Они же дружат давно. Ну и позволили себе слегка... Это же твои гости!»
Он опустился на мягкую, шелковисто-прохладную курпачу, затолкал под мышку белоснежную подушку и неожиданно почувствовал необыкновенную сладостную легкость. Все заботы дня, давившие на душу, вмиг улетучились, стало легко, будто скинул камень с плеч.
— Да, тамаде не откажешь. За дорогих гостей!— он опорожнил рюмку.
— Вот это по-нашенски!— торжествовал Атакузы.— Ну-ка, домла, теперь ваш черед, не отстаньте от зятька!— Он по-свойски обнял Мира-бидова.— Не беспокойтесь, Вахид-ака. Вашу просьбу мы обязательно провернем. Слово целинников, их поддержка тоже чего-то стоит. Собрание созовем, проведем предложение с аплодисментами. Можете считать, премия у вас в кармане!
— Какая премия?— Шукуров с удивлением посмотрел на тестя. Атакузы открыл было рот: «Да это насчет книги...» Но тесть со
словами: «Скажу потом»,— одним махом осушил рюмку, обернулся к хаузу:
— Доченька, подай мне дутар. Да забудутся сегодня треволнения этого бренного мира! Как считаете, тамада?
— Хвала вам, домла!— еще больше развеселился Атакузы и снова наполнил рюмки.
Махбуба вынесла из дома дутар. Вахид Мирабидов вытянул вперед одну, потом другую руку — засучил рукава. Настраивая дутар, подмигнул Назокат-биби:
— А ну-ка, ханум! С чего начнем, с «Лязги» или же хочешь «Та-новар»?
— Что вы, домладжан! У нас тут молодые найдутся,— она посмотрела на Махбубу, а сказала:— Вот сидит Алияхон.
Вахид Мирабидов прикрыл глаза. Раскачиваясь всем телом в такт музыке, заиграл знаменитую «Рохат». Назокат-биби, хоть и отказывалась, не выдержала, чуть изогнув тонкие брови, будто не своей силой поднялась с места.
Вся кругленькая, пухленькая, поводя искусно подкрашенными глазами, щелкая короткими, унизанными золотом пальчиками, Назокат-биби поплыла по кругу. Да так легко и изящно, что Атакузы от восторга крикнул во весь голос:
— Яшанг! Да сбудутся все мечты ваши, Назокат-биби! Махбуба тоже умилилась — подбежала к матери, звонко чмокнула
ее в слегка нарумяненные щеки (нет, Назокат-биби не поддавалась летам!). Алия тоже хотела поддержать общее веселье. Она мягко улыбалась, но улыбка ее была почему-то вымученной, печальной. Шукуров всегда удивлялся жизнерадостности своих тещи и тестя. Как умели они отдаваться веселью! У него так не получалось, и этот недостаток он в себе знал. Оттого, наверно, и ценил такие качества в других. И сейчас, в эту минуту, он никак не мог приладиться к общему веселью. Одергивал себя, убеждал: он хозяин, они гости, им и веселиться — ничего не помогало. Слишком было заметно — с Атакузы что-то произошло. Что именно — Шукуров не мог понять. А тут еще намек на какую-то премию. Успел, хитрец, с тестем договориться. Неладное что-то во всем этом...
Мирабидов самозабвенно играл теперь легкую, быструю, как бег лани, «Лязги». Махбуба, прервав кружение, с громким смехом подбежала к Алии, потащила танцевать. Но тут из кухни позвали: «Махбуба-апа! Шашлык готов!» — и танец сразу расстроился.
Махбуба пригласила всех к столу у хауза. Над водой загорелись лампочки, струи фонтана вспыхнули разноцветной дугой. Атакузы, возбуждаясь все более и более, разливал «красавицам» шампанское, «джигитам» — коньяк. Вот он высоко поднял свою рюмку:
— Так давайте поднимем наши бокалы за то, чтобы в этом бренном мире человек мог хоть изредка отвести душу, повеселиться вдоволь! Все заботы — к чертям!
Шукуров незаметно бросил взгляд в сторону кухни. Атакузы что-то уж слишком разошелся. Неужели специально, чтобы услышали соседи, которые хлопочут на кухне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85