Тебя за это повесят! Отдай документы, и мы разойдемся мирно. Иначе, клянусь Богом…
— Тихо! Чего разорался! Есть у нас толковая поговорка: мертвые молчат. Помни об этом и не серди меня, а не то вам живо свернут шеи.
И он зашагал прочь, на ходу отдавая приказы. В манерах его чувствовалась военная выправка, и слушались его беспрекословно. Кто-то из цыган отвязал мулов и увел их к дороге, другие развязали погонщика.
Предводитель на минуту задержался перед ним.
— Освободишь своих господ, когда мы уйдем. До Кордовы доберетесь пешком. Мулов мы заберем с собой. Ты сможешь забрать их в корчме Ламего у Мавританского моста. — Он поклонился венецианцам, махнул широкополой шляпой.
— Оставайтесь с миром, господа мои.
— Иди ты к дьяволу, — сквозь зубы процедил Рокка.
В прескверном настроении, с гудящими головами, агенты Совета трех, сопровождаемые погонщиком мулов, вышли из леса. Им не оставалось ничего другого, как возвращаться в Кордову на своих двоих.
Солнце уже скатилось к горизонту, когда они добрались до Мавританского моста. У корчмы погонщик мулов предложил венецианцам передохнуть, пока он справится о мулах. Венецианцы, уставшие, покрытые пылью, с саднящими ногами, воспользовались привалом, чтобы утолить жажду. Они вошли в просторный зал, и Рокка, плюхнувшись на деревянную скамью, громким раздраженным голосом потребовал вина.
Корчмарь с подозрением оглядел их рваную одежду, окровавленную повязку на голове Галлино. И обслужил их лишь потому, что хорошо знал Гавилана, погонщика мулов.
Венецианцы жадно пили терпкое вино, не отставал от них и погонщик. Лишь как следует утолив жажду, он справился о мулах.
— Их привели три часа назад, — ответил Гамего. — Я понял, что это твои мулы, и отправил на пастбище за корчмой. — И он поинтересовался:
— Что случилось?
— Нас ограбили и бросили в лесу, — прохрипел Рокка. — Только в этой чертовой стране такое возможно. Кто привел мулов?
— Откуда мне знать? Какой-то деревенский парнишка.
— А может, один из тех веселых цыган, что пили у тебя этим утром?
Корчмарь задумчиво почесал затылок.
— Нет. Сегодня тут пили многие. Я не помню.
— Я так и думал, — пренебрежительно хмыкнул Галлино. — И ты, разумеется, не помнишь, куда он пошел, этот парнишка, оставив мулов?
— Нет, такого я никогда не запоминаю. Я обслуживаю моих гостей, но разом забываю о них, едва они переступят порог корчмы.
— В общем, ты у нас идеальный корчмарь.
Рокка, однако, никак не мог успокоиться.
— Идеальный корчмарь для страны воров и головорезов, — добавил он.
— Вам не следует говорить такого, господин иностранец. Во всяком случае, о Кастилии, где, как все знают, царит полный порядок. Дороги у нас охраняются, и путешественникам на них ничего не грозит.
— Охраняются! Если охраняются, то бандитами. Других охранников на ваших кастильских дорогах мы не видели.
Корчмарь отошел, не желая продолжать этот оскорбительный для Испании разговор, а погонщик мулов через открытую дверь черного хода отправился на пастбище, чтобы убедиться, что мулы его в целости и сохранности.
Рокка вновь наполнил кружку.
— Ну и отрава. Только жажда… — Он не договорил, глаза его вылезли из орбит. Потом с такой силой шваркнул кружкой об стол, что та разбилась и вино разлилось по столу и закапало на пол. Все это, да ругательства, с которыми Рокка вскочил на ноги, заставило Галлино обернуться.
В зал вошел высокий худощавый мужчина, небрежно одетый, в котором Галлино сразу признал предводителя цыган.
— Да поможет нам Бог! — выкрикнул Галлино и метнулся следом за Роккой, который уже набросился на бандита.
Тот, однако, увернулся от рук Рокки и коротким, сильным ударом отбросил его от себя.
— Пьянчужка! Обнимайся с дьяволом!
— Грабитель! — орал Рокка.
Вдвоем с Галлино они схватили цыгана.
— Ты еще пожалеешь о сегодняшнем, — пообещал ему Галлино. — Мы позаботимся о том, чтобы твоя грязная шея оказалась в петле.
Цыган пытался вырваться.
— Пусть дьявол поломает ваши кости. Эй, хозяин! Останови этих убивцев!
В итоге все трое покатились по полу, поднимая пыль, переворачивая столы. Корчмарь уже прыгал вокруг них.
— Господа! Господа! Ради Бога! Что вы делаете?
Рокка тем временем успел усесться на живот цыгана, который перестал сопротивляться.
— Это один из бандитов, что ограбили нас. Позови стражу, пока мы держим его. Позови стражу.
— Да вы сошли с ума, — заверещал корчмарь. — Это же сеньор Рибера. Никакой он не бандит.
— Отпустите меня, кретины! — вновь задергался цыган. — Эй, сюда! На помощь! На помощь!
Зов его не остался безответным. Распахнулась дверь, и в корчму ввалились четверо альгасилов.
— Что такое? Что случилось? — выкрикнул их командир и, не дожидаясь ответа, прошелся тупым концом алебарды по спинам венецианцев, сидевших на цыгане. — Встать! Встать! Вы хотели убить этого человека?
— Пьяные, чокнутые иностранцы! — заголосил цыган. — Ни с того, ни с сего набрасываются на людей!
Рокка, безуспешно пытаясь вырваться из рук двоих альгасилов, стащивших его с цыгана, проревел в ответ:
— Нас ограбили на дороге, и это — один из бандитов, что грабили нас. Цыган сел, ощупывая себя, чтобы убедиться, что ему не оторвали ни руку, ни ногу и все ребра целы.
— Они пьяны. Я целый день не покидал Кордовы. Дюжина свидетелей это может подтвердить. Эти мерзавцы хотели меня убить. Я думаю, они сломали мне не одну кость. О! О! — морщась от боли, он тем не менее удивительно легко поднялся.
— Оставьте их нам, сеньор Рибера, — твердо заявил командир альгасилов. — Они будут держать ответ перед самим коррехидором. Пошевеливайтесь, подонки.
— И подтолкнул венецианцев к двери.
— Придержи язык, — посоветовал Рокка, — иначе пожалеешь. Веди нас к коррехидору. Но возьми с собой и этого мерзавца.
— С каких это пор ты отдаешь мне приказы? Пусть дьявол испепелит тебя. Отвечай за свои действия, сеньор иностранец. И не перекладывай вину на других. Это же надо, нападать на мирных кастильцев! А ну, пошли!
— Только идиоты… — Фраза прервалась криком боли, так как его крепко ударили тупым концом алебарды.
— Шагай, болтун ты паршивый! Поговоришь с коррехидором.
Кипящих от бессильной ярости, их вывели из корчмы и под конвоем провели по улицам Кордовы к рыночной площади, где размещались коррехидор и тюрьма.
Скоро они оказались в мрачном помещении с низким потолком и маленькими оконцами, забранными решетками. Их имена внесли в регистрационную книгу, там же отметили вменяемое им правонарушение, а их самих препроводили в камеру, размерами не превосходящую собачью будку.
Коррехидор, который, как сказали венецианцам, займется ими утром, в этот момент с доном Луисом де Сантанхелем находились на втором этаже домика Бенсабата на Калье Атаюд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Тихо! Чего разорался! Есть у нас толковая поговорка: мертвые молчат. Помни об этом и не серди меня, а не то вам живо свернут шеи.
И он зашагал прочь, на ходу отдавая приказы. В манерах его чувствовалась военная выправка, и слушались его беспрекословно. Кто-то из цыган отвязал мулов и увел их к дороге, другие развязали погонщика.
Предводитель на минуту задержался перед ним.
— Освободишь своих господ, когда мы уйдем. До Кордовы доберетесь пешком. Мулов мы заберем с собой. Ты сможешь забрать их в корчме Ламего у Мавританского моста. — Он поклонился венецианцам, махнул широкополой шляпой.
— Оставайтесь с миром, господа мои.
— Иди ты к дьяволу, — сквозь зубы процедил Рокка.
В прескверном настроении, с гудящими головами, агенты Совета трех, сопровождаемые погонщиком мулов, вышли из леса. Им не оставалось ничего другого, как возвращаться в Кордову на своих двоих.
Солнце уже скатилось к горизонту, когда они добрались до Мавританского моста. У корчмы погонщик мулов предложил венецианцам передохнуть, пока он справится о мулах. Венецианцы, уставшие, покрытые пылью, с саднящими ногами, воспользовались привалом, чтобы утолить жажду. Они вошли в просторный зал, и Рокка, плюхнувшись на деревянную скамью, громким раздраженным голосом потребовал вина.
Корчмарь с подозрением оглядел их рваную одежду, окровавленную повязку на голове Галлино. И обслужил их лишь потому, что хорошо знал Гавилана, погонщика мулов.
Венецианцы жадно пили терпкое вино, не отставал от них и погонщик. Лишь как следует утолив жажду, он справился о мулах.
— Их привели три часа назад, — ответил Гамего. — Я понял, что это твои мулы, и отправил на пастбище за корчмой. — И он поинтересовался:
— Что случилось?
— Нас ограбили и бросили в лесу, — прохрипел Рокка. — Только в этой чертовой стране такое возможно. Кто привел мулов?
— Откуда мне знать? Какой-то деревенский парнишка.
— А может, один из тех веселых цыган, что пили у тебя этим утром?
Корчмарь задумчиво почесал затылок.
— Нет. Сегодня тут пили многие. Я не помню.
— Я так и думал, — пренебрежительно хмыкнул Галлино. — И ты, разумеется, не помнишь, куда он пошел, этот парнишка, оставив мулов?
— Нет, такого я никогда не запоминаю. Я обслуживаю моих гостей, но разом забываю о них, едва они переступят порог корчмы.
— В общем, ты у нас идеальный корчмарь.
Рокка, однако, никак не мог успокоиться.
— Идеальный корчмарь для страны воров и головорезов, — добавил он.
— Вам не следует говорить такого, господин иностранец. Во всяком случае, о Кастилии, где, как все знают, царит полный порядок. Дороги у нас охраняются, и путешественникам на них ничего не грозит.
— Охраняются! Если охраняются, то бандитами. Других охранников на ваших кастильских дорогах мы не видели.
Корчмарь отошел, не желая продолжать этот оскорбительный для Испании разговор, а погонщик мулов через открытую дверь черного хода отправился на пастбище, чтобы убедиться, что мулы его в целости и сохранности.
Рокка вновь наполнил кружку.
— Ну и отрава. Только жажда… — Он не договорил, глаза его вылезли из орбит. Потом с такой силой шваркнул кружкой об стол, что та разбилась и вино разлилось по столу и закапало на пол. Все это, да ругательства, с которыми Рокка вскочил на ноги, заставило Галлино обернуться.
В зал вошел высокий худощавый мужчина, небрежно одетый, в котором Галлино сразу признал предводителя цыган.
— Да поможет нам Бог! — выкрикнул Галлино и метнулся следом за Роккой, который уже набросился на бандита.
Тот, однако, увернулся от рук Рокки и коротким, сильным ударом отбросил его от себя.
— Пьянчужка! Обнимайся с дьяволом!
— Грабитель! — орал Рокка.
Вдвоем с Галлино они схватили цыгана.
— Ты еще пожалеешь о сегодняшнем, — пообещал ему Галлино. — Мы позаботимся о том, чтобы твоя грязная шея оказалась в петле.
Цыган пытался вырваться.
— Пусть дьявол поломает ваши кости. Эй, хозяин! Останови этих убивцев!
В итоге все трое покатились по полу, поднимая пыль, переворачивая столы. Корчмарь уже прыгал вокруг них.
— Господа! Господа! Ради Бога! Что вы делаете?
Рокка тем временем успел усесться на живот цыгана, который перестал сопротивляться.
— Это один из бандитов, что ограбили нас. Позови стражу, пока мы держим его. Позови стражу.
— Да вы сошли с ума, — заверещал корчмарь. — Это же сеньор Рибера. Никакой он не бандит.
— Отпустите меня, кретины! — вновь задергался цыган. — Эй, сюда! На помощь! На помощь!
Зов его не остался безответным. Распахнулась дверь, и в корчму ввалились четверо альгасилов.
— Что такое? Что случилось? — выкрикнул их командир и, не дожидаясь ответа, прошелся тупым концом алебарды по спинам венецианцев, сидевших на цыгане. — Встать! Встать! Вы хотели убить этого человека?
— Пьяные, чокнутые иностранцы! — заголосил цыган. — Ни с того, ни с сего набрасываются на людей!
Рокка, безуспешно пытаясь вырваться из рук двоих альгасилов, стащивших его с цыгана, проревел в ответ:
— Нас ограбили на дороге, и это — один из бандитов, что грабили нас. Цыган сел, ощупывая себя, чтобы убедиться, что ему не оторвали ни руку, ни ногу и все ребра целы.
— Они пьяны. Я целый день не покидал Кордовы. Дюжина свидетелей это может подтвердить. Эти мерзавцы хотели меня убить. Я думаю, они сломали мне не одну кость. О! О! — морщась от боли, он тем не менее удивительно легко поднялся.
— Оставьте их нам, сеньор Рибера, — твердо заявил командир альгасилов. — Они будут держать ответ перед самим коррехидором. Пошевеливайтесь, подонки.
— И подтолкнул венецианцев к двери.
— Придержи язык, — посоветовал Рокка, — иначе пожалеешь. Веди нас к коррехидору. Но возьми с собой и этого мерзавца.
— С каких это пор ты отдаешь мне приказы? Пусть дьявол испепелит тебя. Отвечай за свои действия, сеньор иностранец. И не перекладывай вину на других. Это же надо, нападать на мирных кастильцев! А ну, пошли!
— Только идиоты… — Фраза прервалась криком боли, так как его крепко ударили тупым концом алебарды.
— Шагай, болтун ты паршивый! Поговоришь с коррехидором.
Кипящих от бессильной ярости, их вывели из корчмы и под конвоем провели по улицам Кордовы к рыночной площади, где размещались коррехидор и тюрьма.
Скоро они оказались в мрачном помещении с низким потолком и маленькими оконцами, забранными решетками. Их имена внесли в регистрационную книгу, там же отметили вменяемое им правонарушение, а их самих препроводили в камеру, размерами не превосходящую собачью будку.
Коррехидор, который, как сказали венецианцам, займется ими утром, в этот момент с доном Луисом де Сантанхелем находились на втором этаже домика Бенсабата на Калье Атаюд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87