.. она вначале не хотела, пришлось сказать, что так чадо. Ну и напугал же ты нас, старина. Мы уж и надеяться перестали.
И что-то такое почудилось Джеймсу в голосе брата, что глаза его наполнились страхом.
- Бет тоже больна? - Он уже схватился было рукой за одеяло, но Мэтт остановил его:
- Нет-нет, Джимми, тебе рано вставать. С Бет все в порядке, я клянусь.
- Я хочу... хочу ее видеть. Мэтью покачал головой.
- Она спит. Говорю же тебе, бедняжка совсем выбилась из сил. Доку пришлось вколоть ей что-то, иначе она сошла бы с ума. Послушай, Джимми... Ты должен меня выслушать.
Джеймс окинул брата невидящим взглядом.
- Ты был очень болен, старина. Элизабет сбилась с ног, ухаживая за тобой. Она не спала больше недели. А к тому времени, когда я приехал... Джимми, она была уже на грани... Элизабет сделала все, что смогла, чтобы спасти Джона Мэтью... все, что было в ее силах. Мы оба...
- Джонни?! - хрипло выдавил Джеймс.
По лицу Мэтью покатились слезы. Джеймсу никогда не доводилось видеть, чтобы брат плакал.
- Нет! - прошептал он и рванулся вперед.
Мэтью, обхватив брата за плечи, силой заставил его лечь.
- Это произошло так внезапно, Джимми. Мы сделали все, что смогли, но он...
- Нет! - прохрипел Джеймс, и слезы хлынули у него из глаз. Крик сменился стоном, похожим на вой раненого зверя.
И Мэтью, обхватив младшего брата за плечи, крепко прижал его к груди - так же, как в детстве, чувствуя, что рыдания сотрясают огромное, сильное тело Джеймса.
Глава 13
- В твои руки, Господи, вручаем мы душу невинного дитяти, Джона Мэтью Кэгана, дабы ты принял и успокоил ее в царствии небесном.
Джеймс с Элизабет, стоя бок о бок, смотрели, как крохотный гробик с телом их маленького сына опускают в промерзшую землю. Да, они стояли рядом, но, казалось, не видели друг друга. Джеймс, поддерживаемый Мэтью, леденел от страха при мысли о том, что их малыш сейчас покоится в этом тесном, темном, холодном деревянном ящике. Окаменевшая от горя Элизабет и вовсе казалась безжизненной.
Джеймса била крупная дрожь.
Элизабет же ничего не чувствовала, ничего не говорила, ни о чем не думала.
Но вот похороны подошли к концу. Натан тронул Элизабет за руку, и она послушно последовала за ним.
У входа на кладбище сгрудились кареты. Казалось, весь город собрался здесь, чтобы выразить соболезнование несчастным родителям. Мэтью стоило немалого труда провести Джеймса и Элизабет сквозь толпу. Наконец с помощью Заха Роулендса он усадил их в коляску.
Украдкой поглядывая через плечо, Мэтт то и дело подхлестывал лошадей, думая только о том, как бы поскорее доставить их домой. Эти двое, сидевшие в молчании у него за спиной, сейчас просто пугали его.
Джеймс почему-то забился в угол. Лицо его выражало невыносимую муку, губы были закушены до боли. Элизабет, сидя по другую сторону, с невидящим взглядом и покойно сложенными на коленях руками, выглядела так, будто возвращалась из церкви домой.
И так продолжалось с того самого дня, как Джеймс, оправившись от горячки, узнал о смерти сына. Горе, казалось, сломило его, тогда как Элизабет по-прежнему пребывала в каком-то странном оцепенении. Даже когда муж как испуганный ребенок тянулся к ней, она не находила для него ни единого слова утешения. Элизабет как авто-мат стряпала, стирала и шила, глухая и безучастная ко всему, что творилось вокруг, и все заботы о Джеймсе легли на плечи Мэтью. Ему было отчаянно жаль брата, но Элизабет порой просто пугала его.
Остановив коляску возле дома, Мэтт спрыгнул на землю и подал руку Элизабет. Джеймс, не сказав ни слова, молча направился к дому, в то время как его жена бесшумно, словно тень, исчезла за дверью.
Мэтью замялся на крыльце. Вдруг оглушительно грохнула дверь кабинета, и он помчался туда. Держа в руке полный стакан виски, Джеймс свирепо глянул на него.
- Джимми, это не поможет!
- Убирайся! - прошипел тот и залпом осушил стакан. - Оставь меня в покое.
- Не могу, Джимми. - Мэтью протянул было руку, чтобы обнять его за плечи, но Джеймс резко отпрянул в сторону. - Джимми, он был прелестный малыш. Но его больше нет...
- Замолчи! - взревел Джеймс в бешенстве. - Не смей говорить об этом!
- Тебе все равно придется смириться.
Стакан с грохотом разбился о стену, и осколки стекла брызнули во все стороны.
- Замолчи! - Этот крик скорее походил на рыдание. Зажав руками уши, Джеймс застонал.
- Джим, - прошептал Мэтью, впервые отчаянно жалея о том, что всегда по натуре был язычником. - Джим, мне так жаль...
Сделав над собой чудовищное усилие, Джеймс как будто взял себя в руки.
- Да, - с трудом выдавил он.
- Но ты ведь не одинок, - продолжал Мэтью. - У вас с Элизабет еще будут дети.
- Он был первенцем, Мэтью. Поэтому не говори так. Никто не сможет мне его заменить.
- Я вовсе не это хотел сказать! Разве кто-нибудь заменит нам Джона? Но ведь мать с отцом не стали от этого меньше любить нас обоих. Джеймс растерянно пожал плечами.
- Почему бы тебе не пойти к Элизабет? - мягко спросил Мэтью. - Поговори с ней. Сейчас вы как никогда нужны друг другу.
- Я Элизабет не нужен. Ей не нужен никто.
- Знаешь, это просто глупо. Он ведь был и ее сыном, и сейчас она страдает не меньше тебя.
Глядя в пустоту, Джеймс покачал головой.
- Ни одной слезинки, - вздохнул он, - не проронила ни одной слезинки... за все то время, что я ее знаю.
- Ты не прав, Джимми. Видел бы ты ее в тот день, когда умер Джонни, сейчас не говорил бы так. Она рыдала навзрыд, у меня просто сердце разрывалось от ее плача.
- Она никогда не плачет, - продолжал, будто не слыша его, Джеймс. - У нее нет сердца. И души тоже нет. Откуда же взяться слезам?!
- Но, Джимми...
- Она не оплакивала отца, не оплакивала семью... никого. Даже бедного Джона Мэтью.
- Она пытается справиться с горем как умеет, - не сдавался Мэтт. - Одному Богу известно, сколько таких, как она, - тех, что держат все в себе. Но это не значит, что душа ее не плачет кровавыми слезами. Ты знаешь, как Элизабет любила сына. Бог свидетель, она была самой лучшей матерью, которую я знал! Да как ты можешь говорить такое?!
- Она не способна горевать. - Джеймс тяжело опустился в кресло. - Оставь меня, я хочу побыть один.
Мэтью видел слишком много людей, которые в горе теряли голову, чтобы сейчас умолять брата одуматься. Тяжело вздохнув, он незаметно снял со стены ружье и на цыпочках вышел из комнаты.
Ему потребовалось немало времени, чтобы отыскать Элизабет. Наконец он нашел ее - свернувшись клубком на полу, она рыдала, уткнувшись лицом в детское одеяльце. Рыдала так, будто сердце у нее разрывалось. Мэтью окаменел.
Низкие, почти звериные звуки, сотрясавшие ее худенькое тело, переворачивали ему душу.
- Элизабет, - печально прошептал он и, грузно опустившись на колени, прижал ее к себе. - Тихо, тихо, - бормотал он, баюкая ее и гладя огромной рукой спутанные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
И что-то такое почудилось Джеймсу в голосе брата, что глаза его наполнились страхом.
- Бет тоже больна? - Он уже схватился было рукой за одеяло, но Мэтт остановил его:
- Нет-нет, Джимми, тебе рано вставать. С Бет все в порядке, я клянусь.
- Я хочу... хочу ее видеть. Мэтью покачал головой.
- Она спит. Говорю же тебе, бедняжка совсем выбилась из сил. Доку пришлось вколоть ей что-то, иначе она сошла бы с ума. Послушай, Джимми... Ты должен меня выслушать.
Джеймс окинул брата невидящим взглядом.
- Ты был очень болен, старина. Элизабет сбилась с ног, ухаживая за тобой. Она не спала больше недели. А к тому времени, когда я приехал... Джимми, она была уже на грани... Элизабет сделала все, что смогла, чтобы спасти Джона Мэтью... все, что было в ее силах. Мы оба...
- Джонни?! - хрипло выдавил Джеймс.
По лицу Мэтью покатились слезы. Джеймсу никогда не доводилось видеть, чтобы брат плакал.
- Нет! - прошептал он и рванулся вперед.
Мэтью, обхватив брата за плечи, силой заставил его лечь.
- Это произошло так внезапно, Джимми. Мы сделали все, что смогли, но он...
- Нет! - прохрипел Джеймс, и слезы хлынули у него из глаз. Крик сменился стоном, похожим на вой раненого зверя.
И Мэтью, обхватив младшего брата за плечи, крепко прижал его к груди - так же, как в детстве, чувствуя, что рыдания сотрясают огромное, сильное тело Джеймса.
Глава 13
- В твои руки, Господи, вручаем мы душу невинного дитяти, Джона Мэтью Кэгана, дабы ты принял и успокоил ее в царствии небесном.
Джеймс с Элизабет, стоя бок о бок, смотрели, как крохотный гробик с телом их маленького сына опускают в промерзшую землю. Да, они стояли рядом, но, казалось, не видели друг друга. Джеймс, поддерживаемый Мэтью, леденел от страха при мысли о том, что их малыш сейчас покоится в этом тесном, темном, холодном деревянном ящике. Окаменевшая от горя Элизабет и вовсе казалась безжизненной.
Джеймса била крупная дрожь.
Элизабет же ничего не чувствовала, ничего не говорила, ни о чем не думала.
Но вот похороны подошли к концу. Натан тронул Элизабет за руку, и она послушно последовала за ним.
У входа на кладбище сгрудились кареты. Казалось, весь город собрался здесь, чтобы выразить соболезнование несчастным родителям. Мэтью стоило немалого труда провести Джеймса и Элизабет сквозь толпу. Наконец с помощью Заха Роулендса он усадил их в коляску.
Украдкой поглядывая через плечо, Мэтт то и дело подхлестывал лошадей, думая только о том, как бы поскорее доставить их домой. Эти двое, сидевшие в молчании у него за спиной, сейчас просто пугали его.
Джеймс почему-то забился в угол. Лицо его выражало невыносимую муку, губы были закушены до боли. Элизабет, сидя по другую сторону, с невидящим взглядом и покойно сложенными на коленях руками, выглядела так, будто возвращалась из церкви домой.
И так продолжалось с того самого дня, как Джеймс, оправившись от горячки, узнал о смерти сына. Горе, казалось, сломило его, тогда как Элизабет по-прежнему пребывала в каком-то странном оцепенении. Даже когда муж как испуганный ребенок тянулся к ней, она не находила для него ни единого слова утешения. Элизабет как авто-мат стряпала, стирала и шила, глухая и безучастная ко всему, что творилось вокруг, и все заботы о Джеймсе легли на плечи Мэтью. Ему было отчаянно жаль брата, но Элизабет порой просто пугала его.
Остановив коляску возле дома, Мэтт спрыгнул на землю и подал руку Элизабет. Джеймс, не сказав ни слова, молча направился к дому, в то время как его жена бесшумно, словно тень, исчезла за дверью.
Мэтью замялся на крыльце. Вдруг оглушительно грохнула дверь кабинета, и он помчался туда. Держа в руке полный стакан виски, Джеймс свирепо глянул на него.
- Джимми, это не поможет!
- Убирайся! - прошипел тот и залпом осушил стакан. - Оставь меня в покое.
- Не могу, Джимми. - Мэтью протянул было руку, чтобы обнять его за плечи, но Джеймс резко отпрянул в сторону. - Джимми, он был прелестный малыш. Но его больше нет...
- Замолчи! - взревел Джеймс в бешенстве. - Не смей говорить об этом!
- Тебе все равно придется смириться.
Стакан с грохотом разбился о стену, и осколки стекла брызнули во все стороны.
- Замолчи! - Этот крик скорее походил на рыдание. Зажав руками уши, Джеймс застонал.
- Джим, - прошептал Мэтью, впервые отчаянно жалея о том, что всегда по натуре был язычником. - Джим, мне так жаль...
Сделав над собой чудовищное усилие, Джеймс как будто взял себя в руки.
- Да, - с трудом выдавил он.
- Но ты ведь не одинок, - продолжал Мэтью. - У вас с Элизабет еще будут дети.
- Он был первенцем, Мэтью. Поэтому не говори так. Никто не сможет мне его заменить.
- Я вовсе не это хотел сказать! Разве кто-нибудь заменит нам Джона? Но ведь мать с отцом не стали от этого меньше любить нас обоих. Джеймс растерянно пожал плечами.
- Почему бы тебе не пойти к Элизабет? - мягко спросил Мэтью. - Поговори с ней. Сейчас вы как никогда нужны друг другу.
- Я Элизабет не нужен. Ей не нужен никто.
- Знаешь, это просто глупо. Он ведь был и ее сыном, и сейчас она страдает не меньше тебя.
Глядя в пустоту, Джеймс покачал головой.
- Ни одной слезинки, - вздохнул он, - не проронила ни одной слезинки... за все то время, что я ее знаю.
- Ты не прав, Джимми. Видел бы ты ее в тот день, когда умер Джонни, сейчас не говорил бы так. Она рыдала навзрыд, у меня просто сердце разрывалось от ее плача.
- Она никогда не плачет, - продолжал, будто не слыша его, Джеймс. - У нее нет сердца. И души тоже нет. Откуда же взяться слезам?!
- Но, Джимми...
- Она не оплакивала отца, не оплакивала семью... никого. Даже бедного Джона Мэтью.
- Она пытается справиться с горем как умеет, - не сдавался Мэтт. - Одному Богу известно, сколько таких, как она, - тех, что держат все в себе. Но это не значит, что душа ее не плачет кровавыми слезами. Ты знаешь, как Элизабет любила сына. Бог свидетель, она была самой лучшей матерью, которую я знал! Да как ты можешь говорить такое?!
- Она не способна горевать. - Джеймс тяжело опустился в кресло. - Оставь меня, я хочу побыть один.
Мэтью видел слишком много людей, которые в горе теряли голову, чтобы сейчас умолять брата одуматься. Тяжело вздохнув, он незаметно снял со стены ружье и на цыпочках вышел из комнаты.
Ему потребовалось немало времени, чтобы отыскать Элизабет. Наконец он нашел ее - свернувшись клубком на полу, она рыдала, уткнувшись лицом в детское одеяльце. Рыдала так, будто сердце у нее разрывалось. Мэтью окаменел.
Низкие, почти звериные звуки, сотрясавшие ее худенькое тело, переворачивали ему душу.
- Элизабет, - печально прошептал он и, грузно опустившись на колени, прижал ее к себе. - Тихо, тихо, - бормотал он, баюкая ее и гладя огромной рукой спутанные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92