И я бы рад был повседневно писать к тебе, только истинно не могу, и не знаю, как зачать писать о великой моей любви без опаски, чтобы не пронеслось к людям и не дать им знать про наше тайное обхождение. И коли желаешь, ваша милость, чтобы нам называть друг друга „радостью“, так мы и должны один другого обрадовать, а не опечалить. Верь, что я вашей милости раб и на сем свете верный только тебе одной, моей радости сердечной. Прими мое сердце своими белыми руками. Прости, радость моя, со всего света любимая».
И у Монса вырывались из души сочиненные им стихи:
Ах, что есть свет и в свете? Ох, все противное!
Не могу жить, ни умереть. Сердце тоскливое,
Долго ты мучилось! Нет покоя сердцу,
Купидон, вор проклятый, вельми радуется.
Пробил стрелою сердце, лежу без памяти.
Не могу я очнуться, и очи плакати,
Тоска великая, сердце кровавое
Рудою запеклося, и все пробитое.
Теперь придется Вилиму Монсу переписку с красавицами прекратить, чтобы та особа не заподозрила измены.
VII
– Король умер… Да здравствует король!.. – недавно возглашали французы.
Скорбная весть о кончине старого французского короля Людовика XIV разносилась по Парижу и тут же сменялась восторженной здравицей в честь нового короля молодого.
«Объявляю вам, – писал царь Петр из Парижа в Петербург светлейшему князю Меншикову, – что я прибыл сюда благополучно и три дня со двора не съезжал для визитов, а ныне начал что надобно смотреть. Едучи дорогою до Парижа, видел в подлом народе бедность не малую. Новый король – матерый человек и гораздо стар летами, а именно семи лет, который был у меня, а я у него», – балагурил в своем письме Петр, чтобы повеселить Меншикова.
И сообщал Екатерине, находившейся в Везеле: «Здешний король пальца на два выше нашего карлика Луки, но дитя изрядное образом и станом и по возрасту своему довольно разумное».
Семилетний Людовик XV в сопровождении своего воспитателя маршала Вилльруа нанес визит прибывшему в Париж русскому царю Петру. Петр встретил его у кареты поднял на руки и понес в свои покои, говоря:
– У меня Франция в руках!
Вот он, жених для его Лисаветы. А что! Московского князя Ивана Васильевича, названного потом Иваном III, женили семи лет на тверской княжне Марии Борисовне. Сколько лет было невесте, доподлинно неизвестно, но, наверно, тоже немного.
Для высокого гостя были приготовлены королевские комнаты в Лувре, но они Петру не понравились потому, что были чересчур роскошные. Он сказал, чтобы ему отвели квартиру в каком-нибудь частном доме, но согласиться на это означало бы для правителей Франции проявить неучтивость к русскому государю, и ему предложили отель де-Ледигьер, находившийся около арсенала. Однако и там Петра смущало великолепие убранства комнат с дорогой мебелью и картинами. Он велел достать из дорожного фургона свою походную постель и постлать ее в прихожей.
Не обращая внимания на светские приличия, царь не стеснялся прерывать велеречивых посетителей, желавших представиться ему, и бесцеремонно удалял их или удалялся сам, отправляясь туда, где могло быть гораздо интереснее. Если случалось, что не оказывалось своевременно поданного экипажа, садился в первую попавшуюся карету, если даже она была обыкновенной извозчичьей, а однажды сел в карету жены маршала Матинньона, которая приехала к нему с визитом вежливости, и приказал везти себя в Булон. Маршал Тессе и его гвардейцы, приставленные сопровождать русского гостя, сбивались с ног, едва поспевая за ним.
Петр с удовольствием поехал в загородный охотничий домик, куда его возила герцогиня беррийская, нежели подвергаться утомительному этикету при посещении Лувра или Версаля. Никогда нельзя было знать, что он намеревался предпринять не только завтра, но даже через час, так внезапны и переменчивы были его планы. Французы удивлялись этому и огорчались, что не успевали вовремя подготовить все необходимое для приема царя в том или ином, зачастую совсем не предусмотренном месте.
– Непоседа, колоброд… – сетовали на него и свои люди, от денщиков до переводчика князя Куракина.
Поражал Петр знатных парижан и простотою своей одежды, являясь перед разряженными в кружева да в бархаты персонами в простом суконном камзоле, подпоясанном широким ремнем, на котором висела сабля. На голове – не пышнокудрый, не завитой и не напудренный парик, не с локонами, спускающимися чуть ли не до поясницы, а короткий, не прикрывавший шею, невзрачный паричок. Несуразным казался французам и распорядок дня царя Петра, при котором он обедал в одиннадцать часов утра, а ужинал в восемь вечера, когда изысканным парижанам только надлежало садиться за обеденный стол.
Приняв у себя малолетнего короля и сделав ему ответный визит, Петр занялся осмотром Парижа, отдавая предпочтение не достопримечательностям города, а знакомству с его обыденной жизнью. Интересовался городской торговлей, заходил в лавки и в мастерские ремесленников. Изделия, относящиеся к предметам роскоши, его не занимали, но с большой любознательностью расспрашивал о том, что предназначалось для повседневной житейской пользы. Интересовался ткачеством, мысленно перенимая ковровые и другие ткацкие изделия, как образцы в работе, для внедрения на своих русских фабриках. Понравился ему Инвалидный дом, где он осматривал все до мельчайших подробностей, а в столовой спросил солдатскую чарку вина и выпил за здоровье инвалидов, называя их товарищами, что вызвало их бурный восторг. Осмотрел женскую школу, устроенную г-жей Ментенон, посетил все классы, узнавал, как и чему учились пансионерки.
– Нашим бы девкам такую школу! – с нескрываемой завистью сказал Куракину.
Выразил желание увидеть г-жу Ментенон и поехал к ней с мыслью сманить ее к себе для устройства такой же школы в Петербурге, но г-жа Ментенон оказалась весьма престарелой и больной.
Ни назначенная в его честь охота с королевскими собаками, ни большие водопады Трианона, ни опера не производили на него того впечатления, какое неизменно запечатлевалось в памяти других великознатных гостей, посещавших Париж, и французам приходилось снова и снова удивляться весьма странным, по их мнению, вкусам русского царя. Он только мельком взглянул на королевские бриллианты, но очень долго и внимательно рассматривал изделия фабрики Гобелена; заинтересовался устройством движущейся планетной сферы по системе Коперника, и она так Петру понравилась, что он тут же сторговал ее, строго приказав своим людям:
– Во все глаза смотрите, чтобы не токмо какой планеты, но и самой малой звезды француз не притаил и не оставил у себя. Забрать все полностью.
В сопровождении королевского регента герцога Орлеанского осматривал выстроившихся на Елисейских полях мушкетеров, гвардейцев и королевских телохранителей и нашел, что «есть парни под стать нашим».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
И у Монса вырывались из души сочиненные им стихи:
Ах, что есть свет и в свете? Ох, все противное!
Не могу жить, ни умереть. Сердце тоскливое,
Долго ты мучилось! Нет покоя сердцу,
Купидон, вор проклятый, вельми радуется.
Пробил стрелою сердце, лежу без памяти.
Не могу я очнуться, и очи плакати,
Тоска великая, сердце кровавое
Рудою запеклося, и все пробитое.
Теперь придется Вилиму Монсу переписку с красавицами прекратить, чтобы та особа не заподозрила измены.
VII
– Король умер… Да здравствует король!.. – недавно возглашали французы.
Скорбная весть о кончине старого французского короля Людовика XIV разносилась по Парижу и тут же сменялась восторженной здравицей в честь нового короля молодого.
«Объявляю вам, – писал царь Петр из Парижа в Петербург светлейшему князю Меншикову, – что я прибыл сюда благополучно и три дня со двора не съезжал для визитов, а ныне начал что надобно смотреть. Едучи дорогою до Парижа, видел в подлом народе бедность не малую. Новый король – матерый человек и гораздо стар летами, а именно семи лет, который был у меня, а я у него», – балагурил в своем письме Петр, чтобы повеселить Меншикова.
И сообщал Екатерине, находившейся в Везеле: «Здешний король пальца на два выше нашего карлика Луки, но дитя изрядное образом и станом и по возрасту своему довольно разумное».
Семилетний Людовик XV в сопровождении своего воспитателя маршала Вилльруа нанес визит прибывшему в Париж русскому царю Петру. Петр встретил его у кареты поднял на руки и понес в свои покои, говоря:
– У меня Франция в руках!
Вот он, жених для его Лисаветы. А что! Московского князя Ивана Васильевича, названного потом Иваном III, женили семи лет на тверской княжне Марии Борисовне. Сколько лет было невесте, доподлинно неизвестно, но, наверно, тоже немного.
Для высокого гостя были приготовлены королевские комнаты в Лувре, но они Петру не понравились потому, что были чересчур роскошные. Он сказал, чтобы ему отвели квартиру в каком-нибудь частном доме, но согласиться на это означало бы для правителей Франции проявить неучтивость к русскому государю, и ему предложили отель де-Ледигьер, находившийся около арсенала. Однако и там Петра смущало великолепие убранства комнат с дорогой мебелью и картинами. Он велел достать из дорожного фургона свою походную постель и постлать ее в прихожей.
Не обращая внимания на светские приличия, царь не стеснялся прерывать велеречивых посетителей, желавших представиться ему, и бесцеремонно удалял их или удалялся сам, отправляясь туда, где могло быть гораздо интереснее. Если случалось, что не оказывалось своевременно поданного экипажа, садился в первую попавшуюся карету, если даже она была обыкновенной извозчичьей, а однажды сел в карету жены маршала Матинньона, которая приехала к нему с визитом вежливости, и приказал везти себя в Булон. Маршал Тессе и его гвардейцы, приставленные сопровождать русского гостя, сбивались с ног, едва поспевая за ним.
Петр с удовольствием поехал в загородный охотничий домик, куда его возила герцогиня беррийская, нежели подвергаться утомительному этикету при посещении Лувра или Версаля. Никогда нельзя было знать, что он намеревался предпринять не только завтра, но даже через час, так внезапны и переменчивы были его планы. Французы удивлялись этому и огорчались, что не успевали вовремя подготовить все необходимое для приема царя в том или ином, зачастую совсем не предусмотренном месте.
– Непоседа, колоброд… – сетовали на него и свои люди, от денщиков до переводчика князя Куракина.
Поражал Петр знатных парижан и простотою своей одежды, являясь перед разряженными в кружева да в бархаты персонами в простом суконном камзоле, подпоясанном широким ремнем, на котором висела сабля. На голове – не пышнокудрый, не завитой и не напудренный парик, не с локонами, спускающимися чуть ли не до поясницы, а короткий, не прикрывавший шею, невзрачный паричок. Несуразным казался французам и распорядок дня царя Петра, при котором он обедал в одиннадцать часов утра, а ужинал в восемь вечера, когда изысканным парижанам только надлежало садиться за обеденный стол.
Приняв у себя малолетнего короля и сделав ему ответный визит, Петр занялся осмотром Парижа, отдавая предпочтение не достопримечательностям города, а знакомству с его обыденной жизнью. Интересовался городской торговлей, заходил в лавки и в мастерские ремесленников. Изделия, относящиеся к предметам роскоши, его не занимали, но с большой любознательностью расспрашивал о том, что предназначалось для повседневной житейской пользы. Интересовался ткачеством, мысленно перенимая ковровые и другие ткацкие изделия, как образцы в работе, для внедрения на своих русских фабриках. Понравился ему Инвалидный дом, где он осматривал все до мельчайших подробностей, а в столовой спросил солдатскую чарку вина и выпил за здоровье инвалидов, называя их товарищами, что вызвало их бурный восторг. Осмотрел женскую школу, устроенную г-жей Ментенон, посетил все классы, узнавал, как и чему учились пансионерки.
– Нашим бы девкам такую школу! – с нескрываемой завистью сказал Куракину.
Выразил желание увидеть г-жу Ментенон и поехал к ней с мыслью сманить ее к себе для устройства такой же школы в Петербурге, но г-жа Ментенон оказалась весьма престарелой и больной.
Ни назначенная в его честь охота с королевскими собаками, ни большие водопады Трианона, ни опера не производили на него того впечатления, какое неизменно запечатлевалось в памяти других великознатных гостей, посещавших Париж, и французам приходилось снова и снова удивляться весьма странным, по их мнению, вкусам русского царя. Он только мельком взглянул на королевские бриллианты, но очень долго и внимательно рассматривал изделия фабрики Гобелена; заинтересовался устройством движущейся планетной сферы по системе Коперника, и она так Петру понравилась, что он тут же сторговал ее, строго приказав своим людям:
– Во все глаза смотрите, чтобы не токмо какой планеты, но и самой малой звезды француз не притаил и не оставил у себя. Забрать все полностью.
В сопровождении королевского регента герцога Орлеанского осматривал выстроившихся на Елисейских полях мушкетеров, гвардейцев и королевских телохранителей и нашел, что «есть парни под стать нашим».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241