Он смотрел из окна кареты на пустынный морской берег, такой же унылый и безрадостный, как его настроение. То, что она предлагала, имело определенный смысл. Это, бесспорно, упростило бы его положение. Если бы удалось посадить под арест Дороти Фрайер, чтобы поймать Теодора Фрайера, ему тогда не пришлось бы принимать в расчет чувства Амелии по этому поводу.
Но сама мысль о предложенном ею варианте вызывала у него тошноту и сердечную боль. Ах, эта леди Амелия!
– Я полагаю, что именно это тебя устраивает. Свобода жить, как тебе нравится, обилие приключений, которые ты так...
– Нет, – перебила его Амелия и, по обыкновению, вздернула голову, выставив подбородок вперед. – Я бы скорее сочла, что это устраивает тебя. Тебе, кажется, нелегко выступать в роли мужа.
– Я привыкну. И я вовсе не намерен дать тебе свое имя, а потом бросить. Ты моя жена, и дело с концом.
Предложение оставить ее нанесли ему удар в самое сердце, и он реагировал на это точно так же, как и любой мужчина, попавший в подобный переплет.
– Лукас, я только говорю, что...
– Я не желаю жить врозь, черт побери!
– А я не желаю жить вместе с человеком, который презирает меня за то, что я вынудила его жениться на мне без выбора.
На глазах у Амелии выступили слезы, и это нанесло Лукасу еще один тяжелый удар.
– Я не презираю тебя, дорогая. И ты, я уверен, поняла теперь, что никто не в состоянии заставить меня сделать то, чего я не хочу. Меня, такого упрямого осла.
Амелия сморгнула слезы: дать им пролиться означало бы нанести удар ее гордости. Лукас попытался представить себе, как и его мать удерживается от слез, но это ему не удалось. Изобразив ласковую улыбку, он старался найти слова, которые могли бы ее успокоить.
– Мужчина не может всю жизнь прожить в одиночестве, ты же это понимаешь. Как ты справедливо заметила в первый вечер нашего знакомства, я староват для того, чтобы оставаться холостяком.
– И практически приближаешься к могиле неуверенным шагом.
– К счастью, я обрел в твоем лице юное существо, которое будет нянчить меня в моем преклонном возрасте, – сделал он попытку пошутить.
– Если я не убью тебя прежде, – парировала удар Амелия, но глаза у нее высохли и тон был скорее дерзким, чем обиженным.
Лукас вздохнул с облегчением: она, видно, все-таки не собиралась уходить от него. И он не должен был умолять ее или чего-то требовать, чтобы добиться своего.
– Если наш брак настоящий, – продолжала между тем Амелия, – то мне, разумеется, следует узнать некоторые вещи.
– Я встаю рано, люблю яичницу, предпочитаю бекон ветчине...
– Это мелочи, перестань, я имею в виду важные вещи.
– Какие, например?
– Расскажи мне о твоих родителях.
Лукас смутился. Следовало предвидеть, что так просто она от него не отстанет.
– Нужно ли это?
Амелия откинулась на спинку сиденья и улыбнулась:
– Я же рассказала тебе о своих.
– Ты мне рассказала об отце, но ничего о матери. Амелия пожала плечами:
– Это потому, что я ее совсем не знала, я даже не помню ее девичью фамилию. Она была дочерью какого-то сквайра и уже осиротела, когда они познакомились с папой. Прожили они вместе недолго, мама умерла во время родов, дав жизнь мне. Единственное существо, которое заменило мне мать, – Долли.
Неудивительно, что Амелия так страстно защищает эту женщину.
– Но сейчас речь не обо мне, – продолжала она. – Расскажи о твоей матери.
Лукас со вздохом, глядя в потолок кареты, заговорил:
– Особенно и нечего рассказывать. Она росла в штате Виргиния, в роскошном особняке, принадлежавшем ее очень богатым и очень строгим родителям. Мой отец, моряк, был красивым и смелым мужчиной. Он сражался за свободу Америки. Мать убежала с ним, чтобы избавиться от чересчур размеренной жизни в родительском доме. Хоть и слишком поздно, она все-таки пришла к выводу, что жизнь со строгими, зато богатыми родителями предпочтительнее жизни с бедным моряком.
– И ты решил, что я такая же, как и она, – вставила Амелия.
– Сначала я и вправду так думал, – признался Лукас. – Особенно когда ты хлопала ресницами и называла меня «сильным солдатом». Впрочем, на самом деле это был неглупый способ усыпить мое внимание. Из тебя вышла бы отличная шпионка.
– Ты так считаешь? – просияла Амелия, словно он сообщил ей, что из нее вышла бы отличная королева. Однако сияние угасло так же быстро, как и вспыхнуло. – Ты так говоришь просто потому, что не хочешь рассказывать о твоих родителях.
В эти минуты Лукасу настолько хотелось ублажить ее самолюбие, что он готов был произнести любую ложь.
– Я так говорю, потому что это правда.
– Но ты же сообразил, что я всего лишь притворяюсь легкомысленной кокеткой, помнишь?
– Не сразу. Но я ведь как-никак профессионал в расследованиях. Меня труднее обмануть, чем других.
– Меня тоже. – Амелия посмотрела на него с вызывающей уверенностью в себе. – Скажи мне правду, Лукас. Ты все еще думаешь, что я очень похожа на твою мать.
– Не совсем так.– Он слегка улыбнулся. – Я как-то не могу себе представить, чтобы матушка била кувшином маркиза. Однако...
Он замолчал, не уверенный, что в данной ситуации полная правдивость – самое разумное.
– Однако? – повторила Амелия.
Лукас все еще медлил, но понимал, что она не даст ему покоя до тех пор, пока он не скажет ей хоть что-то еще.
– Когда она очутилась в доме, наполовину меньшем, чем тот, в котором она выросла, и когда ей пришлось самой растить и воспитывать ребенка, в то время как отец занимался созданием собственного бизнеса, авантюрный характер ее брака утратил для нее всякую привлекательность.
– Мне, без сомнения, тоже не понравилось бы практически в одиночку воспитывать ребенка. Если я правильно поняла тебя, твоя матушка возложила все на мужа, и потому он мало бывал дома.
– Потому что работал, как говорится, стирая пальцы до костей, только бы угодить ей, – отрезал Лукас. – С первого дня их совместной жизни она хотела и требовала как можно больше денег, как можно больше платьев, лучший дом в другой, более фешенебельной части города – одним словом, всего, чего жаждет тщеславная женщина.
– Надеюсь, меня ты не считаешь тщеславной.
Взглянув на упрямо сжатый рот, на выставленный вперед подбородок Амелии, Лукас готов был возразить, но не сделал этого. Да, она находила удовольствие в убранстве своей гостиной, но он ни разу не слышал, чтобы она говорила о том, что хотела бы купить еще что-то. Ее драгоценности отнюдь не казались экстравагантными, платья выглядели скорее необычными, чем дорогими. Она носила бумажные чулки и полотняное, а не шелковое нижнее белье. Он знал ее недолго, но время она проводила на благотворительных встречах, устраивала чай для своих подруг, а не ездила по магазинам.
– Нет, – сказал он. – Не считаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81