Это было
достаточно, чтобы пространство, разделявшее нас, оказалось пробитым мощным
потоком энергии, и я весь затрепетал, когда ощутил этот поток,
обрушившийся на меня. Она слегка улыбнулась, обнажив ослепительно белые
зубы. Это была улыбка, приглашавшая меня, улыбка, исполненная вожделения.
Она едва-едва, почти незаметно кивнула мне.
Затем отвернулась и стала показывать на лари, на один и другой, а я
все продолжал смотреть, пока дуэнья, заметив это, не метнула в мою сторону
яростный, предостерегающий взгляд.
- Идемте, - нетерпеливо позвал меня Шпеер. - Колесница ждет...
- Ну и пусть себе ждет.
Я вынудил его остаться в лавке до тех пор, пока три женщины не
сделали свои покупки. Я смотрел на то, как они уходят, глаза мои были
будто прикованы к плавным покачиваниям задрапированных в шелка бедер моей
возлюбленной. Затем я вихрем бросился к хозяину лавки, схватил его за руку
и выпалил:
- Эта женщина? Как ее зовут?
- Господин мой, я... то есть...
Я швырнул на прилавок золотой.
- Ее имя!
- Это Пульхерия Дукас, - хватая ртом воздух, выдавил он из себя. -
Жена бог... знаменитого Льва Дукаса, который...
Я простонал и опрометью бросился из лавки.
Ее колесница уже катила по направлению к Золотому Рогу.
Из лавки появился Шпеер.
- Вам стало нехорошо, герр курьер Эллиот?
- Я болен, как кабан, - пробормотал я. - Пульхерия Дукас... значит,
это была Пульхерия Дукас...
- Ну и что из этого?
- Я влюблен в нее, Шпеер, в состоянии ли вы понять?
На это он невозмутимо ответил:
- Колесница ждет.
- Бог с нею. Я остаюсь здесь. Передайте Метаксасу привет от меня.
Испытывая острую тоску, я бесцельно бродил по улицам, разум мой и все
мое естество воспламенялись каждый раз, когда перед моим мысленным взором
представала Пульхерия. Я дрожал. Я весь покрылся испариной. Я рыдал. В
конце концов я вышел к какой-то церквушке и прижался щекой к холодным
камням ее стены, затем рассеянно прикоснулся к таймеру и шунтировался
назад, к своим туристам, которых я оставил безмятежно спящими в 1098 году.
39
Я был препаршивейшим курьером всю оставшуюся часть маршрута.
Унылый, весь ушедший в себя, терзаемый любовными муками, совершенно
сбитый с толку, я галопом прокатил своих подопечных по хрестоматийным
событиям византийской истории, начиная с нашествия венецианцев в 1204 году
и кончая завоеванием империи турками в 1453 году, ведя экскурсии без
всякого внутреннего подъема, чисто механически. Впрочем, скорее всего моим
туристам было невдомек, что они получили минимум с моей стороны. Так или
иначе, лучше или хуже, но я показал им все, что полагалось на этом
маршруте, и благополучно доставил их вниз по линии в нынешнее время, после
чего постарался поскорее от них избавиться.
Для меня снова наступил отпуск, но душа моя была заражена страстным
желанием.
Вернуться в 1105 год? Принять предложение Метаксаса, позволить ему
познакомить меня с Пульхерией?
Я ужаснулся при одной мысли об этом.
Правила, установленные патрулем времени, самым строжайшим образом
запрещают водить дружбу любого рода (курьеров это касалось в такой же
мере, как и других путешественников во времени) с людьми, живущими вверху
по линии. Контакты, которые нам разрешены с обитателями прошлого, должны
быть кратковременными и случайными - например, покупка корзины с
маслинами, вопрос к прохожему, как пройти к Айя-Софии, и тому подобное.
Нам не разрешено обзаводиться друзьями, затевать продолжительные
философские дискуссии или вступать в половую связь с представителями
предыдущих эпох.
А со своими собственными пращурами - в особенности.
Табу, налагаемое на кровосмешение, само по себе не очень-то меня
пугает; как и все табу, в наши дни оно стоит совсем немногого. Хотя я и не
решился бы завалиться в постель со своей сестрой или матерью, я не мог
отыскать ни одной мало-мальски убедительной причины, почему я должен
воздерживаться от обладания Пульхерией. Возможно, мне присущ некоторый
остаточный пуританизм, но я знал, что его как ветром сдует в ту же минуту,
как станет доступной для меня Пульхерия.
Но что меня действительно останавливало, так это универсальное
сдерживающее средство - страх перед наказанием. Если патруль времени
подловит меня во время сексуального контакта с моей многократно
прародительницей, то меня совершенно точно выгонят из Службы Времени, а
скорее всего посадят в тюрьму. Возможно даже, попытаются наложить на меня
наказание в виде смертной казни за времяпреступление тягчайшей степени на
том основании, что я совершил попытку стать своим собственным пращуром.
Меня ужасала такая перспектива.
Самые различные сцены разыгрывались в моем воображении. Например:
Я ухитряюсь познакомиться с Пульхерией. Каким-то образом мне удается
остаться с ней наедине. Я тянусь к ее невинной плоти; она кричит; меня
хватает личная стража Дукаса и карает смертью; патруль времени, после
того, как я не зарегистрируюсь, возвратясь из отпуска, выясняет, что же со
мной случилось, спасает меня, затем предъявляет обвинение в совершении
времяпреступления.
Или:
Я ухитряюсь познакомиться с Пульхерией и так далее, и мне удается ее
соблазнить. В момент кульминации в спальню врывается ее муж и пронзает
меня мечом. Остальную часть сценария смотри выше.
Или:
Наши любовные взаимоотношения с Пульхерией доходят до такой
критической точки, что я скрываюсь вместе с нею в какой-нибудь очень
отдаленной точке в прошлом или будущем от ее эпохи, например, в 40 году до
Рождества Христова или 1600 году после Рождества Христова, и мы живем с
нею там счастливо до тех самых пор, пока нас не изловит патруль времени,
ее - вернет в соответствующий момент 1105 года, меня - отдаст под суд по
уже вышеупомянутым обвинениям.
Существует ряд других возможностей, однако все они заканчиваются
одним и тем же печальным образом. Поэтому я переборол в себе искушение
провести свой отпуск в 1105 году, волочась за Пульхерией. Вместо этого,
чтобы подчеркнуть всю глубину своей подавленности, вызванной
неудовлетворенным вожделением, я записался на маршрут "Черная смерть".
Только совсем уж эксцентричные люди, в своем роде уроды, безнадежно
больные и извращенцы принимают участие в маршрутах, подобных этому. Хотя
надо сказать, спрос на них всегда довольно велик. Но, как находящийся в
отпуске курьер, я сумел вытолкнуть из состава группы одного из уже
заплативших клиентов и к отправлявшимся по этому маршруту туристам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
достаточно, чтобы пространство, разделявшее нас, оказалось пробитым мощным
потоком энергии, и я весь затрепетал, когда ощутил этот поток,
обрушившийся на меня. Она слегка улыбнулась, обнажив ослепительно белые
зубы. Это была улыбка, приглашавшая меня, улыбка, исполненная вожделения.
Она едва-едва, почти незаметно кивнула мне.
Затем отвернулась и стала показывать на лари, на один и другой, а я
все продолжал смотреть, пока дуэнья, заметив это, не метнула в мою сторону
яростный, предостерегающий взгляд.
- Идемте, - нетерпеливо позвал меня Шпеер. - Колесница ждет...
- Ну и пусть себе ждет.
Я вынудил его остаться в лавке до тех пор, пока три женщины не
сделали свои покупки. Я смотрел на то, как они уходят, глаза мои были
будто прикованы к плавным покачиваниям задрапированных в шелка бедер моей
возлюбленной. Затем я вихрем бросился к хозяину лавки, схватил его за руку
и выпалил:
- Эта женщина? Как ее зовут?
- Господин мой, я... то есть...
Я швырнул на прилавок золотой.
- Ее имя!
- Это Пульхерия Дукас, - хватая ртом воздух, выдавил он из себя. -
Жена бог... знаменитого Льва Дукаса, который...
Я простонал и опрометью бросился из лавки.
Ее колесница уже катила по направлению к Золотому Рогу.
Из лавки появился Шпеер.
- Вам стало нехорошо, герр курьер Эллиот?
- Я болен, как кабан, - пробормотал я. - Пульхерия Дукас... значит,
это была Пульхерия Дукас...
- Ну и что из этого?
- Я влюблен в нее, Шпеер, в состоянии ли вы понять?
На это он невозмутимо ответил:
- Колесница ждет.
- Бог с нею. Я остаюсь здесь. Передайте Метаксасу привет от меня.
Испытывая острую тоску, я бесцельно бродил по улицам, разум мой и все
мое естество воспламенялись каждый раз, когда перед моим мысленным взором
представала Пульхерия. Я дрожал. Я весь покрылся испариной. Я рыдал. В
конце концов я вышел к какой-то церквушке и прижался щекой к холодным
камням ее стены, затем рассеянно прикоснулся к таймеру и шунтировался
назад, к своим туристам, которых я оставил безмятежно спящими в 1098 году.
39
Я был препаршивейшим курьером всю оставшуюся часть маршрута.
Унылый, весь ушедший в себя, терзаемый любовными муками, совершенно
сбитый с толку, я галопом прокатил своих подопечных по хрестоматийным
событиям византийской истории, начиная с нашествия венецианцев в 1204 году
и кончая завоеванием империи турками в 1453 году, ведя экскурсии без
всякого внутреннего подъема, чисто механически. Впрочем, скорее всего моим
туристам было невдомек, что они получили минимум с моей стороны. Так или
иначе, лучше или хуже, но я показал им все, что полагалось на этом
маршруте, и благополучно доставил их вниз по линии в нынешнее время, после
чего постарался поскорее от них избавиться.
Для меня снова наступил отпуск, но душа моя была заражена страстным
желанием.
Вернуться в 1105 год? Принять предложение Метаксаса, позволить ему
познакомить меня с Пульхерией?
Я ужаснулся при одной мысли об этом.
Правила, установленные патрулем времени, самым строжайшим образом
запрещают водить дружбу любого рода (курьеров это касалось в такой же
мере, как и других путешественников во времени) с людьми, живущими вверху
по линии. Контакты, которые нам разрешены с обитателями прошлого, должны
быть кратковременными и случайными - например, покупка корзины с
маслинами, вопрос к прохожему, как пройти к Айя-Софии, и тому подобное.
Нам не разрешено обзаводиться друзьями, затевать продолжительные
философские дискуссии или вступать в половую связь с представителями
предыдущих эпох.
А со своими собственными пращурами - в особенности.
Табу, налагаемое на кровосмешение, само по себе не очень-то меня
пугает; как и все табу, в наши дни оно стоит совсем немногого. Хотя я и не
решился бы завалиться в постель со своей сестрой или матерью, я не мог
отыскать ни одной мало-мальски убедительной причины, почему я должен
воздерживаться от обладания Пульхерией. Возможно, мне присущ некоторый
остаточный пуританизм, но я знал, что его как ветром сдует в ту же минуту,
как станет доступной для меня Пульхерия.
Но что меня действительно останавливало, так это универсальное
сдерживающее средство - страх перед наказанием. Если патруль времени
подловит меня во время сексуального контакта с моей многократно
прародительницей, то меня совершенно точно выгонят из Службы Времени, а
скорее всего посадят в тюрьму. Возможно даже, попытаются наложить на меня
наказание в виде смертной казни за времяпреступление тягчайшей степени на
том основании, что я совершил попытку стать своим собственным пращуром.
Меня ужасала такая перспектива.
Самые различные сцены разыгрывались в моем воображении. Например:
Я ухитряюсь познакомиться с Пульхерией. Каким-то образом мне удается
остаться с ней наедине. Я тянусь к ее невинной плоти; она кричит; меня
хватает личная стража Дукаса и карает смертью; патруль времени, после
того, как я не зарегистрируюсь, возвратясь из отпуска, выясняет, что же со
мной случилось, спасает меня, затем предъявляет обвинение в совершении
времяпреступления.
Или:
Я ухитряюсь познакомиться с Пульхерией и так далее, и мне удается ее
соблазнить. В момент кульминации в спальню врывается ее муж и пронзает
меня мечом. Остальную часть сценария смотри выше.
Или:
Наши любовные взаимоотношения с Пульхерией доходят до такой
критической точки, что я скрываюсь вместе с нею в какой-нибудь очень
отдаленной точке в прошлом или будущем от ее эпохи, например, в 40 году до
Рождества Христова или 1600 году после Рождества Христова, и мы живем с
нею там счастливо до тех самых пор, пока нас не изловит патруль времени,
ее - вернет в соответствующий момент 1105 года, меня - отдаст под суд по
уже вышеупомянутым обвинениям.
Существует ряд других возможностей, однако все они заканчиваются
одним и тем же печальным образом. Поэтому я переборол в себе искушение
провести свой отпуск в 1105 году, волочась за Пульхерией. Вместо этого,
чтобы подчеркнуть всю глубину своей подавленности, вызванной
неудовлетворенным вожделением, я записался на маршрут "Черная смерть".
Только совсем уж эксцентричные люди, в своем роде уроды, безнадежно
больные и извращенцы принимают участие в маршрутах, подобных этому. Хотя
надо сказать, спрос на них всегда довольно велик. Но, как находящийся в
отпуске курьер, я сумел вытолкнуть из состава группы одного из уже
заплативших клиентов и к отправлявшимся по этому маршруту туристам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83