ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

- Объясни
мне лишь, на кой ляд сдался тебе мой свиток?
- А как же! - воскликнул Ловкач. - Сказано в Заветах:
"Жизнь человеческая коротка есть..." Вот и не стану я
терять драгоценное время, а стану я денно и нощно припадать
к источнику мудрости.
Старец пожевал тонкими губами, потом изрек:
- Хоть ты и невзрачен с виду, но смышлен и достоин
обучаться у суфея. Я отдам тебе свою одежду, посох и
свиток, а когда ты разгласишь о моем деянии в Усмерасе,
можешь вернуться, и я возьму тебя в ученики. Буду ждать тебя
под этой скалой три дня и три ночи.
И он величественно направился в сторону могильника,
лелея слабую надежду, что этот чудак с большой дороги и
вправду чего доброго решил просветиться и, чем Бел не шутит,
захочет возвратить присвоенное.
Ловкач устремился вслед за суфеем, выражая невнятными
криками свой восторг и благодарение Митре за то, что встретил
наконец достойного исполнителя Заветов Его, и вскоре скрылся
вместе со своим будущим учителем за скалой.
Когда он появился, Конану снова пришлось кашлять и
плеваться. Оранжевый тюрбан сидел на маленькой головке
Ловкача, как горшок на огородном пугале, полы халата мели
землю, а посох вздымался над головой на добрых два локтя.
Деревянный футляр с мудреным свитком Ши водрузил на плечо, а
под мышкой его алели туфли с загнутыми носами, слишком
большие, чтобы украшать собой грязные ноги шадизарского
воришки.
Приблизившись, Ловкач передал это богатство варвару и в
изнеможении утер со лба пот.
- Видит Бел, - сказал киммериец, даже не пытаясь скрыть
свое восхищение, - подарок дива чего-то да стоит! Грабанули
суфея, но никто не скажет, что мы нарушили обычай не
трогать этих словоблудных! Да старикашка и рад, поди, еще и
прославиться. Будет сидеть здесь до изнеможения и ворон
считать...
- Не говори там, друг мой, - печально молвил Ши Шелам, -
всякая старость достойна уважения. Склоняюсь я, когда дело
будет окончено, вернуть почтенному Куббесу его добро и
навсегда удалиться с ним в пустыню, чтобы постигнуть Истину.
Варвар чуть не поперхнулся. Он уставился на Ловкача так
словно увидел рыбу, разгуливающую посуху.
- Ладно, - проворчал он наконец, - послушаем, что ты
запоешь через пару дней, когда из твоей башки выветрится
вся та чушь. Сейчас-то что делать будем?
- Сейчас я нуждаюсь в твоей силе, о скала мышц. Следует
погрузить на повозку каменных истуканов, стерегущих
могильник, и отвезти их в Усмерас.
Воцарилась тишина, только где-то высоко в небе вовсю
заливался жаворонок.
- Погрузить, значит, - зловеще проговорил Конан, сверля
приятеля взглядом своих синих глаз, - погрузить и
оттащить... Слыхивал я, что в скорбном доме некоторых
умников не только водой ледяной окатывают, но и по-другому
учат!
И он демонстративно глянул на свои мощные кулаки.
Однако это не произвело на Ловкача должного впечатления:
он все еще пребывал в мечтательной задумчивости.
- Именно так, юноша, - сказал он, почесываясь под
суфейским халатом, - иначе мы не сможем вернуть наше добро,
выгодно обменять его, вернуться в Шадизар и заработать по
мешку золота. Вот послушай...
Конан послушал.
Не успел бы кто поплоше и кубка осушить, а "скала мышц"
уже вовсю ворочал каменных истуканов и грузил их на повозку.
Идолы были не слишком велики, и весу в каждом было не
больше, чем в двух мешках муки. Потом ухватившись за
постромки телеги, но без особых усилий покатил ее в сторону
Усмераса. Ловкач, сославшись на недомогание, вызванное
чрезмерными усилиями, улегся в повозке, но этот груз и вовсе
можно было не брать в расчет.
Последнее, что разглядел киммериец, впрягаясь вместо
исчезнувшего мула, была худая фигура суфея, торчащая, словно
жердь, возле белой скалы. Из-под засаленных обносков,
которые еще недавно красовались на Ловкаче, торчали кривые
волосатые ноги. Мудрец простирал вперед старческие длани,
не то благословляя, не то проклиная своих грабителей.

* * *

Ши Шелам заглянул в лежащий на коленях свиток и изрек:
- Хамнаар хамы чуве Кара дуне хамнаар чуве!
Под крышей сельского дома тридцать человек затаили
дыхание, внимая мудрым словам.
Ловкач поскреб грязным ногтем по пергаменту и объявил:
- В переводе с магического это значит вот что.
О, горе, горе мне:
Проворен, как марал,
Тот недостойный вор,
Что мой товар украл!
- Кто, спрашиваю я вас, тот недостойный вор, что украл
ткань у этого доброго человека?!
Взмахнув рукавом суфейского халата, Ловкач
величественным жестом указал на стоявшего возле помоста
со скрещенными на груди руками Конана.
Поднялся благообразный старейшина селения Усмерас, и,
почтительно поклонившись, ответствовал:
- Мы не ведаем, о мудрый, кто обидел этого достойного
юношу. Среди нас нет воров, мы люди тихие, закон и обычаи
почитаем. Видать, пришлыми были тати ночные, не иначе
горцы со скал Карпашских.
- Старший ты тут? - вкрадчиво спросил Ши.
Старик солидно кивнул.
- А коли голова седая, так нечего чушь пороть! Станут
горцы бегать по равнинам да тряпки воровать, делать им
больше нечего! Ваши прохвосты слямзили, провалиться мне к
Нергалу!
Тут Ловкач понял, что несколько вышел из роли, и
заговорил более велеречиво:
- Ответствуй, молодой купец, достойный всяческих похвал
за усердие в деле своем, имеешь ли ты свидетелей, кои могут
разъяснить нам это темное дело?
- Имею, - сказал киммериец и сплюнул. - В повозке
дожидаются.
Пока все шло как по маслу. В виду селения они с Ловкачом
расстались, и варвар в одиночестве вкатил тележку на
единственную улицу Усмераса. Над селением витал запах гари,
среди домов темнело обширное пепелище: недавно здесь бушевал
славный пожар. Зрелище не было неожиданным, слух о несчастье
усмеранцев давно дошел до Шадизара, а сметливость,
обретенная Ловкачом благодаря подарку дива, подсказал
Шеламу, как использовать сие обстоятельство в целях корысти.
Конан дотащил повозку к дому старейшины, которому и
заявил, что этой ночью у него украли товар, предназначенный
на продажу, и он как честный и порядочный, хотя и
начинающий негоциант жаждет суда и справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18