Взял с собой Колон и письмо владык Испании великому хану, на случай, что он доберется до дальних земель, о которых упоминал Марко Поло.
К вечеру последнего дня июля в Палос прибыла кавалькада, которую редко видели в этой обители моряков и торговцев.
С приближением дня отплытия эскадры грусть и тоска опустились на Палос. Дурные предчувствия мучили тех, чьи мужья, отцы, сыновья отправлялись в дальний путь. Те же семьи, кого миновала чаша сия, сочувствовали отплывающим, из лучших побуждений пересказывали циркулирующие по городу слухи, все, как один, предрекавшие гибель отважным путешественникам. Из этого уныния и вырвал Палос прибывший в сопровождении великолепной свиты высокопоставленный гость. Известие о том, что сам казначей Арагона, дон Луис де Сантанхель, специально приехал в Палос, чтобы передать дону Кристобалю пожелания удачи от их величеств, в мгновение ока облетело город, и его жители высыпали на улицу.
Казначей въехал в Палос на белом арабском скакуне, дородный, важный, в камзоле из дорогой парчи, отороченном серебристым мехом. На его груди блестела золотая цепь с такими крупными звеньями, что одного из них хватило бы любому моряку Палоса на всю жизнь. Казначея сопровождали вооруженные всадники, в панцирях и шлемах, Васко Аранда и королевский нотариус, Эсковедо, также отправляющийся в плавание.
Кавалькада, не останавливаясь, проследовала через город и скрылась в сосновом лесу, за которым белел монастырь Ла Рабида.
Колона в монастыре не было. Он находился на борту «Санта-Марии» в своей каюте, куда перенес в тот день свои личные вещи. Сойдя на берег, он узнал о прибытии Сантанхеля и поспешил в Ла Рабиду. И едва миновав ворота, столкнулся с казначеем, который обнял его и крепко прижал к груди.
— Дон Луис! — радостно воскликнул Колон, но в глазах его появилась тревога. Он побледнел, отступил на шаг. — Что привело вас в Палос?
— Неужели вы полагали, что я отпущу вас в столь долгий вояж, не пожелав удачи? Все-таки я внес, пусть и малую, лепту в осуществление этой, не побоюсь сказать, великой экспедиции.
— Малую? Если б не эта малость, я сидел бы сейчас у разбитого корыта, — ответил Колон, а после паузы добавил:
— Но… это все?
— Все? — изумился казначей. — А чего недостает? Или вы недовольны моим приездом?
— О чем вы говорите? — запротестовал Колон и тут же тяжело вздохнул, бессильно махнув рукой. — Вы же все видите сами, дон Луис. Дело не в том, что я не рад встрече с вами. Но ваш приезд породил во мне надежду. Простите меня. Причины на то не было. Я истово молился о том, что услышу о Беатрис до отплытия. И увидев вас, решил, что вы принесли мне желанную весть — Беатрис найдена.
Сантанхель печально покачал головой.
— Ах, сын мой, если б ее нашли, я бы привез вам не известие об этом, а ее самое. И не думайте, что я забыл о ней. Я виделся в Кордове с доном Ксавьером и попросил его продолжить поиски. Мы обязательно найдем ее.
Эти слова Колон воспринял как попытку успокоить его. Вновь тяжело вздохнул и поспешил изменить тему разговора. Но позднее, когда монастырь уже спал, а они вдвоем сидели в келье Колона, вновь вернулся к тому, что более всего заботило его.
— Вы были мне таким добрым другом, дон Луис, и так много сделали для меня, что я решусь обратиться к вам еще с одной просьбой. Если Беатрис найдут, дайте ей знать о моих чувствах к ней, заверьте ее, что я раскаиваюсь в своем столь торопливом суждении. И если экспедиция завершится успешно, а я погибну, позаботьтесь о том, чтобы она получила долю из наследства Диего. Я хотел бы, чтобы она относилась к нему, как к собственному сыну. я надеюсь, он найдет в Беатрис любящую мать. Все это я изложил в письме, по существу, в завещании. Оставляю его вам, дон Луис, если вы возьмете на себя эту ношу.
— Положитесь на меня, — заверил его Сантанхель. — И не сомневайтесь, мы продолжим поиски, так что, возможно, по возвращении она будет ждать вас.
Два дня спустя, в четверг, эскадра Колона отплыла к Индии.
В ночь со среды на четверг фрей Хуан исповедовал Колона, и еще до рассвета адмирал, сопровождаемый Арандой, отправился в Палос, уже проснувшийся, со светящимися окнами домов, чтобы выслушать мессу и принять свое причастие вместе с остальными моряками в церкви святого Георгия.
На молу собралась толпа женщин и детей, провожавших в дальнее плавание мужей и отцов. Колона они встретили недружелюбными взглядами, но воздержались от проклятий, резонно полагая, что слова их рикошетом могут задеть и тех, чьи шансы на возвращение зависели от мастерства и мужества адмирала.
Когда же солнце выкатилось из-за холмов Альмонте, Колон сошел в ожидающую его шлюпку, которая понеслась к «Санта-Марии», покачивающейся на волнах рядом с другими кораблями эскадры, от моря их отделяла песчаная коса Солтрес.
С высокого юта отдал Колон первую команду. Трубач поднес к губам трубу и проиграл сигнал отплытия. Пронзительно заверещал боцманский свисток, звякнула якорная цепь, поползла вверх, и из воды вынырнул якорь.
Заскрипели блоки, развернутые паруса на мгновение повисли, а затем надулись, поймав утренний бриз, и «Санта-Мария"заскользила по водной глади.
Громады парусов белели над ее черным корпусом на носовой и кормовой мачтах. Папский крест украшал фок «Санта-Марии», мальтийский — квадратный грот. Флаг Фердинанда и Изабеллы — золотой с красным, с замками и львами — реял на грот-мачте выше распятия. Вымпел Колона был поднят на бизань-мачте.
Сгрудившиеся на шкафуте искатели приключений в городских костюмах и босоногие матросы в рубахах и панталонах молчали в благоговейном трепете. Многие из них только сейчас осознали, что отправились в неведомое, на поиски земель, существовавших лишь в воображении этого высокого мечтателя, стоящего на юте. Каравелла набирала ход, и скоро до нее перестали доноситься крики провожающих.
«Пинта» и «Нинья» следовали за «Санта-Марией», поравнявшейся с монастырем Ла Рабида. Колон подошел к борту. На фоне утреннего неба, в золотых лучах солнца он ясно видел у белого здания монастыря фигурки Сантанхеля и фрея Хуана — двух людей, более чем кто-либо в Испании поспособствовавших тому, чтобы экспедиция в Индии стала явью.
Колон поднял руку, приветствуя добрых друзей. Сантанхель в ответ помахал беретом, фрей Хуан — шарфом; до корабля долетел колокольный звон.
Колон не сводил глаз с казначея и приора, пока каравелла не обогнула мыс и обе фигурки, ставшие совсем крошечными, не скрылись из виду. Усилились качка, ибо «Санта-Мария» вышла из-под прикрытия песчаной косы в открытое море. Колон спустился на шканцы, где собрались его офицеры, посовещался с Хуаном де ла Коса, невысоким, широкоплечим, со светлыми волосами и добродушным веснушчатым лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
К вечеру последнего дня июля в Палос прибыла кавалькада, которую редко видели в этой обители моряков и торговцев.
С приближением дня отплытия эскадры грусть и тоска опустились на Палос. Дурные предчувствия мучили тех, чьи мужья, отцы, сыновья отправлялись в дальний путь. Те же семьи, кого миновала чаша сия, сочувствовали отплывающим, из лучших побуждений пересказывали циркулирующие по городу слухи, все, как один, предрекавшие гибель отважным путешественникам. Из этого уныния и вырвал Палос прибывший в сопровождении великолепной свиты высокопоставленный гость. Известие о том, что сам казначей Арагона, дон Луис де Сантанхель, специально приехал в Палос, чтобы передать дону Кристобалю пожелания удачи от их величеств, в мгновение ока облетело город, и его жители высыпали на улицу.
Казначей въехал в Палос на белом арабском скакуне, дородный, важный, в камзоле из дорогой парчи, отороченном серебристым мехом. На его груди блестела золотая цепь с такими крупными звеньями, что одного из них хватило бы любому моряку Палоса на всю жизнь. Казначея сопровождали вооруженные всадники, в панцирях и шлемах, Васко Аранда и королевский нотариус, Эсковедо, также отправляющийся в плавание.
Кавалькада, не останавливаясь, проследовала через город и скрылась в сосновом лесу, за которым белел монастырь Ла Рабида.
Колона в монастыре не было. Он находился на борту «Санта-Марии» в своей каюте, куда перенес в тот день свои личные вещи. Сойдя на берег, он узнал о прибытии Сантанхеля и поспешил в Ла Рабиду. И едва миновав ворота, столкнулся с казначеем, который обнял его и крепко прижал к груди.
— Дон Луис! — радостно воскликнул Колон, но в глазах его появилась тревога. Он побледнел, отступил на шаг. — Что привело вас в Палос?
— Неужели вы полагали, что я отпущу вас в столь долгий вояж, не пожелав удачи? Все-таки я внес, пусть и малую, лепту в осуществление этой, не побоюсь сказать, великой экспедиции.
— Малую? Если б не эта малость, я сидел бы сейчас у разбитого корыта, — ответил Колон, а после паузы добавил:
— Но… это все?
— Все? — изумился казначей. — А чего недостает? Или вы недовольны моим приездом?
— О чем вы говорите? — запротестовал Колон и тут же тяжело вздохнул, бессильно махнув рукой. — Вы же все видите сами, дон Луис. Дело не в том, что я не рад встрече с вами. Но ваш приезд породил во мне надежду. Простите меня. Причины на то не было. Я истово молился о том, что услышу о Беатрис до отплытия. И увидев вас, решил, что вы принесли мне желанную весть — Беатрис найдена.
Сантанхель печально покачал головой.
— Ах, сын мой, если б ее нашли, я бы привез вам не известие об этом, а ее самое. И не думайте, что я забыл о ней. Я виделся в Кордове с доном Ксавьером и попросил его продолжить поиски. Мы обязательно найдем ее.
Эти слова Колон воспринял как попытку успокоить его. Вновь тяжело вздохнул и поспешил изменить тему разговора. Но позднее, когда монастырь уже спал, а они вдвоем сидели в келье Колона, вновь вернулся к тому, что более всего заботило его.
— Вы были мне таким добрым другом, дон Луис, и так много сделали для меня, что я решусь обратиться к вам еще с одной просьбой. Если Беатрис найдут, дайте ей знать о моих чувствах к ней, заверьте ее, что я раскаиваюсь в своем столь торопливом суждении. И если экспедиция завершится успешно, а я погибну, позаботьтесь о том, чтобы она получила долю из наследства Диего. Я хотел бы, чтобы она относилась к нему, как к собственному сыну. я надеюсь, он найдет в Беатрис любящую мать. Все это я изложил в письме, по существу, в завещании. Оставляю его вам, дон Луис, если вы возьмете на себя эту ношу.
— Положитесь на меня, — заверил его Сантанхель. — И не сомневайтесь, мы продолжим поиски, так что, возможно, по возвращении она будет ждать вас.
Два дня спустя, в четверг, эскадра Колона отплыла к Индии.
В ночь со среды на четверг фрей Хуан исповедовал Колона, и еще до рассвета адмирал, сопровождаемый Арандой, отправился в Палос, уже проснувшийся, со светящимися окнами домов, чтобы выслушать мессу и принять свое причастие вместе с остальными моряками в церкви святого Георгия.
На молу собралась толпа женщин и детей, провожавших в дальнее плавание мужей и отцов. Колона они встретили недружелюбными взглядами, но воздержались от проклятий, резонно полагая, что слова их рикошетом могут задеть и тех, чьи шансы на возвращение зависели от мастерства и мужества адмирала.
Когда же солнце выкатилось из-за холмов Альмонте, Колон сошел в ожидающую его шлюпку, которая понеслась к «Санта-Марии», покачивающейся на волнах рядом с другими кораблями эскадры, от моря их отделяла песчаная коса Солтрес.
С высокого юта отдал Колон первую команду. Трубач поднес к губам трубу и проиграл сигнал отплытия. Пронзительно заверещал боцманский свисток, звякнула якорная цепь, поползла вверх, и из воды вынырнул якорь.
Заскрипели блоки, развернутые паруса на мгновение повисли, а затем надулись, поймав утренний бриз, и «Санта-Мария"заскользила по водной глади.
Громады парусов белели над ее черным корпусом на носовой и кормовой мачтах. Папский крест украшал фок «Санта-Марии», мальтийский — квадратный грот. Флаг Фердинанда и Изабеллы — золотой с красным, с замками и львами — реял на грот-мачте выше распятия. Вымпел Колона был поднят на бизань-мачте.
Сгрудившиеся на шкафуте искатели приключений в городских костюмах и босоногие матросы в рубахах и панталонах молчали в благоговейном трепете. Многие из них только сейчас осознали, что отправились в неведомое, на поиски земель, существовавших лишь в воображении этого высокого мечтателя, стоящего на юте. Каравелла набирала ход, и скоро до нее перестали доноситься крики провожающих.
«Пинта» и «Нинья» следовали за «Санта-Марией», поравнявшейся с монастырем Ла Рабида. Колон подошел к борту. На фоне утреннего неба, в золотых лучах солнца он ясно видел у белого здания монастыря фигурки Сантанхеля и фрея Хуана — двух людей, более чем кто-либо в Испании поспособствовавших тому, чтобы экспедиция в Индии стала явью.
Колон поднял руку, приветствуя добрых друзей. Сантанхель в ответ помахал беретом, фрей Хуан — шарфом; до корабля долетел колокольный звон.
Колон не сводил глаз с казначея и приора, пока каравелла не обогнула мыс и обе фигурки, ставшие совсем крошечными, не скрылись из виду. Усилились качка, ибо «Санта-Мария» вышла из-под прикрытия песчаной косы в открытое море. Колон спустился на шканцы, где собрались его офицеры, посовещался с Хуаном де ла Коса, невысоким, широкоплечим, со светлыми волосами и добродушным веснушчатым лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87