В храме заутреня идет, а тут гвалт, да еще пастух на рожке играет, кнутом громко щелкает, коровы с мычаньем идут, – опять непорядок, и фискалу приходится все на заметку брать.
Великий пост наступил, покаянные дни, когда должно быть и ребятишкам не до забав, а тут малый во грех себя вводит – книжку вздумал читать. Ну как фискал такое приметит, как тогда оправдаться?..
Но это все нарушения не столь важные, а вон в Мстиславском уезде, в селе Шамове, что произошло: некий шляхтич, угрожая местному попу жестокими побоями, по своему произволу обратил приходскую православную церковь в униатскую. А в Оршанском повете еще того хуже: шляхтич со своими подвыпившими приспешниками явился в Лукомский монастырь, схватили они игумена Варлаама и одного иеромонаха, обрили им головы, бороды и усы, и от такого надругательства над его святым чином игумен богу душу отдал.
Невесть что по уездам творится.
Трое фискалов, Михайло Желябужский, Степан Шепелев и Алексей Нестеров, проявив себя весьма деятельно, подавали царю вполне обоснованную жалобу даже на Сенат, и особенной ревностью к своему делу отличался Нестеров. Подобно прибыльщику Курбатову, он немало денег передал казне, переняв их от уличенных больших и малых прохиндеев. Разыскал он в Монастырском приказе много тысяч старых денег и несколько пудов серебряной посуды; объявил царю, что иные сенаторы «не только по данным им пунктам за другими не смотрят, но и сами вступили в сущее похищение казны вашей под чужими именами, от чего явно и отречься не могут: какой же от них может быть суд правый и оборона интересов ваших?» Указывал на печальное положение многих торговых людей, когда «сильные на маломочных налагают поборы несносные, больше чем на себя, а иные себя и совершенно обходят, от чего маломочные в большую приходят скудость и бесторжицу». Получалось так, что вместо старания выбиваться в первостатейные негоцианты люди самовольно лишаются своего купецкого звания и бегут от непосильных тягостей хоть куда. Бегут в черкасские города, за Волгу, за Уральские горы, в Сибирь, имея там торги и промыслы. А Дорогомиловской слободы ямщики, коих зовут обыденки, покинули гоньбу, и не сыскать было их, тогда как почта стояла, а потом оказалось, что они записались в сенные истопники комнат царевны Натальи Алексеевны и под тем прикрытием имеют торги и лавки.
Не опасался фискал кинуть некую тень даже на любимую сестру царя в ее потворстве скрытым торгашам.
Доверенным лицом стал у царя Андрей Ушаков, получивший чин майора. Отличился он на поимках и клеймении лба бежавших с адмиралтейской корабельной верфи работных людей, и Петр поручил ему: «Смотреть: 1) подрядов, которые почитай все на Москве чинятся, и невозможно статься, чтоб без великой кражи государственной казны были, и чтоб хотя про одно такое дело проведать подлинно. 2) В канцелярии военной також собрав много, денег, сказывают, нет, а наипаче в мундирном деле посмотреть, понеже, чаю, и тут не без того ж, также и о денежных дворах. 3) В Московской губернии в ратушных и в иных делах сколько возможно проведывать зело тайно через посторонний способ, чтоб никто не знал, что сие тебе приказано. 4) Також об утайке дворов крестьянских, где возможно, проведать же. 5) Проведать также, которые кроются от службы, также которых можно послать для ученья, и, проведав о всем, а наипаче о деньгах, которые по зарукавьям идут, приехать сюды».
Не довольствуясь стараниями фискалов, царь требовал, чтобы каждый объявлял о случаях казнокрадства, ежели что знает о том.
Нестеров дознался о воровских делах сибирского губернатора, бывшего московского коменданта князя Матвея Гагарина, и на первых порах царь приказал Гагарину вывезти из Сибирской губернии всех своих свойственников, а за самим губернатором велел продолжать тайный догляд.
Приблизив к себе людей, коим поручал вести большие государственные дела, Петр испытывал страшное раздражение, когда приходилось разуверяться в таких людях, узнавая об их противозаконных поступках. И среди них оказался тот, кого он возвысил и обогатил больше всех, дав ему звание светлейшего из княжеской светлости, а тот становился все более и более темнейшим в своих воровских дела. И какое он мог привести оправдание своей алчности, когда пресыщен всем, чего только можно достичь?
Тяжелые минуты переживал Петр, видя себя обманутым в столь дружеских, почти любовно-родственных отношениях к недостойному, каким оказался его Алексаша.
Впервые негодование Петра против давнего друга было возбуждено поведением светлейшего князя в Польше, когда сам Петр находился в Прутском походе и напрасно ждал обоза с провиантом и военными припасами, который Меншиков должен был отправить к нему, а оказалось, что не до того было сиятельному, занятому грабежом иноземцев. Вступив после замирения с турками в Польшу и слыша многие жалобы на своего любимца, Петр ограничился было первой бранью, порицающей его поведение, а когда возвратился в Петербург, узнал, что любезный друг Данилыч и в парадизе употреблял во зло оказанное ему доверие.
Отправляя Меншикова в поход в Померанию, Петр говорил ему:
– Ты мне представляешь плутов как честных людей, а честных выставляешь плутами. Говорю тебе в последний раз: перемени поведение, если не хочешь большой беды. Теперь ты пойдешь в Померанию; не мечтай, что там будешь вести себя, как в Польше. Ответишь своей головой при малейшей жалобе на тебя.
А что – возьмет царь да, разозлившись, лишит всего, отобрав движимое и недвижимое. Действительно, допустил он, светлейший, немало злоупотреблений, управляя Санкт-Петербургской губернией. Фискалы открыли это и донесли царю. Холодный пот, озноб, противная дрожь сопутствовали тягостным раздумьям Меншикова о своем ненадежном будущем. Самое непредвиденное, из худших худшее может случиться вдруг. Что, ежели вздумает царь Петр его, меншиковскими, деньгами отощавшую казну пополнить? Надо бы не часть, а все деньги на сохранность в иностранные банки положить. Не сплоховать бы успеть сделать это.
Отношения его к царю сразу переменились. Исчез прежний, зачастую шутливый и дружески-панибратский тон, а стал светлейший князь проявлять себя подобострастно-послушным подданным его царского величества, но удрученное состояние и тревожное ожидание вполне возможной опалы серьезно расстраивали здоровье Александра Данилыча. С ним случались даже такие припадки, что лекари не надеялись, как он сможет пересилить развившееся недомогание. Началось кровохарканье – верный признак чахотки. Только и оставалось князю, что находить забытье от тревог в тяжелом хмелю.
Но неожиданно для больного и для его лекарей болезнь пошла вдруг на убыль, и Александр Данилыч стал поправляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
Великий пост наступил, покаянные дни, когда должно быть и ребятишкам не до забав, а тут малый во грех себя вводит – книжку вздумал читать. Ну как фискал такое приметит, как тогда оправдаться?..
Но это все нарушения не столь важные, а вон в Мстиславском уезде, в селе Шамове, что произошло: некий шляхтич, угрожая местному попу жестокими побоями, по своему произволу обратил приходскую православную церковь в униатскую. А в Оршанском повете еще того хуже: шляхтич со своими подвыпившими приспешниками явился в Лукомский монастырь, схватили они игумена Варлаама и одного иеромонаха, обрили им головы, бороды и усы, и от такого надругательства над его святым чином игумен богу душу отдал.
Невесть что по уездам творится.
Трое фискалов, Михайло Желябужский, Степан Шепелев и Алексей Нестеров, проявив себя весьма деятельно, подавали царю вполне обоснованную жалобу даже на Сенат, и особенной ревностью к своему делу отличался Нестеров. Подобно прибыльщику Курбатову, он немало денег передал казне, переняв их от уличенных больших и малых прохиндеев. Разыскал он в Монастырском приказе много тысяч старых денег и несколько пудов серебряной посуды; объявил царю, что иные сенаторы «не только по данным им пунктам за другими не смотрят, но и сами вступили в сущее похищение казны вашей под чужими именами, от чего явно и отречься не могут: какой же от них может быть суд правый и оборона интересов ваших?» Указывал на печальное положение многих торговых людей, когда «сильные на маломочных налагают поборы несносные, больше чем на себя, а иные себя и совершенно обходят, от чего маломочные в большую приходят скудость и бесторжицу». Получалось так, что вместо старания выбиваться в первостатейные негоцианты люди самовольно лишаются своего купецкого звания и бегут от непосильных тягостей хоть куда. Бегут в черкасские города, за Волгу, за Уральские горы, в Сибирь, имея там торги и промыслы. А Дорогомиловской слободы ямщики, коих зовут обыденки, покинули гоньбу, и не сыскать было их, тогда как почта стояла, а потом оказалось, что они записались в сенные истопники комнат царевны Натальи Алексеевны и под тем прикрытием имеют торги и лавки.
Не опасался фискал кинуть некую тень даже на любимую сестру царя в ее потворстве скрытым торгашам.
Доверенным лицом стал у царя Андрей Ушаков, получивший чин майора. Отличился он на поимках и клеймении лба бежавших с адмиралтейской корабельной верфи работных людей, и Петр поручил ему: «Смотреть: 1) подрядов, которые почитай все на Москве чинятся, и невозможно статься, чтоб без великой кражи государственной казны были, и чтоб хотя про одно такое дело проведать подлинно. 2) В канцелярии военной також собрав много, денег, сказывают, нет, а наипаче в мундирном деле посмотреть, понеже, чаю, и тут не без того ж, также и о денежных дворах. 3) В Московской губернии в ратушных и в иных делах сколько возможно проведывать зело тайно через посторонний способ, чтоб никто не знал, что сие тебе приказано. 4) Також об утайке дворов крестьянских, где возможно, проведать же. 5) Проведать также, которые кроются от службы, также которых можно послать для ученья, и, проведав о всем, а наипаче о деньгах, которые по зарукавьям идут, приехать сюды».
Не довольствуясь стараниями фискалов, царь требовал, чтобы каждый объявлял о случаях казнокрадства, ежели что знает о том.
Нестеров дознался о воровских делах сибирского губернатора, бывшего московского коменданта князя Матвея Гагарина, и на первых порах царь приказал Гагарину вывезти из Сибирской губернии всех своих свойственников, а за самим губернатором велел продолжать тайный догляд.
Приблизив к себе людей, коим поручал вести большие государственные дела, Петр испытывал страшное раздражение, когда приходилось разуверяться в таких людях, узнавая об их противозаконных поступках. И среди них оказался тот, кого он возвысил и обогатил больше всех, дав ему звание светлейшего из княжеской светлости, а тот становился все более и более темнейшим в своих воровских дела. И какое он мог привести оправдание своей алчности, когда пресыщен всем, чего только можно достичь?
Тяжелые минуты переживал Петр, видя себя обманутым в столь дружеских, почти любовно-родственных отношениях к недостойному, каким оказался его Алексаша.
Впервые негодование Петра против давнего друга было возбуждено поведением светлейшего князя в Польше, когда сам Петр находился в Прутском походе и напрасно ждал обоза с провиантом и военными припасами, который Меншиков должен был отправить к нему, а оказалось, что не до того было сиятельному, занятому грабежом иноземцев. Вступив после замирения с турками в Польшу и слыша многие жалобы на своего любимца, Петр ограничился было первой бранью, порицающей его поведение, а когда возвратился в Петербург, узнал, что любезный друг Данилыч и в парадизе употреблял во зло оказанное ему доверие.
Отправляя Меншикова в поход в Померанию, Петр говорил ему:
– Ты мне представляешь плутов как честных людей, а честных выставляешь плутами. Говорю тебе в последний раз: перемени поведение, если не хочешь большой беды. Теперь ты пойдешь в Померанию; не мечтай, что там будешь вести себя, как в Польше. Ответишь своей головой при малейшей жалобе на тебя.
А что – возьмет царь да, разозлившись, лишит всего, отобрав движимое и недвижимое. Действительно, допустил он, светлейший, немало злоупотреблений, управляя Санкт-Петербургской губернией. Фискалы открыли это и донесли царю. Холодный пот, озноб, противная дрожь сопутствовали тягостным раздумьям Меншикова о своем ненадежном будущем. Самое непредвиденное, из худших худшее может случиться вдруг. Что, ежели вздумает царь Петр его, меншиковскими, деньгами отощавшую казну пополнить? Надо бы не часть, а все деньги на сохранность в иностранные банки положить. Не сплоховать бы успеть сделать это.
Отношения его к царю сразу переменились. Исчез прежний, зачастую шутливый и дружески-панибратский тон, а стал светлейший князь проявлять себя подобострастно-послушным подданным его царского величества, но удрученное состояние и тревожное ожидание вполне возможной опалы серьезно расстраивали здоровье Александра Данилыча. С ним случались даже такие припадки, что лекари не надеялись, как он сможет пересилить развившееся недомогание. Началось кровохарканье – верный признак чахотки. Только и оставалось князю, что находить забытье от тревог в тяжелом хмелю.
Но неожиданно для больного и для его лекарей болезнь пошла вдруг на убыль, и Александр Данилыч стал поправляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241