А я пока проведу время с его женой.
– Без вас, милорд, здесь было спокойно, – насмешливо ответила на его слова Бринна. – Но вы уехали, даже не простившись! Впрочем, так и быть, я прощаю вам вашу грубость и невоспитанность.
– Прощение – счастливая добродетель, милая, – надулся Вильгельм. – Я должен был позаботиться о неотложных делах.
– Вы уехали сражаться за меня, – заявила Бринна. – Отец мне сказал.
– Я оторву ему голову.
– Нет! – Она хлопнула его по мускулистой руке, но герцог притянул ее к себе.
– Я сохраню ему жизнь только ради тебя.
– Спасибо.
– Ах, весна, – мечтательно вздохнул герцог и повел ее к столу, куда его, словно давно потерянного любовника, призывали ароматы утренней трапезы.
Брэнд одевался не спеша. Какие бы сведения Вильгельм ни привез из Кентербери, они могут подождать. Герцог ездил к Фредерику де Марсону, чтобы узнать правду насчет жениха Колетт, однако Брэнда совершенно не интересовало, существует ли этот жених или она просто солгала о нем, как подозревал Вильгельм. Его даже не интересовало, увидит ли он ее снова.
Брэнд улыбнулся. Бринна обвиняла его в том, что он еще любит Колетт, но сам-то он знал, что все кончено. Это даже хорошо, что бывшая возлюбленная приехала в Эверлох: увидев ее наяву, он понял, что все его чувства к ней умерли.
Брэнд вышел в коридор с радостью узника, наконец выпущенного на свободу, и направился к лестнице. Прямо на запах свежевыпеченного хлеба, на встречу с женщиной, которая вернула его к жизни.
– Милорд?
Брэнд остановился, поглядел через плечо и увидел Колетт, выходившую из своей комнаты. Пока она с ангельской улыбкой шла к нему, он скользнул взглядом по ее фигуре, задержавшись на молочно-белой груди, едва прикрытой бирюзовым шелком.
– Когда-то, не так давно, один мой вид в этом платье сводил тебя с ума. Вижу, он и сейчас производит такое же действие, – Колетт обошла вокруг него, словно кошка. – Я всегда знала, что ты простишь меня, Брэнд. Память о том, что я чувствовала в твоих объятиях, вернет тебя ко мне. – Сделав полный круг, она встала перед ним. – Я понимаю, сколько боли причинила тебе.
Брэнд покачал головой:
– Ты ничего, Колетт, не понимаешь. Я был дураком, позволив тебе остаться здесь.
Вызывающая улыбка тронула ее губы, она шагнула к нему, и он почувствовал жар ее дыхания. Колетт гипнотизировала его своими мягкими движениями, мерцанием глаз, тем, как ее пальцы играли шнурками его туники. Она таким способом околдовывала мужчин, подавляла их волю, лишала самообладания, подчиняла себе. Но в ее глазах было то, на что Брэнд раньше не обращал внимания, хотя не сомневался, что это было в них всегда. Колетт де Марсон эгоистична, она жаждет лишь собственной выгоды. Интересовал ли он ее когда-нибудь на самом деле? Или она просто говорила ему то, что он хотел слышать, чтобы избавиться от жесткой опеки отца? Значит, он и правда был слеп, раз не видел этого раньше. Тогда он готов был отдать ей все, что она хотела. И сделал это. Отдал ей свою жизнь.
А теперь хотел ее вернуть.
– Вы разрешили мне остаться, милорд, потому что вы еще любите меня. – Она провела пальцами по его груди и положила руки на плечи. – Вы хотите пробовать сладость моих губ. Ваше сердце жаждет меня так же, как и ваше тело. – Колетт вдруг надула губы. – Я очень рассердилась на вас за то, что вы меня отослали, любовь моя. Но теперь вы поняли, что это была ваша ошибка?
– Нет.
– Лжец, – прошептала она ему в ухо. – Зачем еще ты взял дочь Дюмона в свою постель? Разве не ради того, чтоб удовлетворить свою безумную страсть ко мне?
Брэнд чуть заметно улыбнулся, когда ее губы, словно розовые лепестки, двинулись по его щеке. Но это была улыбка не удовольствия, а осознания еще одной истины, которую он по глупости отказывался видеть.
– Твои представления неверны, Колетт, – сказал он, коснувшись пальцами нежной кожи над ее грудью. – Прекрасная Колетт. Ты покоряешь мужчин своей фальшивой ангельской невинностью. Твои волосы как тончайшие крылья за спиной. Твои плечи как алебастр и манят каждого мужчину прикоснуться к ним. – Рот Брэнда угрожающе скривился, пока он вел рукой по ее горлу. На миг Колетт испугалась, что он может без труда придушить ее, она даже не успеет вскрикнуть. – Твои губы созданы для поцелуев, такие жаждущие и нежные, даже когда изливают ложь.
– Брэнд…
– Но пробудить во мне безумную страсть? Ты хороша, спору нет. И все же ты ни разу не заставила меня почувствовать безумную страсть. Готовь своих людей, Колетт, ты отправляешься домой.
Брэнд слегка поклонился ей и, оставив Колетт наедине с ее унижением, пошел в большой зал.
Еще с лестницы он услышал громкий, радостный смех Вильгельма и не мог сдержать улыбку. Знакомый смех, полный жизни, по которой он тосковал, к которой так хотел вернуться. Любовь к Колетт принесла ему смерть. А теперь жизнь взывала к нему, как луна взывает к морю, она манила его вспомнить солнечное тепло, насладиться ветром, бьющим в лицо, когда жеребец мчится по полям, раскрашенным изумрудным цветом… как глаза Бринны. Он улыбнулся, подумав о жене. Сердце жаждало вернуться к жизни. И он знал, с чего начать.
Как только Брэнд вошел в зал, глаза тут же отыскали ее, она сидела за столом между Вильгельмом и Данте. Брэнд стоял и просто смотрел на Бринну, ее улыбка, искренняя, настоящая, казалась ему более великолепной, чем захватывающая дух красота побережья Нормандии.
– А вот и наш воин наконец-то пробудился ото сна, – весело приветствовал его Вильгельм, не подозревая, насколько правдивы его слова.
– Вы долго спали, милорд, – сказала Бринна, когда он подошел к ней.
– Мне снился огонь. И поля, такие зеленые, что я хотел бы остаться в них навсегда, – ответил Брэнд, не сводя с нее глаз.
– Мы благодарны могущественному лорду Эверлоха, что он почтил нас своим присутствием, – прервал его Вильгельм, прежде чем Бринна успела покраснеть.
Улыбаясь до ушей, герцог заключил друга в столь мощные объятия, что Брэнд едва не задохнулся.
– Полегче. Ты сам не знаешь, насколько силен.
– Я знаю. Но пока ты жив, она никогда меня не полюбит.
– Она не полюбит тебя в любом случае. Ты слишком волосат. – Брэнд подмигнул жене, обошел герцога и, взяв ее за руку, поцеловал ладонь. – Я скучал по тебе.
Данте моментально освободил для него место, заметив то безмятежное счастье в глазах брата, которое уже не надеялся увидеть.
– Значит, ты не возвращаешься со мной в Грейклифф? – лукаво спросил Данте.
– Non, мои дети будут жить в Эверлохе.
– Дети? – повторила Бринна, густо покраснев, когда муж с улыбкой взглянул на нее.
– Много детей, – хрипло сказал он. – Сколько будем в состоянии произвести.
– Норманнов! – сердито проворчал Вильгельм.
– Да! – крикнула Алисия, стоявшая рядом с Данте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Без вас, милорд, здесь было спокойно, – насмешливо ответила на его слова Бринна. – Но вы уехали, даже не простившись! Впрочем, так и быть, я прощаю вам вашу грубость и невоспитанность.
– Прощение – счастливая добродетель, милая, – надулся Вильгельм. – Я должен был позаботиться о неотложных делах.
– Вы уехали сражаться за меня, – заявила Бринна. – Отец мне сказал.
– Я оторву ему голову.
– Нет! – Она хлопнула его по мускулистой руке, но герцог притянул ее к себе.
– Я сохраню ему жизнь только ради тебя.
– Спасибо.
– Ах, весна, – мечтательно вздохнул герцог и повел ее к столу, куда его, словно давно потерянного любовника, призывали ароматы утренней трапезы.
Брэнд одевался не спеша. Какие бы сведения Вильгельм ни привез из Кентербери, они могут подождать. Герцог ездил к Фредерику де Марсону, чтобы узнать правду насчет жениха Колетт, однако Брэнда совершенно не интересовало, существует ли этот жених или она просто солгала о нем, как подозревал Вильгельм. Его даже не интересовало, увидит ли он ее снова.
Брэнд улыбнулся. Бринна обвиняла его в том, что он еще любит Колетт, но сам-то он знал, что все кончено. Это даже хорошо, что бывшая возлюбленная приехала в Эверлох: увидев ее наяву, он понял, что все его чувства к ней умерли.
Брэнд вышел в коридор с радостью узника, наконец выпущенного на свободу, и направился к лестнице. Прямо на запах свежевыпеченного хлеба, на встречу с женщиной, которая вернула его к жизни.
– Милорд?
Брэнд остановился, поглядел через плечо и увидел Колетт, выходившую из своей комнаты. Пока она с ангельской улыбкой шла к нему, он скользнул взглядом по ее фигуре, задержавшись на молочно-белой груди, едва прикрытой бирюзовым шелком.
– Когда-то, не так давно, один мой вид в этом платье сводил тебя с ума. Вижу, он и сейчас производит такое же действие, – Колетт обошла вокруг него, словно кошка. – Я всегда знала, что ты простишь меня, Брэнд. Память о том, что я чувствовала в твоих объятиях, вернет тебя ко мне. – Сделав полный круг, она встала перед ним. – Я понимаю, сколько боли причинила тебе.
Брэнд покачал головой:
– Ты ничего, Колетт, не понимаешь. Я был дураком, позволив тебе остаться здесь.
Вызывающая улыбка тронула ее губы, она шагнула к нему, и он почувствовал жар ее дыхания. Колетт гипнотизировала его своими мягкими движениями, мерцанием глаз, тем, как ее пальцы играли шнурками его туники. Она таким способом околдовывала мужчин, подавляла их волю, лишала самообладания, подчиняла себе. Но в ее глазах было то, на что Брэнд раньше не обращал внимания, хотя не сомневался, что это было в них всегда. Колетт де Марсон эгоистична, она жаждет лишь собственной выгоды. Интересовал ли он ее когда-нибудь на самом деле? Или она просто говорила ему то, что он хотел слышать, чтобы избавиться от жесткой опеки отца? Значит, он и правда был слеп, раз не видел этого раньше. Тогда он готов был отдать ей все, что она хотела. И сделал это. Отдал ей свою жизнь.
А теперь хотел ее вернуть.
– Вы разрешили мне остаться, милорд, потому что вы еще любите меня. – Она провела пальцами по его груди и положила руки на плечи. – Вы хотите пробовать сладость моих губ. Ваше сердце жаждет меня так же, как и ваше тело. – Колетт вдруг надула губы. – Я очень рассердилась на вас за то, что вы меня отослали, любовь моя. Но теперь вы поняли, что это была ваша ошибка?
– Нет.
– Лжец, – прошептала она ему в ухо. – Зачем еще ты взял дочь Дюмона в свою постель? Разве не ради того, чтоб удовлетворить свою безумную страсть ко мне?
Брэнд чуть заметно улыбнулся, когда ее губы, словно розовые лепестки, двинулись по его щеке. Но это была улыбка не удовольствия, а осознания еще одной истины, которую он по глупости отказывался видеть.
– Твои представления неверны, Колетт, – сказал он, коснувшись пальцами нежной кожи над ее грудью. – Прекрасная Колетт. Ты покоряешь мужчин своей фальшивой ангельской невинностью. Твои волосы как тончайшие крылья за спиной. Твои плечи как алебастр и манят каждого мужчину прикоснуться к ним. – Рот Брэнда угрожающе скривился, пока он вел рукой по ее горлу. На миг Колетт испугалась, что он может без труда придушить ее, она даже не успеет вскрикнуть. – Твои губы созданы для поцелуев, такие жаждущие и нежные, даже когда изливают ложь.
– Брэнд…
– Но пробудить во мне безумную страсть? Ты хороша, спору нет. И все же ты ни разу не заставила меня почувствовать безумную страсть. Готовь своих людей, Колетт, ты отправляешься домой.
Брэнд слегка поклонился ей и, оставив Колетт наедине с ее унижением, пошел в большой зал.
Еще с лестницы он услышал громкий, радостный смех Вильгельма и не мог сдержать улыбку. Знакомый смех, полный жизни, по которой он тосковал, к которой так хотел вернуться. Любовь к Колетт принесла ему смерть. А теперь жизнь взывала к нему, как луна взывает к морю, она манила его вспомнить солнечное тепло, насладиться ветром, бьющим в лицо, когда жеребец мчится по полям, раскрашенным изумрудным цветом… как глаза Бринны. Он улыбнулся, подумав о жене. Сердце жаждало вернуться к жизни. И он знал, с чего начать.
Как только Брэнд вошел в зал, глаза тут же отыскали ее, она сидела за столом между Вильгельмом и Данте. Брэнд стоял и просто смотрел на Бринну, ее улыбка, искренняя, настоящая, казалась ему более великолепной, чем захватывающая дух красота побережья Нормандии.
– А вот и наш воин наконец-то пробудился ото сна, – весело приветствовал его Вильгельм, не подозревая, насколько правдивы его слова.
– Вы долго спали, милорд, – сказала Бринна, когда он подошел к ней.
– Мне снился огонь. И поля, такие зеленые, что я хотел бы остаться в них навсегда, – ответил Брэнд, не сводя с нее глаз.
– Мы благодарны могущественному лорду Эверлоха, что он почтил нас своим присутствием, – прервал его Вильгельм, прежде чем Бринна успела покраснеть.
Улыбаясь до ушей, герцог заключил друга в столь мощные объятия, что Брэнд едва не задохнулся.
– Полегче. Ты сам не знаешь, насколько силен.
– Я знаю. Но пока ты жив, она никогда меня не полюбит.
– Она не полюбит тебя в любом случае. Ты слишком волосат. – Брэнд подмигнул жене, обошел герцога и, взяв ее за руку, поцеловал ладонь. – Я скучал по тебе.
Данте моментально освободил для него место, заметив то безмятежное счастье в глазах брата, которое уже не надеялся увидеть.
– Значит, ты не возвращаешься со мной в Грейклифф? – лукаво спросил Данте.
– Non, мои дети будут жить в Эверлохе.
– Дети? – повторила Бринна, густо покраснев, когда муж с улыбкой взглянул на нее.
– Много детей, – хрипло сказал он. – Сколько будем в состоянии произвести.
– Норманнов! – сердито проворчал Вильгельм.
– Да! – крикнула Алисия, стоявшая рядом с Данте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54