ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Но это было не так, и Мезенцев волновался. Это было какое-то странное волнение: словно Мезенцев встречался со старой любовницей, с которой расстался не лучшим образом, но тем не менее продолжал вспоминать все эти годы...
И еще странная вещь — когда Мезенцев подошел вплотную, то вдруг понял, что очень хочет увидеть ее зубы.

Глава 5
Чистый страх
1
Сутки спустя после общения с Дюком в Комнате с окном Алексей Белов был уже далеко от Москвы.
— Выходим, — сказал ему Бондарев.
Алексей подхватил сумку и вышел из купе в коридор. За окном было пасмурно, и в данном случае картина совпадала с реальностью: выбравшись из вагона, Алексей получил настоящий моросящий дождь, не менее настоящие втоптанные в грязь рыжие листья и реалистичный холодный ветер.
К этой тоскливой обстановке внезапно добавилось нечто совсем уж дикое.
Алексей услышал за спиной металлический скрежет, потом удар, потом нечеловеческий рев, снова скрежет, снова удар...
Он сначала отпрыгнул, а уже потом обернулся.
— Ну надо же, — сказал Бондарев. — Как мило...
На долю последних вагонов, где ехали Бондарев и Белов, не хватило пассажирской платформы, люди спрыгивали прямо на землю, а в десяти метрах начиналась огороженная высокой металлической сеткой автостоянка. Сейчас в эту сетку бились мордами, лаяли и рычали абсолютно зверского вида псы, встревоженные таким количеством людей вблизи своих владений.
— Это, должно быть, переводится как «Добро пожаловать, дорогие гости!», — предположил Бондарев. — Пошли отсюда, пока они не перегрызли решетку. Эти морды на все способны...
Они вышли к платформе, а потом через здание вокзала выбрались на площадь, где мокли под дождем машины, автобусы и несколько рекламных щитов. Алексей задрал голову, изучил небо, но просветов не обнаружил.
— Это надолго, — сказан он.
— Естественно, — ответил Бондарев. — Когда информации по человеку с гулькин нос, да и этой информации сто лет в обед... Черт, да тут можно надолго застрять. Недели на две.
— Я про дождь.
— А я не про дождь, я про наше задание.
— Кстати, про задание...
— Ну, — Бондарев подозрительно посмотрел на напарника.
— Если я правильно понял, нам нужно просто найти человека.
— Или его самого, или информацию о нем. Или могильный холмик. С девяносто второго года тут все, что угодно, могло случиться.
— Это же не очень сложное задание... Просто времени много уйдет, а вообще...
— В чем твой вопрос?
— Зачем Директор послал сюда сразу двоих?
— Потому что для одного меня это слишком просто, для одного тебя слишком сложно. Вот он и выбрал компромиссный вариант.
— А не потому, что есть какие-то обстоятельства, делающие задание сложным или... опасным?
— Дождя и злых собак тебе мало?
Бондарев наконец привлек внимание одного из таксистов, и тот подогнал машину к выходу из вокзала.
— Хотел бы я сам знать про такие обстоятельства, — пробормотал Бондарев. — Но, как подсказывает мне опыт, эти чертовы обстоятельства всегда выскакивают неожиданно, без заблаговременного оповещения.
2
То, что рассказал Бондареву Черный Малик, потом было пересказано Директору, а Директор пересказал это людям на Чердаке, а те, возможно, поделились информацией с кем-то еще... Этот рассказ, наверное, был зафиксирован на бумаге или набит в компьютерный файл, иначе говоря, он продолжил свое движение.
Но с каждым таким пересказом, с каждой очередной фиксацией эта история теряла свой запах и колорит, теряла эмоции и какие-то детали. Она превратилась просто в набор фактов. Очень небольшой набор неподтвержденных фактов. И теперь, после проведенной стерилизации, в ней не было ничего особо страшного или отвратительного.
Однако в голове Бондарева эта история осталась в изначальном виде — в виде неторопливых слов усталого чеченца, потерявшего интерес к окружающему миру. Бондарев мог снова и снова прокручивать этот монолог как запись на видеокассете, но не мог никуда ее скопировать в полном объеме — что-то неизбежно пропадало, пропадали детали, настроение и что-то еще, что-то очень важное... Сам же Бондарев мог повторно смотреть рассказ Черного Малика сколько угодно.
Он мог испытывать это нашествие темных эмоций сколько ему вздумается.
Он мог пропускать через себя когда-то совершенное и потому неисправимое зло сколько ему вздумается.
Это происходило нечасто. Но это случалось.
— Что тебе надо? — равнодушно сказан Малик, и Бондарев подумал, что у него не просто усталые глаза, у него больные глаза. Впрочем, на определенной стадии усталость становится болезнью.
— Расскажи мне о Химике.
Малик изменился в лице.
— Расскажи, как вы встретились в девяносто втором году.
Малик хотел что-то сказать, но поморщился, как от физической боли. Бондарев смотрел на него и не верил своим глазам — легендарный полевой командир, который воевал с федеральными войсками десять лет кряду, который похищал людей и устраивал диверсии, убивал, убивал и снова убивал... Вот он сидит напротив Бондарева, и хотя руки его лежат на автомате, еще теплом автомате, но Черный Малик совершенно непохож на свирепого непримиримого воина. Он похож на усталого и больного мужчину сорока с чем-то лет, которому сейчас напомнили не самый красивый эпизод его жизни. И оттого мужчина еще больше устал и еще больше разочаровался в себе. В себе и в окружающем мире.
— Расскажи, что он тебе поручил. И как ты справился с этим поручением.
Малик посмотрел на часы. Потом на Бондарева. Провел пальцем по непривычно гладкому подбородку и медленно проговорил:
— Наверное, мне надо это рассказать. Легче мне будет уходить. Я однажды уже рассказывал эту историю, но я рассказал ее Крестинскому, а это то же самое, что исповедаться дьяволу.
Малик замолчал и задумался. Нехорошая усмешка на миг исказила его лицо, но потом исчезла. Малик что-то вспомнил, но потом решил, что сейчас любые воспоминания лишены значения. Все это было и навсегда ушло.
— Он вытягивает из людей их преступления, чтобы потом пустить в дело, — продолжил Малик. — Теперь я расскажу тебе... Чтобы вытащить из себя эту гадость. Я слышал, когда рассказываешь вслух о чем-то плохом, часть этого плохого покидает тебя. Но только часть. Только часть...
3
Это началось еще в декабре девяносто первого года. Малик тогда не был Черным Маликом, он был вообще никаким, в том смысле, что большой известности не имел даже в мире уголовном, где в то время крутился.
Но Малик хотел все изменить, тем более что времена были подходящие — и в Грозном, и в Москве события закручивались так, что энергичному молодому парню, способному сделать грязную работу, можно было подняться быстро и высоко. Малик хотел подняться.
Для этого нужен был человек наверху, который бы протянул Малику руку и помог взобраться выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123