— Значит, пока ты ничего не собираешься предпринимать?
— Ну, я собираюсь очень много всего предпринять, — проворчал я. — Просто не стану прямо сейчас убивать Лодвайна.
Принц громко рассмеялся, и я вдруг сообразил, что веду себя не слишком осмотрительно. Мне повезло, что он подумал, будто я пошутил. Я заставил себя улыбнуться.
— Я отнесу все это Олуху и попытаюсь узнать у него еще что-нибудь полезное. А ты должен вести себя так, будто ничего не произошло.
Принц остался не слишком доволен, но прекрасно понимал, что так нужно. Я ушел, воспользовавшись потайной дверью. Спускаясь по узкой и крутой лестнице, я размышлял о том, что означает присутствие Лодвайна в городе. Кетриккен позвала представителей Древней Крови на переговоры. Поскольку он возглавляет Полукровок, можно предположить, что он намеревается изложить ей их точку зрения на происходящее. Но ведь именно он организовал похищение Дьютифула с целью отнять у него жизнь — в определенном смысле, — и я не мог поверить, что он осмелится предстать перед королевой. Она, конечно, не прикажет его повесить за то, что он наделен Уитом, но он, вне всякого сомнения, заслуживает смерти как глава заговора против Видящих.
Однако в этом и была загвоздка. Королева не могла предъявить ему никаких обвинений, не открыв всем, что ее сын тоже обладает Уитом. Историю с исчезновением Дьютифула замяли и дали ей относительно правдоподобное объяснение. Придворные считали, что он провел это время в уединении, где занимался медитацией. Вполне возможно, Лодвайн намеревался использовать случившееся, чтобы оказать давление на Видящих. Я вздохнул, надеясь, что в делегации Древней Крови окажутся более благоразумные люди, которые помешают исполнению его замыслов. Лодвайн, по моему мнению, являлся худшим из людей Уита. Из-за таких, как он, нас боятся и ненавидят. Если окажется, что он будет выступать от имени Древней Крови, это не улучшит мнение мира о нас.
Я подошел к комнате Чейда и заставил себя отбросить, эти мысли. Олух сидел возле почти потухшего камина и, высунув язык, смотрел в огонь.
— Ты думал, я про тебя забыл? — спросил я, входя в комнату.
Он повернулся ко мне и увидел подарки, которые я принес. Меня вдруг окутала почти невыносимая волна благодарности. Олух, дрожа от волнения, вскочил на ноги.
— Давай положим все на стол, — предложил я.
Олух, похоже, был потрясен, он задыхался от возбуждения, точно щенок, пока я отодвигал в сторону свитки и баночки с чернилами. Затем очень медленно и аккуратно я принялся раскладывать на столе добычу Дьютифула.
— Принц помог мне все это собрать для тебя, — сказал я ему. — Смотри, вот пирожное. Оно еще теплое, прямо из печки. И миска с изюмом и сладкими орешками. Дьютифул подумал, что тебе, наверное, они понравятся. А вот еще павлинье перо, перо с глазком. Все для тебя.
Олух даже не пошевелился и не притронулся к подаркам. Он просто стоял и смотрел, сложив руки на толстом животе. Обдумывая мои слова, он шевелил губами.
— Принц Дьютифул? — спросил он наконец.
Я выдвинул для него стул.
— Садись, Олух. Твой принц прислал все это тебе, чтобы доставить удовольствие.
Олух медленно опустился на стул и, осторожно потянувшись вперед, едва прикоснулся к перу.
— Мой принц. Принц Дьютифул.
— Именно, — ответил я.
Я думал, что Олух тут же начнет засовывать в рот пирожное и изюм, но он просто сидел, едва касаясь толстым пальцем пера. Затем взял розовое пирожное, повертел в руках, разглядывая со всех сторон, и осторожно положил на место. Пододвинул к себе миску с изюмом, взял одну штучку, посмотрел на нее, понюхал и положил в рот. Очень медленно прожевал и взял другую только после того, как проглотил первую. Я чувствовал его сосредоточенность, словно он окутывал Скиллом каждую изюмину, стараясь убедиться в том, что глаза его не обманывают.
Времени у меня было больше чем достаточно. Но все равно притащить воду сначала в комнату Шута, а затем поднять ее в башню Чейда оказалось совсем не просто, и старый шрам на спине начал отчаянно болеть, и я понял, почему Олух так не любит это делать. Я вылил последнее ведро в медный чан и подвесил над огнем греться. Олух, не обращая на меня внимания, продолжал есть изюм — по-прежнему по одной штучке. Нетронутое розовое пирожное лежало перед ним на столе. Он полностью сосредоточился на своем занятии. Я немного за ним понаблюдал и понял, что у него проблемы с зубами, ему было трудно жевать, а когда он приступил к орехам, это стало еще заметнее. Я оставил Олуха наедине с его заботами и вернулся к своим. Когда, как мне показалось, он покончил с изюмом, я решил, что он съест пирожное, однако Олух положил его перед собой и начал с восхищением изучать. Через некоторое время вода согрелась, и я ласково спросил его:
— А пирожное ты есть не собираешься?
Олух задумчиво нахмурился.
— Съем его — и все, больше не будет. Как изюм.
Я медленно кивнул.
— Ну, наверное, ты сможешь получить другое. От принца.
В глазах у него появилась подозрительность.
— От принца?
— Конечно. Если ты будешь хорошо себя вести и помогать принцу, он, наверное, будет за это давать тебе разные замечательные веши. — Я позволил ему немного подумать над моими словами, а потом спросил: — Олух, у тебя есть другая одежда?
— Другая одежда?
— Да, не та, что на тебе. Еще штаны и рубашка.
— Только это, — ответил он, покачав головой. Даже обо мне никогда так плохо не заботились. Я решил, что он что-то путает.
— А что ты надеваешь, когда эту одежду стирают? — спросил я и налил в ванну горячую воду.
— Стирают?
Я сдался. Мне расхотелось задавать ему вопросы.
— Олух, я принес воды и нагрел ее для ванны, — сказал я и взял с полки все необходимое для шитья — в комнате Чейда имелось даже это.
Я решил зашить самые большие дыры и прорехи.
— Ванна? Это как мыться в реке?
— Вроде того. Только горячей водой. С мылом.
Олух задумался на пару минут и сказал:
— Я так не делаю.
И вернулся к изучению пирожного.
— Может быть, хочешь попробовать? Быть чистым очень приятно. — Я поболтал рукой в воде, приглашая его.
Он некоторое время сидел молча, глядя на меня. Потом отодвинул стул и подошел к ванне, заглянул внутрь. Я снова поболтал в ней рукой. Олух медленно встал на колени и, крепко ухватившись одной рукой за край, сунул другую в воду. Удивленно фыркнув, он вдруг сказал:
— Теплая.
— В ней очень приятно сидеть. Ты согреешься и будешь потом приятно пахнуть.
Он издал неопределенный звук и засунул руку поглубже в воду. Потрепанный рукав рубашки тут же намок.
Я встал и отошел, оставив его наедине с водой. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы ее изучить. Когда оба рукава окончательно промокли, я предложил ему снять рубашку. Вода довольно сильно остыла, когда Олух, наконец, решился раздеться и забрался в ванну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202