Нет, речь идет не только о слезах. Должно быть еще и мужество.
Он дочитал абзац, закрыл книгу и отложил ее в сторону. Яркое
послеполуденное солнце пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы; лучи
высвечивали кусок бежевой стены с укрепленным на ней распятием Христа. Рядом
стоял книжный шкаф, доверху заполненный научными трудами на такие темы, как
искупление грехов, логика религии, католицизм и Третий мир, искушение. Рядом
со шкафом - портативный телевизор с подсоединенным видеоплейером и коллекция
кассет, среди которых были "Победа над грехом", "Задачи городского
духовенства" и "Путь борца".
Он встал с кресла и вернул книгу на место. Потом посмотрел на часы: без
двенадцати три. Ровно в три он должен быть в исповедальне. Но время еще
есть. Он прошел в маленькую кухню, налил себе из кофейника чашку остывшего
кофе, заваренного утром, и отнес ее с собой в кабинет. Часы вежливо тикали
на каминной доске. В углу кабинета стоял мужской спортивный велосипед,
десятискоростной. Переднее колесо крепилось в специальной раме, что давало
возможность заниматься тренировками не выходя из помещения. Он подошел к
окну и раздвинул шторы, подставляя лицо солнцу. Взор его устремился вдоль
Вальехо-стрит.
У него были мягкие черты лица мальчика из церковного хора, кроткие
темно-голубые глазам длинные тонкие светлые волосы, зачесанные назад. Ему
было тридцать три года, хотя на вид можно было дать лет на пять меньше. В
уголках глаз наметились маленькие морщинки; чуть более глубокие складки
обрамляли рот; длинный, аристократический нос, твердый квадратный
подбородок. Ростом не меньше шести футов и одного дюйма. Кожа лица
бледноватая, поскольку на свежем воздухе приходилось бывать нечасто, но
благодаря жесткому спортивному режиму, включающему занятия велосипедом и
джоггинг <спортивный бег трусцой Cogging, англ.).>, вес удавалось
поддерживать примерно на уровне ста семидесяти фунтов. Будучи человеком
дисциплины и организации, он был глубоко уверен, что во внешнем мире с
разладом, беспорядком и необузданным хаосом жить ему было бы гораздо
труднее. Он рожден для размеренной жизни священнослужителя, с ее ритуалами и
умственными страстями. Он уже был священником более двенадцати лет, а до
того прилежно изучал все полагающиеся священнику дисциплины. Над приземистым
серым зданием ему был виден большой красный "X" - символ, укрепленный на
крыше одного из домов Бродвея. И край другой вывески - с надписью "Девушки и
юноши". На утреннем собрании монсеньер Макдауэлл сказал, что вчера вечером в
одном из этих приютов греховной плоти была стрельба, но подробности пока
неизвестны. Молодой священник никогда не был на этой улице, начинающейся в
квартале от собора Святого Франциска; сама мысль об этих притонах похоти и
коррупции вызывала жжение в желудке.
Что ж, каждый в этом мире волен выбирать свою судьбу. Такова часть
величественной красоты Божественного творения. Но молодой священник часто
задумывался, почему Бог допускает существование такой похоти и греха.
Безусловно, человечество стало бы гораздо лучше, если бы все подобные места
были сведены под корень. Он еще некоторое время посмотрел на красный "X",
кашлянул, покачал головой и отвернулся.
Допивая кофе, он бросил взгляд на недостроенный паззл <картинка-загадка,
собирается из отдельных кусочков (jigsaw puzzle, англ.).>, разложенный на
столе. Головоломка представляла собой картинку из тысяч разноцветных веселых
горошинок, и он упорно складывал ее уже в течение двух недель. Теперь он
нашел еще два подходящих кусочка и присоединил их к уже имеющимся.
Вот сейчас уже пора идти. Он зашел в ванную, почистил зубы и прополоскал
рот специальной жидкостью. Потом надел темную рубашку, белый пасторский
воротничок, подошел к платяному шкафу и облачился в черную сутану. На
верхней полке шкафа лежало не меньше дюжины коробок с паззлами, часть из
которых даже еще не распечатана. Он поцеловал четки, наскоро сотворил
молитву перед распятием, сунул в карман пакетик леденцов и покинул свою
комнату. Над нагрудным карманом у него была укреплена пластинка, сообщающая,
что он - отец Джон Ланкастер.
Он прошел по коридору, соединяющему жилое помещение приходского
священника с административным крылом церкви, где располагался и его
собственный кабинет. Отец Дэррил Стаффорд, брюнет лет сорока с небольшим,
вышел из своего кабинета к питьевому фонтанчику.
- Привет, Джон. Почти вовремя, а?
- Почти. - Джон взглянул на наручные часы. Без двух три. - Боюсь, немного
опаздываю.
- Ты? Опаздываешь? Быть того не может! - Стаффорд снял очки и протер
линзы белым носовым платком. - Я получил почти окончательные цифры
предварительного бюджета. Если хочешь познакомиться с ними завтра - мое
время в твоем распоряжении.
- Отлично. Допустим, в девять ровно?
- Ровно в девять. Договорились. - Стаффорд вернул очки на законное место.
У него были большие совиные умные глаза. - Слышал про вчерашнее
происшествие?
- Слышал. И только. - Джон сделал пару шагов по направлению к следующей
двери, чувствуя некоторое внутреннее напряжение перед принятием исповеди.
Но отец Стаффорд жаждал общения.
- Сегодня утром я разговаривал с Джеком. - Джек Клэйтон был сотрудником
полиции, курировавшим тот район. - Он сказал, двое убиты и один ранен.
Какой-то лунатик открыл стрельбу в одном из борделей и скрылся через заднюю
дверь. И исчез. Впрочем, Джек сумел раздобыть довольно подробное описание
этого человека. Одну копию он предоставил мне. Хочет, чтобы мы обратили
внимание... - В глазах священника мелькнула хитринка. - В общем, имей в виду
- мужчина с татуировкой, красные капли на щеке, как слезы.
- Хорошо хоть никого раздевать не придется ради такого, - откликнулся
Джон, открыл дверь и поспешил в церковь.
- Полностью с тобой согласен, - крикнул в спину ему Стаффорд.
Колокольный звон возвестил о начале исповеди. Каблуки Джона звонко
промокали по мраморному полу; он шел не поднимая головы, тем не менее смог
заметить, что в зале находится несколько человек. Он вошел в конфессионал,
закрыл дверцу и сел на скамью, покрытую красным бархатом. Потом отодвинул
решетку, отделяющую его кабинку от соседней, положил в рот леденец и
принялся ждать окончания колокольного звона. Затем снял с руки часы и
положил на полочку перед собой, чтобы следить за временем. Исповедь
заканчивается в четыре тридцать, в пять тридцать назначен деловой ужин с
советом мэрии по проблемам бездомных в районе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55