Вот это и было настоящей жизнью, подлинной седой древностью;
богатейший ассортимент самых невероятных на первый взгляд товаров и густой
запах пота и чеснока, исходивший от толпы торговцев, говорил нам лучше
всяких слов о том, какой далекий путь мы проделали из своего 2059 года.
- Вы чужеземцы? - спросит бородач, продававший небольшие глиняные
лампады. - Откуда? С Кипра? Из Египта?
- Из Испании, - ответил Капистрано.
Торговец лампадами с ужасом посмотрел на нас, как будто мы
утверждали, что прибыли с Марса.
- Испании? - недоверчиво повторил он. - Испании? Разве это не
замечательно - совершить такое дальнее путешествие, чтобы посмотреть на
наш город... - Он придирчиво стал рассматривать всю нашу группу, произвел
в уме быструю инвентаризацию увиденного и, остановив свой взор на
Клотильде - грудастой блондинке из Германии, у которой формы тела были
куда пышнее, чем у ее напарницы-учительницы, спросил, обращаясь ко мне:
- Ваша рабыня - саксонка? - Он нюхом чуял товар под свободным
одеянием Клотильды. - О, какая прелестница! У вас губа не дура!
Клотильда от удивления широко разинула рот и с трудом отцепила его
пальцы от своего бедра. Капистрано, сохраняя полнейшее хладнокровие,
схватил бородача и с такой силой швырнул его об стену лавки, что добрая
дюжина его глиняных лампад попадала на мостовую и разбилась вдребезги.
Торговец недоуменно заморгал глазами, но Капистрано что-то холодно
процедил сквозь зубы и смерил бородача свирепым взглядом.
- А я-то подумал, что она рабыня! - пробормотал тот учтивые извинения
и затесался в толпе.
Клотильда вся дрожала - то ли от нанесенного ей грубого оскорбления,
то ли от охватившего ее возбуждения - разобраться было трудно. Ее
напарница, Лиза, казалось, немало ей завидовала. Пока что ее обнаженной
плоти не коснулся ни один византийский уличный торговец!
Капистрано сплюнул.
- Неприятности могут свалиться, как снег на голову. Нам надо быть
всегда начеку; вполне безобидный щипок может быстро обернуться
непредвиденными осложнениями и полной катастрофой.
Уличные торговцы оставили нас в покое. Мы нашли себе место в первых
рядах запрудившей улицу толпы. Мне показалось, что множество лиц в толпе
были не очень-то византийскими, захотелось узнать, были ли это
путешественники во времени. Наступит время, подумалось мне, когда мы,
придя снизу по линии, настолько заполоним прошлое, что там просто-таки
нечем будет дышать. Мы наполним все наши "вчера" своими собственными
особами и вытесним оттуда собственных предков.
- Идут! Идут! - разом закричали тысячи голосов.
Раздались звуки труб различной тональности. Вдалеке показалась
процессия, возглавляемая аристократами, чисто выбритыми и коротко
подстриженными на римский манер, поскольку это был еще в такой же мере
римский город, как и греческий. На них были дорогие шелка, привозимые
караванами из далекого Китая, о чем шепотом сообщил нам Капистрано -
византийцам пока еще не удалось выкрасть секрет изготовления шелка. Яркое
полуденное солнце, падая почти под прямым углом на великолепные одеяния,
придавало настолько прекрасный вид, что даже Капистрано, который не раз
уже видел процессию прежде, был явно тронут красотой этого зрелища.
Медленно, но неуклонно приближались самые высокие сановники империи.
- У них вид, как у хлопьев снега, - прошептал мужчина позади меня. -
Как у пляшущих в воздухе хлопьев снега!
Прохождение знати заняло добрый час. Солнце стало клониться к закату.
За священнослужителями и членами императорской семьи проследовали отборные
войска императора, держа в руках зажженные свечи, которые мерцали
крохотными звездочками. Затем снова появились священники, неся хоругви и
иконы; за ними - один из членов императорской семьи, неся на руках
младенца, который станет могущественным императором Феодосием Вторым; и,
наконец, за ним - правящий император Аркадий собственной персоной, весь в
пурпурном императорском облачении. Сам император Византии! Я повторял
тысячи раз про себя эти слова. Я, Джадсон Дэниэль Эллиот Третий стою с
непокрытой головой под византийским небом, здесь, в 408 году после
Рождества Христова, в то время, как мимо меня в развевающихся на ветру
одеждах проходит сам император Византии! Несмотря даже на то, что монархом
сейчас был ничтожество Аркадий, не сделавший ничего особо примечательного
в промежутке между правлениями двух Феодосиев, меня охватил трепет. Голова
у меня пошла кругом. Мостовая словно вздыбилась под ногами.
- Вам дурно? - с тревогой в голосе шепотом спросил у меня Капистрано.
Я набрал в легкие побольше воздуха и взмолился, чтобы вселенная и
дальше вокруг меня оставалась устойчивой. Я был просто ошеломлен, и кем -
Аркадием! Что же со мною станется, когда я увижу Юстиниана, Константина,
Алексея?
Так знайте, ничего особенного так и не случилось. Со временем я
привык даже к великим императорам. Я навидался столько всякого вверху по
линии, что, хотя и произвели они на меня неизгладимое впечатление,
священного трепета перед их особами я уже не испытывал. Самым ярким
воспоминанием об Юстиниане у меня было то, что он непрерывно чихал, но
стоит мне только подумать об Аркадие, как я слышу звуки труб и вижу
хоровод звезд на небе.
21
Ночь мы провели на постоялом дворе, расположенном на высоком берегу
залива Золотой Рог; по другую сторону водной глади, там, где в далеком
будущем вырастут здания гостиницы "Хилтон" и крупнейших банковских контор,
была одна непроглядная тьма. Постоялый двор оказался весьма крепким
деревянным строением с обеденным залом на первом этаже и просторными
неоштукатуренными комнатами, характерными скорее для общежития, на втором.
Почему-то я ожидал, что спать мне предложат прямо на полу, выстеленному
соломой, но нет, там все-таки оказалась кое-какая мебель, отдаленно
напоминавшая кровати с набитыми тряпьем матрасами. Туалет находился
снаружи, позади здания. Ванных комнат, разумеется, не было. Если мы так уж
сильно жаждали чистоты, то можно было воспользоваться общественными
банями. Нас всех десятерых поместили в одно и то же помещение, но, к
счастью, никто не стал против этого возражать. Клотильда, раздевшись,
подходила к каждому из нас возмущенно показывая багровый след, оставленный
уличным торговцем на ее мягком белом бедре; ее подруга с угловатой
фигурой, Лиза, снова надулась, так как ей нечего было показывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
богатейший ассортимент самых невероятных на первый взгляд товаров и густой
запах пота и чеснока, исходивший от толпы торговцев, говорил нам лучше
всяких слов о том, какой далекий путь мы проделали из своего 2059 года.
- Вы чужеземцы? - спросит бородач, продававший небольшие глиняные
лампады. - Откуда? С Кипра? Из Египта?
- Из Испании, - ответил Капистрано.
Торговец лампадами с ужасом посмотрел на нас, как будто мы
утверждали, что прибыли с Марса.
- Испании? - недоверчиво повторил он. - Испании? Разве это не
замечательно - совершить такое дальнее путешествие, чтобы посмотреть на
наш город... - Он придирчиво стал рассматривать всю нашу группу, произвел
в уме быструю инвентаризацию увиденного и, остановив свой взор на
Клотильде - грудастой блондинке из Германии, у которой формы тела были
куда пышнее, чем у ее напарницы-учительницы, спросил, обращаясь ко мне:
- Ваша рабыня - саксонка? - Он нюхом чуял товар под свободным
одеянием Клотильды. - О, какая прелестница! У вас губа не дура!
Клотильда от удивления широко разинула рот и с трудом отцепила его
пальцы от своего бедра. Капистрано, сохраняя полнейшее хладнокровие,
схватил бородача и с такой силой швырнул его об стену лавки, что добрая
дюжина его глиняных лампад попадала на мостовую и разбилась вдребезги.
Торговец недоуменно заморгал глазами, но Капистрано что-то холодно
процедил сквозь зубы и смерил бородача свирепым взглядом.
- А я-то подумал, что она рабыня! - пробормотал тот учтивые извинения
и затесался в толпе.
Клотильда вся дрожала - то ли от нанесенного ей грубого оскорбления,
то ли от охватившего ее возбуждения - разобраться было трудно. Ее
напарница, Лиза, казалось, немало ей завидовала. Пока что ее обнаженной
плоти не коснулся ни один византийский уличный торговец!
Капистрано сплюнул.
- Неприятности могут свалиться, как снег на голову. Нам надо быть
всегда начеку; вполне безобидный щипок может быстро обернуться
непредвиденными осложнениями и полной катастрофой.
Уличные торговцы оставили нас в покое. Мы нашли себе место в первых
рядах запрудившей улицу толпы. Мне показалось, что множество лиц в толпе
были не очень-то византийскими, захотелось узнать, были ли это
путешественники во времени. Наступит время, подумалось мне, когда мы,
придя снизу по линии, настолько заполоним прошлое, что там просто-таки
нечем будет дышать. Мы наполним все наши "вчера" своими собственными
особами и вытесним оттуда собственных предков.
- Идут! Идут! - разом закричали тысячи голосов.
Раздались звуки труб различной тональности. Вдалеке показалась
процессия, возглавляемая аристократами, чисто выбритыми и коротко
подстриженными на римский манер, поскольку это был еще в такой же мере
римский город, как и греческий. На них были дорогие шелка, привозимые
караванами из далекого Китая, о чем шепотом сообщил нам Капистрано -
византийцам пока еще не удалось выкрасть секрет изготовления шелка. Яркое
полуденное солнце, падая почти под прямым углом на великолепные одеяния,
придавало настолько прекрасный вид, что даже Капистрано, который не раз
уже видел процессию прежде, был явно тронут красотой этого зрелища.
Медленно, но неуклонно приближались самые высокие сановники империи.
- У них вид, как у хлопьев снега, - прошептал мужчина позади меня. -
Как у пляшущих в воздухе хлопьев снега!
Прохождение знати заняло добрый час. Солнце стало клониться к закату.
За священнослужителями и членами императорской семьи проследовали отборные
войска императора, держа в руках зажженные свечи, которые мерцали
крохотными звездочками. Затем снова появились священники, неся хоругви и
иконы; за ними - один из членов императорской семьи, неся на руках
младенца, который станет могущественным императором Феодосием Вторым; и,
наконец, за ним - правящий император Аркадий собственной персоной, весь в
пурпурном императорском облачении. Сам император Византии! Я повторял
тысячи раз про себя эти слова. Я, Джадсон Дэниэль Эллиот Третий стою с
непокрытой головой под византийским небом, здесь, в 408 году после
Рождества Христова, в то время, как мимо меня в развевающихся на ветру
одеждах проходит сам император Византии! Несмотря даже на то, что монархом
сейчас был ничтожество Аркадий, не сделавший ничего особо примечательного
в промежутке между правлениями двух Феодосиев, меня охватил трепет. Голова
у меня пошла кругом. Мостовая словно вздыбилась под ногами.
- Вам дурно? - с тревогой в голосе шепотом спросил у меня Капистрано.
Я набрал в легкие побольше воздуха и взмолился, чтобы вселенная и
дальше вокруг меня оставалась устойчивой. Я был просто ошеломлен, и кем -
Аркадием! Что же со мною станется, когда я увижу Юстиниана, Константина,
Алексея?
Так знайте, ничего особенного так и не случилось. Со временем я
привык даже к великим императорам. Я навидался столько всякого вверху по
линии, что, хотя и произвели они на меня неизгладимое впечатление,
священного трепета перед их особами я уже не испытывал. Самым ярким
воспоминанием об Юстиниане у меня было то, что он непрерывно чихал, но
стоит мне только подумать об Аркадие, как я слышу звуки труб и вижу
хоровод звезд на небе.
21
Ночь мы провели на постоялом дворе, расположенном на высоком берегу
залива Золотой Рог; по другую сторону водной глади, там, где в далеком
будущем вырастут здания гостиницы "Хилтон" и крупнейших банковских контор,
была одна непроглядная тьма. Постоялый двор оказался весьма крепким
деревянным строением с обеденным залом на первом этаже и просторными
неоштукатуренными комнатами, характерными скорее для общежития, на втором.
Почему-то я ожидал, что спать мне предложат прямо на полу, выстеленному
соломой, но нет, там все-таки оказалась кое-какая мебель, отдаленно
напоминавшая кровати с набитыми тряпьем матрасами. Туалет находился
снаружи, позади здания. Ванных комнат, разумеется, не было. Если мы так уж
сильно жаждали чистоты, то можно было воспользоваться общественными
банями. Нас всех десятерых поместили в одно и то же помещение, но, к
счастью, никто не стал против этого возражать. Клотильда, раздевшись,
подходила к каждому из нас возмущенно показывая багровый след, оставленный
уличным торговцем на ее мягком белом бедре; ее подруга с угловатой
фигурой, Лиза, снова надулась, так как ей нечего было показывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83