Как бы ты детали ни уточнял, это всегда будет не более чем очередная версия с той или иной долей правдоподобности. Ты меня понимаешь, Куманин?
— Да, конечно, — поспешно согласился Куманин, он хотел услышать продолжение.
— Представь себе, — рассуждал генерал, — что тебе удалось застать ту старушку из Сибири живой. Допустим, она подтвердила, что является второй, если я не ошибаюсь, дочерью царя. Что дальше? Пришлось бы запротоколировать эти слова, как говорится, «со слов потерпевшей». Доказательств не добыть никаких. Кому хочется в это поверить, тот поверит, кому не хочется, тот не поверит. На этом и стоит вся история человечества. Оглядываясь в прошлое, каждый видит в нем то, что хочет.
— Но существуют документы, — робко возразил Куманин, — которые принято считать неопровержимыми…
— Документы? — засмеялся Климов. — Будто ты сам не знаешь, как они составляются. Попробуй по сохранившимся документам воссоздать лет через пятьдесят хотя бы атмосферу того счастья, равенства и братства народов, что царила в нашей стране эти семьдесят лет. Посмотрю, что получится. Впрочем, посмотреть уже не удастся, разве с того света.
Куманина уже начала пугать такая откровенность генерала Климова. Он вспомнил о слухах, гуляющих по Лубянке, как куда-то пропадали с концами сотрудники, прикомандированные к генералу. Сейчас они находятся на одной из «секретных точек», Куманина искать здесь никому не придет в голову — допуска сюда он не имел, а потому просто не мог тут оказаться. Сергей представил, как будет работать следователь по факту «пропажи без вести старшего оперуполномоченного майора Куманина». Ему придется повторить весь путь от дома по Симферопольскому шоссе, включая и воинскую часть, посетит дом Феофила и Клавдии Ивановны, арестует их по подозрению в убийстве. Может быть, так все и было задумано?
— Что с тобой? — заметил его состояние Климов. — Устал что ли? Хочешь коньяка?
— Спасибо, — пробормотал Куманин. — Я, наверное, действительно наглотался чего-то на кладбище, знобит, товарищ генерал…
— Тем более, — заметил Климов, — надо глотнуть — полегчает.
Генерал достал откуда-то пузатую бутылку с черно-золотистой этикеткой и налил в две небольшие стопки бурой жидкости.
— Будем живы! — произнес он и выпил, не чокнувшись. Куманин выпил молча.
Вскоре полегчало, и внезапно выползший из глубины души страх уполз обратно в свою темную бездну.
— Значит, — осмелился спросить Куманин, — Фокс и Лисицын или просто Фокс-Лисицын вывезли царя из Екатеринбурга именно в ту ночь, которая вошла в историю как ночь убийства царской семьи?
— Ты меня спрашиваешь? — удивился Климов. — Ты же вел следствие. Мне бы хотелось выслушать твой рапорт, а не собственные рассуждения.
— Рапорт у меня уже почти написан, — доложил Куманин. — Как вы приказали, я представлю его вам в понедельник утром.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАПОРТА МАЙОРА КУМАНИНА
«Вечером 16 июля 1918 года в Екатеринбург прибыл из Москвы отряд, возглавляемый бывшим капитаном немецкой армии, фамилию которого установить не удалось. Однако отряд подчинялся особоуполномоченному Чрезвычайной Комиссии Александру Лисицыну, направленному в Екатеринбург вместе с немецким отрядом. По требованию немецкой стороны, царя должны были доставить в Москву на встречу с представителями немецкого правительства, чтобы подтвердить официально статьи Брестского договора. Все остальное мне представляется импровизацией (хотя и не очень удачной) Юровского, Голощекина, Белобородова, с одной стороны, и Лисицына с немецким капитаном — с другой стороны. Целью указанной „импровизации“ было объявление о расстреле царя, его семьи и свиты после отъезда их из Екатеринбурга с отрядом Лисицына. Царь должен был узнать об этой акции из газет и, по замыслу немцев, стать более податливым на переговорах. В случае несогласия немцы грозили передать русского царя обратно Советскому правительству, уже объявившему о его расстреле. Само Советское правительство было поставлено политически, экономически и в военном отношении в такое положение, что оно никак не могло влиять на подобное поведение немцев».
— В понедельник меня на Лубянке не будет, — продолжал Климов, — рапорт отдашь Свете. Только чтобы ни единого слова там не было о том, что ты обнаружил могилу. Ни звука. Понял?
— А разве мы не будем проводить эксгумацию? — спросил Куманин, явно взбодрившийся после приказания в понедельник утром сдать рапорт прапорщице Светлане — сегодня не убьют.
— Эксгумацию? — переспросил Климов. — Не будем. И вообще никому об этом ни звука. За то, что нашел могилу, хвалю: молодец! Честно скажу, я многое знал из того, что ты мне сегодня доложил, но где находится могила, не подозревал. Предполагал, что она где-то неподалеку, но точного места так и не вычислил, а уж об этой медной табличке и подумать не мог. Век живи — век удивляйся! Теперь подумаем: могли ли без личного разрешения товарища Сталина эту табличку повесить? Может, и могли. В декабре 1940 года Сталину уже было не до этого, после войны уже никого из обслуги и в живых-то не осталось. А за новыми делами об этой истории просто забыли. Тот микрофильм, что ты крутил у меня в приемной, это все, что мне удалось найти. Возможно, есть что-нибудь еще, но я не докопался — Других дел куча. Так что ты молодец, майор Куманин.
— Но ведь вы говорили, — покраснев от начальственной похвалы, заметил Куманин, — что это дело находится на контроле у самого Генерального секретаря. Он отдал приказ обнаружить останки Николая II. Теперь я, то есть мы их обнаружили. Почему же вы не хотите довести работу до конца — эксгумировать останки, провести полную научно-криминалистическую экспертизу и открыто объявить обо всем?
Куманин увидел, как на губах генерала заиграла вкрадчивая улыбка.
— Генеральные секретари приходят и уходят, — сказал он. — Один астролог, которого шлепнули в 1937 году, предсказал, что их будет семь. Это — седьмой, то есть последний. Последний Генеральный секретарь приказывает отыскать останки последнего царя. Очень интересно, правда? А предпоследний Генеральный секретарь Константин Устинович Черненко предсказывал, что на пути к коммунизму нас ждет продолжительный период развитого социализма. Он ошибся, как, помнится, ошибались и все его предшественники в глобальных прогнозах. Ленин предсказывал неизбежность мировой революции и крах капитализма. Период развитого социализма заканчивается, вернее, уже закончился, но не потому, что наступил коммунизм, а потому, что дорога, по которой шествовал этот самый социализм, уперлась в тупик. Горбачев об этом знает лучше других, и в ближайшее время ему будет чем заняться, кроме как подгонять операцию по поиску останков Николая II.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Да, конечно, — поспешно согласился Куманин, он хотел услышать продолжение.
— Представь себе, — рассуждал генерал, — что тебе удалось застать ту старушку из Сибири живой. Допустим, она подтвердила, что является второй, если я не ошибаюсь, дочерью царя. Что дальше? Пришлось бы запротоколировать эти слова, как говорится, «со слов потерпевшей». Доказательств не добыть никаких. Кому хочется в это поверить, тот поверит, кому не хочется, тот не поверит. На этом и стоит вся история человечества. Оглядываясь в прошлое, каждый видит в нем то, что хочет.
— Но существуют документы, — робко возразил Куманин, — которые принято считать неопровержимыми…
— Документы? — засмеялся Климов. — Будто ты сам не знаешь, как они составляются. Попробуй по сохранившимся документам воссоздать лет через пятьдесят хотя бы атмосферу того счастья, равенства и братства народов, что царила в нашей стране эти семьдесят лет. Посмотрю, что получится. Впрочем, посмотреть уже не удастся, разве с того света.
Куманина уже начала пугать такая откровенность генерала Климова. Он вспомнил о слухах, гуляющих по Лубянке, как куда-то пропадали с концами сотрудники, прикомандированные к генералу. Сейчас они находятся на одной из «секретных точек», Куманина искать здесь никому не придет в голову — допуска сюда он не имел, а потому просто не мог тут оказаться. Сергей представил, как будет работать следователь по факту «пропажи без вести старшего оперуполномоченного майора Куманина». Ему придется повторить весь путь от дома по Симферопольскому шоссе, включая и воинскую часть, посетит дом Феофила и Клавдии Ивановны, арестует их по подозрению в убийстве. Может быть, так все и было задумано?
— Что с тобой? — заметил его состояние Климов. — Устал что ли? Хочешь коньяка?
— Спасибо, — пробормотал Куманин. — Я, наверное, действительно наглотался чего-то на кладбище, знобит, товарищ генерал…
— Тем более, — заметил Климов, — надо глотнуть — полегчает.
Генерал достал откуда-то пузатую бутылку с черно-золотистой этикеткой и налил в две небольшие стопки бурой жидкости.
— Будем живы! — произнес он и выпил, не чокнувшись. Куманин выпил молча.
Вскоре полегчало, и внезапно выползший из глубины души страх уполз обратно в свою темную бездну.
— Значит, — осмелился спросить Куманин, — Фокс и Лисицын или просто Фокс-Лисицын вывезли царя из Екатеринбурга именно в ту ночь, которая вошла в историю как ночь убийства царской семьи?
— Ты меня спрашиваешь? — удивился Климов. — Ты же вел следствие. Мне бы хотелось выслушать твой рапорт, а не собственные рассуждения.
— Рапорт у меня уже почти написан, — доложил Куманин. — Как вы приказали, я представлю его вам в понедельник утром.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАПОРТА МАЙОРА КУМАНИНА
«Вечером 16 июля 1918 года в Екатеринбург прибыл из Москвы отряд, возглавляемый бывшим капитаном немецкой армии, фамилию которого установить не удалось. Однако отряд подчинялся особоуполномоченному Чрезвычайной Комиссии Александру Лисицыну, направленному в Екатеринбург вместе с немецким отрядом. По требованию немецкой стороны, царя должны были доставить в Москву на встречу с представителями немецкого правительства, чтобы подтвердить официально статьи Брестского договора. Все остальное мне представляется импровизацией (хотя и не очень удачной) Юровского, Голощекина, Белобородова, с одной стороны, и Лисицына с немецким капитаном — с другой стороны. Целью указанной „импровизации“ было объявление о расстреле царя, его семьи и свиты после отъезда их из Екатеринбурга с отрядом Лисицына. Царь должен был узнать об этой акции из газет и, по замыслу немцев, стать более податливым на переговорах. В случае несогласия немцы грозили передать русского царя обратно Советскому правительству, уже объявившему о его расстреле. Само Советское правительство было поставлено политически, экономически и в военном отношении в такое положение, что оно никак не могло влиять на подобное поведение немцев».
— В понедельник меня на Лубянке не будет, — продолжал Климов, — рапорт отдашь Свете. Только чтобы ни единого слова там не было о том, что ты обнаружил могилу. Ни звука. Понял?
— А разве мы не будем проводить эксгумацию? — спросил Куманин, явно взбодрившийся после приказания в понедельник утром сдать рапорт прапорщице Светлане — сегодня не убьют.
— Эксгумацию? — переспросил Климов. — Не будем. И вообще никому об этом ни звука. За то, что нашел могилу, хвалю: молодец! Честно скажу, я многое знал из того, что ты мне сегодня доложил, но где находится могила, не подозревал. Предполагал, что она где-то неподалеку, но точного места так и не вычислил, а уж об этой медной табличке и подумать не мог. Век живи — век удивляйся! Теперь подумаем: могли ли без личного разрешения товарища Сталина эту табличку повесить? Может, и могли. В декабре 1940 года Сталину уже было не до этого, после войны уже никого из обслуги и в живых-то не осталось. А за новыми делами об этой истории просто забыли. Тот микрофильм, что ты крутил у меня в приемной, это все, что мне удалось найти. Возможно, есть что-нибудь еще, но я не докопался — Других дел куча. Так что ты молодец, майор Куманин.
— Но ведь вы говорили, — покраснев от начальственной похвалы, заметил Куманин, — что это дело находится на контроле у самого Генерального секретаря. Он отдал приказ обнаружить останки Николая II. Теперь я, то есть мы их обнаружили. Почему же вы не хотите довести работу до конца — эксгумировать останки, провести полную научно-криминалистическую экспертизу и открыто объявить обо всем?
Куманин увидел, как на губах генерала заиграла вкрадчивая улыбка.
— Генеральные секретари приходят и уходят, — сказал он. — Один астролог, которого шлепнули в 1937 году, предсказал, что их будет семь. Это — седьмой, то есть последний. Последний Генеральный секретарь приказывает отыскать останки последнего царя. Очень интересно, правда? А предпоследний Генеральный секретарь Константин Устинович Черненко предсказывал, что на пути к коммунизму нас ждет продолжительный период развитого социализма. Он ошибся, как, помнится, ошибались и все его предшественники в глобальных прогнозах. Ленин предсказывал неизбежность мировой революции и крах капитализма. Период развитого социализма заканчивается, вернее, уже закончился, но не потому, что наступил коммунизм, а потому, что дорога, по которой шествовал этот самый социализм, уперлась в тупик. Горбачев об этом знает лучше других, и в ближайшее время ему будет чем заняться, кроме как подгонять операцию по поиску останков Николая II.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112