Однажды Бона попросила Кмиту пригласить в Вавель-ский замок Фрича, с которым Август сблизился после отъезда сестры.
— С тех пор как Изабелла вышла замуж, Август сторонится меня, двора, — жаловалась она гостю. — Знаю, она была его любимая сестра. Но... мне хотелось бы, ваша милость, узнать ваше высоко мною ценимое суждение. Молодой король избегает всяких объяснений. Поэтому вопрошаю: правда ли, что его ныне занимают не балы и празднества, а новости, привозимые молодыми людьми с ученых кафедр в Виттен-берге? Говорят... будто он водится с еретиками?
— Не думаю, ваше величество, — отвечал Фрич. — И если даже иноверцы ищут его общества, не вижу в том великой опасности. Наши иноверцы не столь грозны.
— Почему? - спросил Кмита.
— Потому что у нас на первом месте дела светские. Конечно, все это суета сует, и папский легат скорее должен огорчаться, что у шляхты на уме только власть, именья, подати да пирушки, а о боге она думает мало. Полагаю, однако же, что он доволен! Пусть поляки ссорятся и дерутся из-за благ земных, лишь бы иных распрей не было! Чтобы у нас, как в иных краях, не пылали бы костры.
Бона задумалась на минуту.
— Ну что ж. Поговорим тогда о делах земных. Что вы мыслите о молодом короле?
— Способности у него весьма незаурядные. Подобно его величеству, молодой король осторожен и рассудителен.
— И как мать, упрям, - вставила Бона.
— Ум у него живой, открытый для всего нового. В последнее время он полюбил ученые книги.
— Август много читает? Вы в том уверены?
— Нет. Он скорее наслаждается книгами, его око радует красота переплетов, оковок, великолепных тиснений. Он любит прекрасные волюмы не меньше, чем драгоценные украшения, геммы, гобелены...
— И лошадей, - добавила королева. - Однако вы все еще по-прежнему надеетесь, что когда-нибудь, спустя годы, именно он, следуя Платонову образцу, создаст королевство справедливости? О котором будто бы мечтаете и вы?
— Все еще верю, уповаю, — ответил Фрич. — Ибо на свете существуют три блага, всем одинаково доступные: дышать, уповать и...
— Говорите! Смело! И..?
— Умирать, — заключил он.
— О! Даже Станьчик не уколол бы язвительнее, — сказала королева.
— Простите, ваше величество.
— Сама ведаю, сколь много чиню для справедливого королевства, для всех. Уже сейчас. Там, где было своеволие и разбой, теперь порядок. Там, где в деревнях трудились сверх всякой меры, ныне чинш. Где шли вечные споры мелкой шляхты о границах — документ с моей подписью и решением. Где не было воды — колодцы. В Старых Конях курган, на котором я вершу ежегодно суд, народ окрестил моим именем. Где-то есть замок королевы Боны, где-то мост, торговая площадь. Называют по своей охоте, а не по приказу. Я повелела лечить больных. Мне хотелось быть доброй и справедливой. Разве этого мало?
— Ваше величество, кто бы посмел... — возмутился Кми-та.
— Простите, — прервала она его. — Я спрашивала у его милости пана Фрича.
— Скажу и я: кто бы посмел отрицать, ваше величество? Но...
— Но? Продолжайте... — повторила она, неприятно задетая.
— В Польше не только укрепленные замки, рыцари, шляхта и к меты. Жить хотят и купцы, торгующие хлебом, и богатые горожане, и мелкий люд. А им по-прежнему чинится несправедливость.
— Ведомо мне и о том, — признала королева. — Нет у нас цветущих городов, да и прав для всех одинаковых. Но поистине странная это земля! Всегда всего мало, всегда все не так! Вы видите только то, чего нет, а то, что есть, ни во что не ставите. А при этом желаете получить все... тотчас же. Вам нравится уповать на перемены, ваша милость, любезный Фрич? Так говорите дальше. Говорите! Отчего же нет наших кораблей на Балтийском море? Почему мы не посылаем корсаров, дабы грабить чужие суда, как то делают короли Англии? Почему мы не возводим замков на границе, чтоб Московия не была для нас опасной? А почему бы не дать литовской шляхте те же права, что и польской?
— Но ведь, государыня. Я не хотел... — смутился Фрич.
— Полно! Все это сделать можно. Но только почему мы? Почему я? Оставьте что-нибудь и для Августа, дабы потомки могли называть его когда-нибудь великим. Коли вы его так любите, то и займитесь этим с ним вместе, вместе со всеми, желающими совершенствования Речи Посполитой. Мне бы укрепить династию в Короне и в Венгрии, укротить Габсбургов и Гогенцоллернов. Хотя в моем гербе дракон, я всего лишь женщина. Но неужто, на самом деле, всего этого еще мало?
— Ваше величество! Должен признать, что...
— Поверьте мне! — говорила она с горечью. — Не так легко достичь намеченной цели. Значительно легче рассуждать о справедливости, писать мемориалы и трактаты, как это делаете вы. Но бессонные ночи и тревожные мысли — не ваш удел, мысли обо всем: о Турции, Буде, императоре, Вене, Москве, герцоге Альбрехте и татарах. А также о шляхте, реформах и Августе. Да, не ваш, милостивый сударь!
Она тут же отпустила его, негодуя, что вместо слов восхищения и одобрения услышала из уст этого ученого мужа словечко "но", которое давно никто не смел произнести ей в ответ. Ей вспомнилась "петушиная война", постоянно откладываемый из-за различных дел отъезд в Литву, и она в досаде набросилась на Кмиту, оставшегося после ухода Фрича.
— Немногое сказал нам об Августе этот человек.
— Светлейшая госпожа, вы его недооцениваете. Быть может, в рассуждениях своих он сильнее, чем в деяниях, однако...
-Снова какое-то "однако", "но", когда и так все ясно. Последние годы после этой проклятой "петушиной войны" принесли нам одни неудачи.
— Но были и успехи, - напомнил Кмита. - Заключен мир с Турцией и татарами, Венгрия, к неудовольствию Вены, сблизилась с Ягеллонами.
— Все это так зыбко. Фердинанд, Сулейман Великолепный... Я ни о ком не забываю. В бессонные ночи мысленно взвешиваю приобретения и потери. Быть может, недооцениваю достижений, но и потери наши огромны: смерть два года тому назад примаса Кшицкого, ученого мужа и дипломата, превосходного стихотворца... Недуг венгерского короля. Не могу не упрекать себя, что выдала Изабеллу за человека, который...
— Кто же мог ведать? — пытался утешить ее Кмита.
— Знаменитый, прославленный в боях с Габсбургами Янош Заполия! Да и не старый еще, и вдруг заболел, а ведь и года не прошло после свадьбы... К счастью, там есть теперь наследник, мой первый внук — венгерский королевич Янош Сигизмунд. Но что дальше? Удержатся ли потомки Ягеллонов на троне в Буде? Как долго протянет Заполия?
— Еще сегодня мы ждем оттуда посланца от Опалинского.
— Увидим, каковы-то будут вести. Может, король чудом поправится? У него было бы прекрасное будущее: наша дружба и военная помощь в случае войны с Габсбургами.
— Если бы вашему величеству удалось еще склонить на нашу сторону Париж. Женить молодого короля на французской принцессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155