— Девушка, ну так же нельзя. Вот посмотрите расписание поездов, там, на стеночке, выберите, определитесь. Тогда я что-нибудь смогу для вас сделать. А так...
Настя неохотно поворачивается к стенду с расписанием поездов («Ну что я там буду смотреть? Дала бы билет на первый попавшийся поезд — и дело с концом...») и видит:
Мимо администратора проходит несколько молодых парней...
Один мужчина в годах, он как будто главный...
Лотом идет девушка...
Настя узнает ее — это она подходила к ней в кафе и спрашивала сигаретку. А потом они болтали.
Девушка сейчас одета странно — желтые пижамные штаны, тапочки, свитер. Не слишком подходит для прогулок под дождем, а направляется вся эта группа людей именно к выходу.
Настя внимательнее смотрит на девушку — почему-то на ней нет очков — и видит у нее под глазом синяк, которого вчера не было. И еще она видит:
Здоровый мужик, который замыкает процессию, одной рукой держит девушку повыше локтя, а другую положил ей сзади на шею. Эта большая сильная мужская рука смыкается вокруг шеи, словно ошейник, словно удавка, словно...
Эта картина внезапно накладывается на другую картину — ненавистную, пугающую, невероятно реалистичную, хотя и вышедшую из ночного кошмара. Но сейчас перед глазами Насти она всплывает среди бела дня, и она реалистичнее, чем когда-либо...
Он приближается к девочке вплотную — большой темный человек с чужим запахом и сильными руками. Потом заходит ей за спину и кладет ладони на плечи. Его ладони — широкие и тяжелые.
Сцепленные вместе, они составляют надежный ошейник, сомкнувшийся вокруг детской шеи.
— Молчишь. Ничего не говоришь. И ничего не делаешь. Хорошо. Я подожду. Раз такое дело, я подожду.
И очередная темная капля бьет в пол...
Пальцы на плечах маленькой девочки сливаются с пальцами, обхватившими шею блондинки Лены...
И эти же пальцы Настя чувствует на своих плечах. Они жгут! Они впиваются в ее кожу, продавливают ее до костей...
И Настя вспоминает: девочка — это она. Мужчина за ее спиной — это Посланник. Мертвая старая женщина рядом — ее бабушка. Это никогда не было сном. Это всегда было частью ее, Насти, настоящей жизни.
Когда она это понимает, то ей на плечи словно падает гигантский груз, придавливающий ее к земле, вбивающий ее в землю по горло и не дающий подняться. Это уже слишком. Это уже слишком, с ней не имеют право делать такое, и тогда Настя начинает кричать...
— Вы не имеете права с ней это делать! Отпустите ее! Немедленно отпустите ее, сволочи! Гады!
И еще она кричит:
— Убийцы!!
5
Они уже миновали администратора, они уже шли к выходу — и они уже почти ушли, когда вдруг эта дура начала орать.
Маятник не разобрал большую часть того, что кричала эта безумная девка, но последнее слово было слышно очень ясно.
— Убийцы! — кричала она.
Маятник вздрогнул, но продолжал идти вперед. Его парни слегка замешкались, покрутили головами: кто это орет? — но тоже продолжали шагать, и, возможно, они бы даже ушли, несмотря на окрик спохватившегося охранника, несмотря на привставшую из-за стойки администраторшу...
Даже несмотря на то, что до поры покорно шедшая Лена вдруг дернулась изо всех сил и едва не вырвалась из рук Большого Левы, — он ухватил ее за свитер и дернул назад...
Даже со всей этой нервотрепкой можно было уйти. Но было еще одно. И когда Маятник это увидел, то понял, что сегодняшний день станет одним из самых тяжких дней в его жизни.
То ли из-за газетного киоска, то ли из-за двери с надписью «Служебный вход», то ли еще откуда-то — а может быть, непосредственно из адского пламени — вышел ссутулившийся мужчина в сером свитере и быстро пошел на Маятника.
И Маятник попятился. А потом кинулся бежать — назад, к лифту. Большой Лева все понял без лишних слов и поволок туда же генеральскую дочку, а кто-то из парней попытался остановить Креста, и кто-то даже выстрелил, но Маятник предпочел не оборачиваться.
В ушах у него стояли истошные вопли, визг женщины-администратора, грохот падающих предметов, звон разбитого стекла, еще какой-то крик...
Выстрел. Выстрел. Опять выстрел.
И поверх всего этого та истеричка, которая все начала:
— Убийцы! Убийцы!
6
Маятник не заметил, что в вестибюле, помимо гостиничной охраны, находился еще и милицейский патруль, вызванный кем-то по поводу окровавленного Бурого, сидящего на ступенях гостиницы. Один из милиционеров был убит в первые секунды возникшей хаотической перестрелки.
Через семь минут в гостиницу прибыл милицейский спецназ.
Через полчаса в гостиницу приехали люди из ФСБ.
Если бы Маятник включил телевизор через час, то он узнал бы, что на шестом этаже гостиницы «Заря» засела группа террористов, взявшая в заложники нескольких человек. Под «террористами» подразумевался он сам. Маятник, и его люди.
К ночи гостиница была забита до отказа вооруженными людьми из самых разных силовых структур регионального и федерального значения. Могло показаться, что здесь собрались абсолютно все, кому до этого было хоть какое-то дело.
Но это было ложное впечатление. По-настоящему заинтересованные люди появились здесь позже.
И этого никто поначалу не заметил.

Глава 39
Мезенцев
1
Инга поставила пистолет на предохранитель и убрала его в сумочку.
— Я считаю, — сказала она без малейшей примеси издевательского прибалтийского акцента, — что тебе надо показаться врачу. Хорошему специалисту-психологу. Я не понимаю, почему вы все так этого боитесь. В Европе обычное дело — ходить на приемы к психиатру. Я прошла курс лечения — и мне помогло. Так что подумай над моим предложением.
— Над которым из них? — спросил Мезенцев, потому что предложение насчет консультации у психоаналитика было уже вторым по счету предложением Инги.
— Над всеми.
— Ладно, — сказал Мезенцев. Потому что больше сказать ему было нечего.
Если жизнь и вправду была игрой, то сейчас ему стоило признать, что проигрался он по-черному.
2
Пожалуй, он слишком спешил тогда. Слишком торопился вернуться в Волчанск.
Он думал, что обманул опасность. Думал, что она где-то там, далеко, носится за ним по Подмосковью или еще где, но она никак не может следовать за ним в Ростов, особенно учитывая тот извилистый хитроумный маршрут, которым Мезенцев добирался домой.
И в чем-то он был прав. Опасность не моталась за ним по разбитым дорогам, она поджидала его здесь, на месте.
— Твое счастье, что мне сейчас некогда этим заниматься, — сказал Мезенцев Алику.
Под «этим» он подразумевал то же, что и раньше, — мелкое жульничество, и ничего больше. Это были просто детские шалости по сравнению с тем, что случилось с. Мезенцевым в последние недели, так что было даже приятно говорить Алику о такой ерунде.
Но Алик-то говорил о чем-то другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123