Никогда… раньше… ни с кем… я этого… не хотел.
Кристабель сама притянула его голову к своей груди.
— Как странно… А я с тобой… хочу… стать… хуже.
Берн чувствовал, что не выдержит больше ни минуты этой бешеной гонки. Его рука скользнула между бедер Кристабель, нащупала там чувствительную точку и ласкала ее до тех пор, пока он не почувствовал, как ее мускулы тесно сжимаются вокруг него, увлекая его за собой, все выше, выше…
— Тогда… наверное… мы… можем… встретиться… где-нибудь… посредине… любимая.
Кристабель вскрикнула и с силой прижала Гэвина к себе. Берн кончил сразу же вслед за ней, хрипло застонав от наслаждения.
Прошло немало времени, Кристабель задремала, уютно устроившись на коленях у Гэвина, и он вдруг подумал, что еще никогда в жизни ему не было так хорошо и спокойно. Он будто навсегда готов был остаться в этом тесном, слегка покачивающемся мирке, ограниченном стенками кареты. Раньше он всегда ощущал беспокойство, оставаясь наедине с женщиной, после того как закончил заниматься с ней любовью.
А с Кристабель он чувствовал себя как в раю.
— Берн?
— М-м? — Гэвин погладил Кристабель по плечу.
— Лорд Стокли говорил правду? У Филиппа действительно не было любовницы?
Гэвин вздохнул. Гармония нарушена. Зачем ей понадобилось вспоминать о муже?
— А это имеет значение? Кристабель подняла на Гэвина глаза:
— Если у него была любовница, значит, я не сумела сделать его счастливым.
— Нет, — резко ответил Гэвин, — это не значит ничего подобного. Это значит только то, что он был идиотом, не умеющим ценить сокровище, которым владеет.
— Твои друзья, они тоже поэтому изменяют своим мужьям и женам? Потому что они идиоты?
— Не все мои друзья неспособны на верность. Дрейкер и Айверсли не изменяют женам, и те их обожают.
— Да, — сказала Кристабель задумчиво, — это так.
Это действительно так. Если судить по его братьям, верность все-таки существует на свете. Только надолго ли ее хватит?
— А что касается моих так называемых друзей, — продолжал Берн, — то их браки строились на расчете, а не на любви. Когда люди, выбирая себе спутников, думают только о деньгах или положении, не приходится удивляться тому, что потом им очень скоро надоедает общество друг друга и они начинают искать другого. — В голосе Гэвина звучала горечь. — А иногда, даже если брак заключен по любви, одному из супругов он надоедает раньше, чем другому. — Он прижал Кристабель к себе, провел губами по ее нахмурившимся бровям. — Но Хавершем любил тебя, судя по тому, что говорил Стокли. Если у него и была любовница, то ее звали «игра». — Гэвин покачал головой. — Я видел, как игра разводит сына с отцом, мать с дочерью и мужа с женой. Ты ни в чем не виновата, моя милая. Эта страсть, похоже, появилась у него задолго до того, как он встретил тебя. А когда для карт появились время и деньги, его уже ничто не могло остановить.
Кристабель прижалась к Гэвину:
— Значит, ты думаешь, что у него не было любовницы?
— Я ни о чем подобном ни разу не слышал. И никто другой, кажется, тоже. — Кристабель молчала, и Гэвин спросил:— А кто сказал тебе, что она у него есть?
Кристабель потянулась за пледом, лежащим на сиденье напротив, и, накинув его на себя, укрыла Гэвина.
— Не важно. Возможно, я просто не так поняла…
— Кто, Кристабель? Скажи мне.
— Его высочество, — прошептала Кристабель неохотно.
— Что?! — взвился Берн. — Этот толстый негодяй сообщил тебе, что у Хавершема есть любовница?
— Не совсем так. Я не уверена, что он хотел сказать именно это…
— Точно повтори мне его слова! — Гэвин успокаивающе погладил Кристабель по волосам, заметив, как она сразу же ощетинилась, услышав командный тон. — И с какой стати вы вообще обсуждали с принцем подобные вещи?
Кристабель вздохнула:
— Первый раз я узнала о пропавших письмах, когда принц вызвал меня в Лондон и назначил личную аудиенцию. Он объявил мне, что мой муж, видимо, продал письма, принадлежащие моему отцу. Сначала его высочество не был уверен, что мне о них известно, но я сказала, что от отца знаю все. Тогда он сказал, что лорд Стокли угрожает опубликовать, их, если принц не согласится… на некоторые его условия.
— Что за условия? — Кристабель молчала, и Берн, взяв ее за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза. — Послушай, детка, ничего не случится, если ты расскажешь мне, чего хочет за них Стокли. Я давно понял, что Принни это касается не меньше, чем твоего отца, поэтому никаких секретов ты не откроешь.
Кристабель смотрела на Гэвина целую минуту, потом тяжело вздохнула:
— Наверное, так и есть. — Еще немного помолчав, она заговорила уже решительнее: — Этот наглец хочет, чтобы его высочество согласился на брак между ними принцессой Шарлоттой, раз уж ее помолвка с принцем Оранским расторгнута.
Гэвин раскрыл от удивления рот:
— Он что, свихнулся?
— Вряд ли, ведь известно, что одно время принцесса вела тайную переписку с красивым капитаном гвардии. Наверное, лорд Стокли решил, что барон все-таки предпочтительнее.
— Сомневаюсь, что ее отец согласен с этим мнением. По словам Дрейкера, принц мечтает, чтобы Шарлотта заключила политически выгодный союз.
— Можешь быть уверен, что у принца нет никакого желания отдавать принцессу Шарлотту за лорда Стокли, — заметила Кристабель. — Но Стокли не намерен отступать.
— Наверное, он устал, оттого что его не принимают во многих хороших домах и считают изгоем общества, хотя он себя и довел до этого своим образом жизни. Видимо, Стокли считает, что брак с принцессой укрепит его репутацию.
— Наверное, он прав. Но подобный шантаж все равно отвратителен.
— Правильно, — согласился Гэвин не вполне искренне, ведь если письма попадут в его руки, он сам намерен использовать их для того, чтобы добиться чего-то для себя. Но по крайней мере он не втягивает в это несчастную принцессу, а значит, гораздо меньший подлец, чем Стокли. Разве нет?
Да и какая разница, подлец он или не подлец? Когда дело касается Принни, любая подлость оправданна.
— Ну, говори дальше. Принни рассказал тебе об угрозах Стокли, и…
— Я сначала не могла поверить в то, что Филипп так предал мое доверие. Я сказала его высочеству, что лорд Стокли, наверное, лжет, говоря, что письма у него. Даже когда принц показал мне одно письмо, которое Стокли прислал в качестве доказательства, я все твердила, что Филипп здесь ни при чем. Но он сказал, что это либо Филипп, либо я… либо… кто-то… близкий к нему… как… как…
Глаза Кристабель наполнились слезами, и у Гэвина вдруг непривычно сжалось сердце.
— Как кто?
— К-как любовница. — Кристабель заплакала, и Гэвин прижал ее к себе, убаюкивая и мысленно желая Принни провалиться ко всем чертям. — Я с-сказала ему, что у Ф-Филип-па нет любовницы, а он сказал, ч-что я бы не узнала, если бы она и была, и больше мы об этом не говорили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Кристабель сама притянула его голову к своей груди.
— Как странно… А я с тобой… хочу… стать… хуже.
Берн чувствовал, что не выдержит больше ни минуты этой бешеной гонки. Его рука скользнула между бедер Кристабель, нащупала там чувствительную точку и ласкала ее до тех пор, пока он не почувствовал, как ее мускулы тесно сжимаются вокруг него, увлекая его за собой, все выше, выше…
— Тогда… наверное… мы… можем… встретиться… где-нибудь… посредине… любимая.
Кристабель вскрикнула и с силой прижала Гэвина к себе. Берн кончил сразу же вслед за ней, хрипло застонав от наслаждения.
Прошло немало времени, Кристабель задремала, уютно устроившись на коленях у Гэвина, и он вдруг подумал, что еще никогда в жизни ему не было так хорошо и спокойно. Он будто навсегда готов был остаться в этом тесном, слегка покачивающемся мирке, ограниченном стенками кареты. Раньше он всегда ощущал беспокойство, оставаясь наедине с женщиной, после того как закончил заниматься с ней любовью.
А с Кристабель он чувствовал себя как в раю.
— Берн?
— М-м? — Гэвин погладил Кристабель по плечу.
— Лорд Стокли говорил правду? У Филиппа действительно не было любовницы?
Гэвин вздохнул. Гармония нарушена. Зачем ей понадобилось вспоминать о муже?
— А это имеет значение? Кристабель подняла на Гэвина глаза:
— Если у него была любовница, значит, я не сумела сделать его счастливым.
— Нет, — резко ответил Гэвин, — это не значит ничего подобного. Это значит только то, что он был идиотом, не умеющим ценить сокровище, которым владеет.
— Твои друзья, они тоже поэтому изменяют своим мужьям и женам? Потому что они идиоты?
— Не все мои друзья неспособны на верность. Дрейкер и Айверсли не изменяют женам, и те их обожают.
— Да, — сказала Кристабель задумчиво, — это так.
Это действительно так. Если судить по его братьям, верность все-таки существует на свете. Только надолго ли ее хватит?
— А что касается моих так называемых друзей, — продолжал Берн, — то их браки строились на расчете, а не на любви. Когда люди, выбирая себе спутников, думают только о деньгах или положении, не приходится удивляться тому, что потом им очень скоро надоедает общество друг друга и они начинают искать другого. — В голосе Гэвина звучала горечь. — А иногда, даже если брак заключен по любви, одному из супругов он надоедает раньше, чем другому. — Он прижал Кристабель к себе, провел губами по ее нахмурившимся бровям. — Но Хавершем любил тебя, судя по тому, что говорил Стокли. Если у него и была любовница, то ее звали «игра». — Гэвин покачал головой. — Я видел, как игра разводит сына с отцом, мать с дочерью и мужа с женой. Ты ни в чем не виновата, моя милая. Эта страсть, похоже, появилась у него задолго до того, как он встретил тебя. А когда для карт появились время и деньги, его уже ничто не могло остановить.
Кристабель прижалась к Гэвину:
— Значит, ты думаешь, что у него не было любовницы?
— Я ни о чем подобном ни разу не слышал. И никто другой, кажется, тоже. — Кристабель молчала, и Гэвин спросил:— А кто сказал тебе, что она у него есть?
Кристабель потянулась за пледом, лежащим на сиденье напротив, и, накинув его на себя, укрыла Гэвина.
— Не важно. Возможно, я просто не так поняла…
— Кто, Кристабель? Скажи мне.
— Его высочество, — прошептала Кристабель неохотно.
— Что?! — взвился Берн. — Этот толстый негодяй сообщил тебе, что у Хавершема есть любовница?
— Не совсем так. Я не уверена, что он хотел сказать именно это…
— Точно повтори мне его слова! — Гэвин успокаивающе погладил Кристабель по волосам, заметив, как она сразу же ощетинилась, услышав командный тон. — И с какой стати вы вообще обсуждали с принцем подобные вещи?
Кристабель вздохнула:
— Первый раз я узнала о пропавших письмах, когда принц вызвал меня в Лондон и назначил личную аудиенцию. Он объявил мне, что мой муж, видимо, продал письма, принадлежащие моему отцу. Сначала его высочество не был уверен, что мне о них известно, но я сказала, что от отца знаю все. Тогда он сказал, что лорд Стокли угрожает опубликовать, их, если принц не согласится… на некоторые его условия.
— Что за условия? — Кристабель молчала, и Берн, взяв ее за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза. — Послушай, детка, ничего не случится, если ты расскажешь мне, чего хочет за них Стокли. Я давно понял, что Принни это касается не меньше, чем твоего отца, поэтому никаких секретов ты не откроешь.
Кристабель смотрела на Гэвина целую минуту, потом тяжело вздохнула:
— Наверное, так и есть. — Еще немного помолчав, она заговорила уже решительнее: — Этот наглец хочет, чтобы его высочество согласился на брак между ними принцессой Шарлоттой, раз уж ее помолвка с принцем Оранским расторгнута.
Гэвин раскрыл от удивления рот:
— Он что, свихнулся?
— Вряд ли, ведь известно, что одно время принцесса вела тайную переписку с красивым капитаном гвардии. Наверное, лорд Стокли решил, что барон все-таки предпочтительнее.
— Сомневаюсь, что ее отец согласен с этим мнением. По словам Дрейкера, принц мечтает, чтобы Шарлотта заключила политически выгодный союз.
— Можешь быть уверен, что у принца нет никакого желания отдавать принцессу Шарлотту за лорда Стокли, — заметила Кристабель. — Но Стокли не намерен отступать.
— Наверное, он устал, оттого что его не принимают во многих хороших домах и считают изгоем общества, хотя он себя и довел до этого своим образом жизни. Видимо, Стокли считает, что брак с принцессой укрепит его репутацию.
— Наверное, он прав. Но подобный шантаж все равно отвратителен.
— Правильно, — согласился Гэвин не вполне искренне, ведь если письма попадут в его руки, он сам намерен использовать их для того, чтобы добиться чего-то для себя. Но по крайней мере он не втягивает в это несчастную принцессу, а значит, гораздо меньший подлец, чем Стокли. Разве нет?
Да и какая разница, подлец он или не подлец? Когда дело касается Принни, любая подлость оправданна.
— Ну, говори дальше. Принни рассказал тебе об угрозах Стокли, и…
— Я сначала не могла поверить в то, что Филипп так предал мое доверие. Я сказала его высочеству, что лорд Стокли, наверное, лжет, говоря, что письма у него. Даже когда принц показал мне одно письмо, которое Стокли прислал в качестве доказательства, я все твердила, что Филипп здесь ни при чем. Но он сказал, что это либо Филипп, либо я… либо… кто-то… близкий к нему… как… как…
Глаза Кристабель наполнились слезами, и у Гэвина вдруг непривычно сжалось сердце.
— Как кто?
— К-как любовница. — Кристабель заплакала, и Гэвин прижал ее к себе, убаюкивая и мысленно желая Принни провалиться ко всем чертям. — Я с-сказала ему, что у Ф-Филип-па нет любовницы, а он сказал, ч-что я бы не узнала, если бы она и была, и больше мы об этом не говорили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85