Казалось, еще немного, и она успокоится, но вот новая волна боли пробегала по ее скорчившемуся телу, и Элизабет вновь сотрясала агония страданий. Прошло не меньше часа, прежде чем она ослабела и затихла.
Заснув, Элизабет то и дело жалобно всхлипывала, как испуганный ребенок. Мэтт дождался-таки, пока она наконец открыла глаза.
- Позволь, я отведу тебя в дом, - предложил он. - Тебе лучше лечь в постель.
Элизабет покачала головой. Слова с трудом слетали с ее губ.
- Не... хочу, чтобы... Джеймс... видел меня... такой.
Из груди ее опять вырвался полувздох-полурыдание, и Мэтью перепугался не на шутку.
- Ну не плачь, Элизабет, милая. Прошу тебя!
- Нет, не... не буду. - Она провела рукой по лицу. - Со мной все в порядке.
- И ничего страшного, если Джимми увидит, что ты тоже несчастна. Он бы утешил тебя, если бы только знал. Давай я отведу тебя к нему.
Она яростно замотала головой: - Нет!
- Но почему? Он ведь твой муж. С ним тебе полегчает.
- Нет, - печально отозвалась Элизабет. - Не для этого он женился на мне. Мне не следует быть ему обузой.
У нее опять вырвался тот же странный звук, и Мэтью догадался, что Элизабет пытается сдержать слезы.
- Ладно, - вздохнул Мэтью. Что же ему с ними делать? Эти двое нужны друг другу, но разве им объяснишь?!
Еще месяц Мэтью беспомощно наблюдал, как Джеймс с Элизабет день за днем бродят по дому словно тени. Они почти не разговаривали друг с другом, а на все вопросы Мэтта отвечали односложно, хотя он из кожи лез, стараясь вывести их из оцепенения. Раз в неделю приезжал Натан. Как-то, заглянув в конюшню, Мэтт обнаружил, что Джеймс рыдает навзрыд, а Натан терпеливо и ласково гладит его по плечу.
Что ж, Джимми повезло - по крайней мере он не остался один на один со своим горем, как Элизабет. На первый взгляд она ничуть не изменилась - все так же с утра до вечера сновала по дому, неутомимо занимаясь делами. Но Мэтью прекрасно знал, что все совсем не так - у него в ушах все еще стояли ее жуткие рыдания. Впрочем, он подозревал, что и Джеймсу кое-что известно об отчаянии, разрывавшем сердце его жены.
Проснувшись как-то ночью спустя неделю после похорон Джона Мэтью, шериф прислушался.
Звук шагов заставил его тихонько приоткрыть дверь и наткнуться взглядом на брата - тот стоял у дверей детской, в которой горел свет. Через минуту Джеймс исчез в спальне, а Мэтью, в свою очередь, на цыпочках подкрался к детской и заглянул туда. Сидя возле опустевшей кроватки, Элизабет тихонько мурлыкала колыбельную. К груди она прижимала свернутое детское одеяльце. В другой раз, случайно подняв глаза, он заметил, как супруги смотрят друг на друга - просто смотрят, будто надеясь, что тот, другой, заговорит первым. Неловко кашлянув, Мэтью нарушил тишину, и тогда оба взглянули на него так, будто он был незнакомцем, случайно оказавшимся в их доме.
Вечером, перед самым отъездом, Мэтт с облегчением заметил, как Джеймс украдкой погладил руку Элизабет. Она на мгновение застыла, а потом, повернув голову, взглянула ему в глаза. Длилось это всего лишь миг, но на следующий день Мэтью покинул дом с надеждой в сердце.
Время лечит любые раны, подумал он. За свою жизнь Мэтью видел немало людских трагедий. И сейчас, когда Лос-Роблес наконец скрылся вдали, он ничуть не сомневался, что у Джеймса с Элизабет все наладится. И молился, чтобы так оно и было.
- Ранняя весна в этом году выдалась, - буркнул Зах Роулендс, в то время как люди Джеймса перегоняли стадо на другое пастбище с сочной травой.
- Угу.
- И денек будет неплохой. Теплый да ясный. Неплохо для апреля.
- Да.
- Ну, сдается мне, надо бы взглянуть самому, куда они их погонят.
Джеймс молча кивнул в знак согласия.
Однако стоило ему остаться одному, как он мгновенно устыдился того, что односложно отвечал Заху, а ведь тот так старался завести разговор! Джеймс тотчас вспомнил, как все последнее время его люди не спускали с него глаз, как заботились о нем, как бережно к нему относились. К сожалению, с тех пор как не стало Джона Мэтью, сердце Кэгана обратилось в камень, и хотя порой он сам страдал от этого, но изменить что-либо был не в силах.
Какое-то движение заставило его обернуться. Прикрыв рукой глаза от солнца, он вгляделся в даль. Элизабет!
Да, это была она - сидя в коляске, вихрем неслась к нему. Сердце Джеймса вдруг оборвалось, и, пришпорив лошадь, он галопом понесся ей навстречу.
- Что случилось? - крикнул он издалека что было мочи. Элизабет резко натянула поводья.
- Ничего. Просто я привезла тебе поесть. - Она спокойно выдержала его взгляд, и Джеймс невольно обратил внимание на ее сильные маленькие руки.
Они ни разу не обедали вместе с того самого дня, как уехал Мэтью, то есть с конца февраля. Джеймс ненавидел тяжелое молчание, воцарившееся за семейным столом, и не стремился оставаться с женой наедине. Напротив, теперь он никогда не возвращался в Лос-Роблес в полдень, как это бывало прежде, а обедал со своими работниками. Впрочем, ужинали супруги вместе. Ужинали молча, а потом расходились, и позже он видел жену только в постели. Но, лежа бок о бок, они были так же далеки друг от друга, как если бы спали в разных комнатах. Джеймс не мог даже припомнить, когда они в последний раз занимались любовью, - казалось, это происходило в какой-то другой жизни.
- Я уже пообедал. Ты ведь сама дала мне с собой обед. Или забыла?
- Я помню. - Элизабет потупила взгляд, и вдруг на ее лице появилось решительное выражение, какого он давно уже не видел. - Я приготовила еще, нам хватит на двоих. Я подумала... может быть, поедим вместе, как раньше. - При этих словах она с вызовом вздернула подбородок.
Джеймс тотчас заглянул в ее бездонные глаза, гадая, что же кроется в их непроницаемой глубине. Растерянно покачав головой, он спешился и привязал коня позади коляски. Потом вскочил в нее и забрал у Элизабет вожжи.
- Я с радостью, - тихо сказал он.
Спустя полчаса они устроились на одеяле под огромным старым дубом, и Джеймс молча проследил, как Элизабет разложила по тарелкам привезенный из дому обед.
- Вот окорок, - проговорила она, не поднимая глаз, - а это твой любимый салат. Свежие бисквиты и мед... и шоколадный кекс. А это свежее молоко.
- М-м-м... замечательно.
- Тогда ешь. Ты ведь проголодался.
Джеймс набросился на еду. Элизабет тоже приступила к трапезе. Оба украдкой поглядывали друг на друга, но каждый раз, едва их взгляды встречались, смущенно отводили глаза в сторону.
Поев, Элизабет вытерла руки и наконец решилась нарушить молчание:
- Как прошел день?
Джеймс удивленно взглянул на жену. Он уж успел забыть, когда такое случалось - все эти месяцы их разговоры сводились к учтивым пожеланиям доброго утра или доброй ночи или же к вопросам типа «Ты не выстирала мою зеленую рубашку?».
Поговорить друг с другом о делах было слишком трудно, почти невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Заснув, Элизабет то и дело жалобно всхлипывала, как испуганный ребенок. Мэтт дождался-таки, пока она наконец открыла глаза.
- Позволь, я отведу тебя в дом, - предложил он. - Тебе лучше лечь в постель.
Элизабет покачала головой. Слова с трудом слетали с ее губ.
- Не... хочу, чтобы... Джеймс... видел меня... такой.
Из груди ее опять вырвался полувздох-полурыдание, и Мэтью перепугался не на шутку.
- Ну не плачь, Элизабет, милая. Прошу тебя!
- Нет, не... не буду. - Она провела рукой по лицу. - Со мной все в порядке.
- И ничего страшного, если Джимми увидит, что ты тоже несчастна. Он бы утешил тебя, если бы только знал. Давай я отведу тебя к нему.
Она яростно замотала головой: - Нет!
- Но почему? Он ведь твой муж. С ним тебе полегчает.
- Нет, - печально отозвалась Элизабет. - Не для этого он женился на мне. Мне не следует быть ему обузой.
У нее опять вырвался тот же странный звук, и Мэтью догадался, что Элизабет пытается сдержать слезы.
- Ладно, - вздохнул Мэтью. Что же ему с ними делать? Эти двое нужны друг другу, но разве им объяснишь?!
Еще месяц Мэтью беспомощно наблюдал, как Джеймс с Элизабет день за днем бродят по дому словно тени. Они почти не разговаривали друг с другом, а на все вопросы Мэтта отвечали односложно, хотя он из кожи лез, стараясь вывести их из оцепенения. Раз в неделю приезжал Натан. Как-то, заглянув в конюшню, Мэтт обнаружил, что Джеймс рыдает навзрыд, а Натан терпеливо и ласково гладит его по плечу.
Что ж, Джимми повезло - по крайней мере он не остался один на один со своим горем, как Элизабет. На первый взгляд она ничуть не изменилась - все так же с утра до вечера сновала по дому, неутомимо занимаясь делами. Но Мэтью прекрасно знал, что все совсем не так - у него в ушах все еще стояли ее жуткие рыдания. Впрочем, он подозревал, что и Джеймсу кое-что известно об отчаянии, разрывавшем сердце его жены.
Проснувшись как-то ночью спустя неделю после похорон Джона Мэтью, шериф прислушался.
Звук шагов заставил его тихонько приоткрыть дверь и наткнуться взглядом на брата - тот стоял у дверей детской, в которой горел свет. Через минуту Джеймс исчез в спальне, а Мэтью, в свою очередь, на цыпочках подкрался к детской и заглянул туда. Сидя возле опустевшей кроватки, Элизабет тихонько мурлыкала колыбельную. К груди она прижимала свернутое детское одеяльце. В другой раз, случайно подняв глаза, он заметил, как супруги смотрят друг на друга - просто смотрят, будто надеясь, что тот, другой, заговорит первым. Неловко кашлянув, Мэтью нарушил тишину, и тогда оба взглянули на него так, будто он был незнакомцем, случайно оказавшимся в их доме.
Вечером, перед самым отъездом, Мэтт с облегчением заметил, как Джеймс украдкой погладил руку Элизабет. Она на мгновение застыла, а потом, повернув голову, взглянула ему в глаза. Длилось это всего лишь миг, но на следующий день Мэтью покинул дом с надеждой в сердце.
Время лечит любые раны, подумал он. За свою жизнь Мэтью видел немало людских трагедий. И сейчас, когда Лос-Роблес наконец скрылся вдали, он ничуть не сомневался, что у Джеймса с Элизабет все наладится. И молился, чтобы так оно и было.
- Ранняя весна в этом году выдалась, - буркнул Зах Роулендс, в то время как люди Джеймса перегоняли стадо на другое пастбище с сочной травой.
- Угу.
- И денек будет неплохой. Теплый да ясный. Неплохо для апреля.
- Да.
- Ну, сдается мне, надо бы взглянуть самому, куда они их погонят.
Джеймс молча кивнул в знак согласия.
Однако стоило ему остаться одному, как он мгновенно устыдился того, что односложно отвечал Заху, а ведь тот так старался завести разговор! Джеймс тотчас вспомнил, как все последнее время его люди не спускали с него глаз, как заботились о нем, как бережно к нему относились. К сожалению, с тех пор как не стало Джона Мэтью, сердце Кэгана обратилось в камень, и хотя порой он сам страдал от этого, но изменить что-либо был не в силах.
Какое-то движение заставило его обернуться. Прикрыв рукой глаза от солнца, он вгляделся в даль. Элизабет!
Да, это была она - сидя в коляске, вихрем неслась к нему. Сердце Джеймса вдруг оборвалось, и, пришпорив лошадь, он галопом понесся ей навстречу.
- Что случилось? - крикнул он издалека что было мочи. Элизабет резко натянула поводья.
- Ничего. Просто я привезла тебе поесть. - Она спокойно выдержала его взгляд, и Джеймс невольно обратил внимание на ее сильные маленькие руки.
Они ни разу не обедали вместе с того самого дня, как уехал Мэтью, то есть с конца февраля. Джеймс ненавидел тяжелое молчание, воцарившееся за семейным столом, и не стремился оставаться с женой наедине. Напротив, теперь он никогда не возвращался в Лос-Роблес в полдень, как это бывало прежде, а обедал со своими работниками. Впрочем, ужинали супруги вместе. Ужинали молча, а потом расходились, и позже он видел жену только в постели. Но, лежа бок о бок, они были так же далеки друг от друга, как если бы спали в разных комнатах. Джеймс не мог даже припомнить, когда они в последний раз занимались любовью, - казалось, это происходило в какой-то другой жизни.
- Я уже пообедал. Ты ведь сама дала мне с собой обед. Или забыла?
- Я помню. - Элизабет потупила взгляд, и вдруг на ее лице появилось решительное выражение, какого он давно уже не видел. - Я приготовила еще, нам хватит на двоих. Я подумала... может быть, поедим вместе, как раньше. - При этих словах она с вызовом вздернула подбородок.
Джеймс тотчас заглянул в ее бездонные глаза, гадая, что же кроется в их непроницаемой глубине. Растерянно покачав головой, он спешился и привязал коня позади коляски. Потом вскочил в нее и забрал у Элизабет вожжи.
- Я с радостью, - тихо сказал он.
Спустя полчаса они устроились на одеяле под огромным старым дубом, и Джеймс молча проследил, как Элизабет разложила по тарелкам привезенный из дому обед.
- Вот окорок, - проговорила она, не поднимая глаз, - а это твой любимый салат. Свежие бисквиты и мед... и шоколадный кекс. А это свежее молоко.
- М-м-м... замечательно.
- Тогда ешь. Ты ведь проголодался.
Джеймс набросился на еду. Элизабет тоже приступила к трапезе. Оба украдкой поглядывали друг на друга, но каждый раз, едва их взгляды встречались, смущенно отводили глаза в сторону.
Поев, Элизабет вытерла руки и наконец решилась нарушить молчание:
- Как прошел день?
Джеймс удивленно взглянул на жену. Он уж успел забыть, когда такое случалось - все эти месяцы их разговоры сводились к учтивым пожеланиям доброго утра или доброй ночи или же к вопросам типа «Ты не выстирала мою зеленую рубашку?».
Поговорить друг с другом о делах было слишком трудно, почти невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92