Вы располагаете такими мастерами сыска, как Паскье и Дюбуа, Демаре, Вейра и многие другие. Используйте их знания, их опыт, их нюх. Но при этом запомните одно…
Наполеон встал, давая понять, что аудиенция окончена.
— Запомните, что мы живем в очень сложное время и со всех сторон окружены врагами. И главными врагами являются не те, кто болтает чепуху в масонских ложах, но те, кто прикидывается лояльным, а на деле плетет интриги и всеми способами будоражит народ. Запомните, Савари: действовать нужно спокойно, аккуратно и бесшумно. Действуйте, Савари. Выявляйте заговоры, уничтожайте заговорщиков. Но умейте делать это без излишней огласки. Лишние разговоры мне сейчас не нужны. И не ищите заговоров там, где их нет. Мне не нужна буря в стакане воды — меня беспокоят проблемы куда более серьезные, чем ваши «масоны»…
…С этого приема Савари ушел в весьма взбудораженном состоянии. Но потом — довольно быстро — успокоился. Ему показалось, что он уловил главную мысль императора: «Не ищите заговоров там, где их нет». Ну что ж, он достаточно понятлив. Отныне он будет действовать именно так, как приказано.
24
В январе 1812 года Каппель переслал Савари рапорт барона Мелюна, специального комиссара полиции в Женеве.
Это послание значительно отличалось от предыдущих. Оно дышало неподдельной тревогой.
Комиссар сообщал, что получен донос от бывшего члена ложи «Искренних друзей», некоего Дюсиметьера, чиновника гражданского трибунала. Доносчик утверждал, что намечен государственный переворот, центром которого является Париж. Заговорщики владеют капиталом в двадцать тысяч франков. Участвуют в деле как штатские, так и военные, все филадельфы, зараженные якобинством, их признанный вождь — Филипп Буонарроти. Предполагается убить Наполеона и установить диктатуру генерала Моро. Ожидается, что переворот поддержат Ожеро и Массена. Посредником между Женевой и Парижем является генерал Лекурб…
«Какая чепуха, — думал Савари, бросая послание в ящик письменного стола, — это же надо придумать такое… Диктатура Моро, а Моро нет и в помине; сочувствие Ожеро и Массена, а эти двое, когда-то действительно фрондировавшие, давно стали маршалами и надежнейшими помощниками императора… Одним словом, бред. Не в меру разгорячившаяся фантазия не в меру услужливых простаков. Помощники дражайшего Каппеля такие же паникеры, как и он сам».
— Что отвечать, ваша светлость? — спросил секретарь, следивший за действиями начальника.
— Ответа не будет, — проворчал Савари.
Но там, в Женеве, никак не могли облагоразумиться. Через месяц пришло письмо Каппеля, в котором он удивлялся, что Париж молчит на такой громкий сигнал тревоги. «Это очень серьезно, — утверждал префект, — гораздо более серьезно, чем вы можете предполагать. Буонарроти имеет здесь тьму приверженцев, все якобинцы и почти все иностранцы. Наиболее безумный из них — сам Буонарроти. Они вступят в борьбу по первому его знаку».
«Дурак, — подумал Савари, — явный дурак. Утверждает „очень серьезно“, а прошло больше двух месяцев, и ничего не случилось. Да и что могло случиться? Какое влияние может иметь захолустная Женева на великую столицу? Сам же утверждает, что Буонарроти безумный — что же с сумасшедшего возьмешь? И кто его будет слушать? Какие-то иностранцы? Что за иностранцы? Чепуха, полнейшая чепуха».
— Что отвечать, ваша светлость? — как обычно, спросил секретарь.
— Ответа не будет, — буркнул Савари.
Ровно через две недели, 15 марта, на стол министра легло новое послание из Женевы. Каппель буквально вопил. Все вожди ложи — филадельфы, это уже твердо установлено. Буонарроти их казначей. Они отнюдь не оставили мысль о перевороте. Идут разговоры о том, что вся провинция готова их поддержать. Вожаки филадельфов необыкновенно энергичны. Это неразлучная троица: Буонарроти, Террей, Вийяр. Префект убедительно просил о санкции на арест всех троих.
На этот раз министр был обеспокоен. Нет, не бреднями о мифическом «заговоре»: здесь переубедить министра было невозможно, и чем больше старался Каппель, тем больше усиливалось противостояние Савари. Нет, он был обеспокоен желанием властей департамента Леман начать аресты. Действительно, начнется с троих, а там… Для чего все это? Чтобы нервировать великого императора? Чтобы создавать ненужную шумиху? «Бурю в стакане воды», — как иронически заметил Наполеон…
Он написал обо всем этом префекту Женевы в довольно резких тонах. И весьма категорически предупредил: воздержаться от необдуманных действий.
И что же?
Двадцать три дня спустя новый вопль префекта: Марат, этот «неистовый якобинец и ближайший друг Буонарроти», срочно отбыл в Париж! Спрашивается, с какой целью, если не в связи с антиправительственным заговором?
Савари решил проверить эти сведения. Сыск заработал. Через несколько дней удалось установить, Что Марат действительно прибыл в столицу. Но, как ни старались ходившие за ним по пятам агенты, ничего подозрительного в его поведении обнаружить не удалось.
Тем временем Каппель продолжал свою кампанию. В середине апреля он сообщил, что на свой страх и риск прикрыл ложу «Искренних друзей», прикрыл тихо, «без придания гласности и без ареста ее членов». И тут же, словно в насмешку, опять просил о санкции на арест троих.
Канцелярия Савари ответила кратким отказом.
Каппель не побоялся повторить свою просьбу.
Савари снова отказал.
Тогда Мелюн и Каппель прислали совместно написанное заявление: уж коли правительство никак не соглашается на арест, то, по крайней мере, пусть будет разрешено убрать троих главных смутьянов, вожаков филадельфов, куда-нибудь подальше из Женевы — это хоть как-то разрядит обстановку!
Тут терпение Савари истощилось. Он решил поставить точку. И собственной рукой написал префекту департамента Леман обстоятельное письмо, где от своего имени изложил то, что несколько месяцев назад ему сообщил Паскье. Он объяснил Каппелю, что тот заблуждается: так называемые «филадельфы» — дело далекого прошлого, действующие лица совсем иной исторической эпохи. Теперь же они превратились в миф. «Надо учесть, — писал Савари, — что деятельность филадельфов имела место в период, предшествующий правлению Его Величества. Общество филадельфов существовало во времена Директории. Тогда оно было многолюдным и опасным, но деятельность его полностью прекратилась вскоре после 18 брюмера». Исходя из этого, Савари окончательно отказывал Каппелю и Мелюну в их просьбе и советовал им «избавляться от фантазий». Кроме того, он предлагал на том кончить переписку и больше не беспокоить его этим надуманным делом.
Женевским властям не оставалось ничего другого, как принять к сведению наказ министра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Наполеон встал, давая понять, что аудиенция окончена.
— Запомните, что мы живем в очень сложное время и со всех сторон окружены врагами. И главными врагами являются не те, кто болтает чепуху в масонских ложах, но те, кто прикидывается лояльным, а на деле плетет интриги и всеми способами будоражит народ. Запомните, Савари: действовать нужно спокойно, аккуратно и бесшумно. Действуйте, Савари. Выявляйте заговоры, уничтожайте заговорщиков. Но умейте делать это без излишней огласки. Лишние разговоры мне сейчас не нужны. И не ищите заговоров там, где их нет. Мне не нужна буря в стакане воды — меня беспокоят проблемы куда более серьезные, чем ваши «масоны»…
…С этого приема Савари ушел в весьма взбудораженном состоянии. Но потом — довольно быстро — успокоился. Ему показалось, что он уловил главную мысль императора: «Не ищите заговоров там, где их нет». Ну что ж, он достаточно понятлив. Отныне он будет действовать именно так, как приказано.
24
В январе 1812 года Каппель переслал Савари рапорт барона Мелюна, специального комиссара полиции в Женеве.
Это послание значительно отличалось от предыдущих. Оно дышало неподдельной тревогой.
Комиссар сообщал, что получен донос от бывшего члена ложи «Искренних друзей», некоего Дюсиметьера, чиновника гражданского трибунала. Доносчик утверждал, что намечен государственный переворот, центром которого является Париж. Заговорщики владеют капиталом в двадцать тысяч франков. Участвуют в деле как штатские, так и военные, все филадельфы, зараженные якобинством, их признанный вождь — Филипп Буонарроти. Предполагается убить Наполеона и установить диктатуру генерала Моро. Ожидается, что переворот поддержат Ожеро и Массена. Посредником между Женевой и Парижем является генерал Лекурб…
«Какая чепуха, — думал Савари, бросая послание в ящик письменного стола, — это же надо придумать такое… Диктатура Моро, а Моро нет и в помине; сочувствие Ожеро и Массена, а эти двое, когда-то действительно фрондировавшие, давно стали маршалами и надежнейшими помощниками императора… Одним словом, бред. Не в меру разгорячившаяся фантазия не в меру услужливых простаков. Помощники дражайшего Каппеля такие же паникеры, как и он сам».
— Что отвечать, ваша светлость? — спросил секретарь, следивший за действиями начальника.
— Ответа не будет, — проворчал Савари.
Но там, в Женеве, никак не могли облагоразумиться. Через месяц пришло письмо Каппеля, в котором он удивлялся, что Париж молчит на такой громкий сигнал тревоги. «Это очень серьезно, — утверждал префект, — гораздо более серьезно, чем вы можете предполагать. Буонарроти имеет здесь тьму приверженцев, все якобинцы и почти все иностранцы. Наиболее безумный из них — сам Буонарроти. Они вступят в борьбу по первому его знаку».
«Дурак, — подумал Савари, — явный дурак. Утверждает „очень серьезно“, а прошло больше двух месяцев, и ничего не случилось. Да и что могло случиться? Какое влияние может иметь захолустная Женева на великую столицу? Сам же утверждает, что Буонарроти безумный — что же с сумасшедшего возьмешь? И кто его будет слушать? Какие-то иностранцы? Что за иностранцы? Чепуха, полнейшая чепуха».
— Что отвечать, ваша светлость? — как обычно, спросил секретарь.
— Ответа не будет, — буркнул Савари.
Ровно через две недели, 15 марта, на стол министра легло новое послание из Женевы. Каппель буквально вопил. Все вожди ложи — филадельфы, это уже твердо установлено. Буонарроти их казначей. Они отнюдь не оставили мысль о перевороте. Идут разговоры о том, что вся провинция готова их поддержать. Вожаки филадельфов необыкновенно энергичны. Это неразлучная троица: Буонарроти, Террей, Вийяр. Префект убедительно просил о санкции на арест всех троих.
На этот раз министр был обеспокоен. Нет, не бреднями о мифическом «заговоре»: здесь переубедить министра было невозможно, и чем больше старался Каппель, тем больше усиливалось противостояние Савари. Нет, он был обеспокоен желанием властей департамента Леман начать аресты. Действительно, начнется с троих, а там… Для чего все это? Чтобы нервировать великого императора? Чтобы создавать ненужную шумиху? «Бурю в стакане воды», — как иронически заметил Наполеон…
Он написал обо всем этом префекту Женевы в довольно резких тонах. И весьма категорически предупредил: воздержаться от необдуманных действий.
И что же?
Двадцать три дня спустя новый вопль префекта: Марат, этот «неистовый якобинец и ближайший друг Буонарроти», срочно отбыл в Париж! Спрашивается, с какой целью, если не в связи с антиправительственным заговором?
Савари решил проверить эти сведения. Сыск заработал. Через несколько дней удалось установить, Что Марат действительно прибыл в столицу. Но, как ни старались ходившие за ним по пятам агенты, ничего подозрительного в его поведении обнаружить не удалось.
Тем временем Каппель продолжал свою кампанию. В середине апреля он сообщил, что на свой страх и риск прикрыл ложу «Искренних друзей», прикрыл тихо, «без придания гласности и без ареста ее членов». И тут же, словно в насмешку, опять просил о санкции на арест троих.
Канцелярия Савари ответила кратким отказом.
Каппель не побоялся повторить свою просьбу.
Савари снова отказал.
Тогда Мелюн и Каппель прислали совместно написанное заявление: уж коли правительство никак не соглашается на арест, то, по крайней мере, пусть будет разрешено убрать троих главных смутьянов, вожаков филадельфов, куда-нибудь подальше из Женевы — это хоть как-то разрядит обстановку!
Тут терпение Савари истощилось. Он решил поставить точку. И собственной рукой написал префекту департамента Леман обстоятельное письмо, где от своего имени изложил то, что несколько месяцев назад ему сообщил Паскье. Он объяснил Каппелю, что тот заблуждается: так называемые «филадельфы» — дело далекого прошлого, действующие лица совсем иной исторической эпохи. Теперь же они превратились в миф. «Надо учесть, — писал Савари, — что деятельность филадельфов имела место в период, предшествующий правлению Его Величества. Общество филадельфов существовало во времена Директории. Тогда оно было многолюдным и опасным, но деятельность его полностью прекратилась вскоре после 18 брюмера». Исходя из этого, Савари окончательно отказывал Каппелю и Мелюну в их просьбе и советовал им «избавляться от фантазий». Кроме того, он предлагал на том кончить переписку и больше не беспокоить его этим надуманным делом.
Женевским властям не оставалось ничего другого, как принять к сведению наказ министра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100