ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Живым я им, конечно, не дамся. Никогда! Только бы, если подобьют, не потерять сознание. Буду биться до конца, чтобы умереть в бою.
Я слушал и в душе был с ним согласен. Мне таких слов не говорили, но я думал с ним одинаково.
В темном августовском небе мерцали крупные звезды. С полей дул свежий ветер и пахло созревающими хлебами. И на миг почудилось, что в мире живут тишина и спокойствие, что война осталась где-то далеко-далеко, и впереди у каждого из нас — самое малое — целое столетие. Но это только казалось так.
Разгромив врага под Курском, советское командование решило двинуть в наступление и фронты, расположенные южнее. Первым здесь выступил Юго-Западный фронт. Через несколько дней заговорили пушки и на Южном фронте, который поддерживала наша 8-я воздушная армия.
«Миус-фронт» клокотал. Наземные войска в трудных, ожесточенных боях упорно взламывали укрепления врага, а мы, штурмовики, помогали им с воздуха. Обозленный поражением под Курском, противник цеплялся за каждую траншею, за каждый окоп и оказывал сильное сопротивление. Бои гремели днем и ночью.
Весь первый день мы работали в интересах пехоты: штурмовали передний край врага, подавляли артиллерийские и минометные батареи, узлы сопротивления, срывали переброску резервов.
На второй день наступления наши войска натолкнулись на мощный узел сопротивления противника. На подавление его были брошены наши штурмовики.
Эскадрилья капитана Безуглова вылетела первой. Подойдя к району цели, с правого пеленга перестроилась в круг и начала штурмовку опорного пункта врага. Все шло хорошо, но вдруг в самолет командира эскадрильи угодил крупнокалиберный зенитный снаряд. Мотор замолчал. Самолет вышел из круга и пошел на снижение.
Ведомый Безуглова лейтенант Василий Копылов сопровождал командира до самой земли. Когда машина капитана приземлилась, он сделал над ней круг и тоже пошел на посадку. Посадил самолет удачно и стал подруливать к подбитой машине командира. Безуглов и его стрелок поняли рискованный маневр Копылова, вылезли из самолета и побежали ему навстречу. Вскоре штурмовик лейтенанта с двумя экипажами на борту развернулся для взлета и стал набирать скорость.
Однако подняться ему не удалось — не хватило нескольких секунд. Стоявшее неподалеку фашистское противотанковое орудие выстрелило почти в упор — и машина остановилась. Снаряд разворотил кабину и ранил Копылова. Но и в этой обстановке Безуглов не растерялся. Видя, что к самолету сбегаются гитлеровцы, он приказал раненому лейтенанту отползти на кукурузное поле, которое подходило близко к самолету, а сам со стрелками-пулеметчиками решил дать врагу бой.
Завязалась перестрелка. Весь свой огонь фашисты сосредоточили по кабине стрелка. Летчика они, видимо, решили взять живым.
Когда пулеметчики были убиты, кончились боеприпасы и пулемет замолчал, капитан Безуглов вышел на крыло самолета и стал ждать, когда гитлеровцы окружат его. А они бежали со всех сторон. Махали руками, что-то орали, показывали на него и смеялись. Их было много, а он стоял перед ними один. Один с пистолетом в побелевшей от напряжения руке…
Из соседней деревни за этим поединком наблюдали женщины. С пригорка им хорошо был виден и подбитый самолет, и стоящий на плоскости летчик. Они кричали;
— Тикай в кукурузу! Тикай, родненький!.. Мабудь, убежишь!
Но капитан продолжал стоять.
Когда фашисты подошли почти вплотную к самолету, Безуглов поднял пистолет. Шесть гитлеровцев нашли свою гибель рядом с безмолвным советским штурмовиком, который до конца защищал отважный капитан.
Последняя пуля пробила его горячее сердце.
Слово, данное любимой жене, он сдержал.
Это был подвиг!
Глава седьмая
Крылья дружбы
Для авиаторов наступили тяжелые дни. Хотя мы и обладали крыльями, угнаться за пехотой было нелегко: не успевали готовить новые аэродромы, и дальность полетов с каждым днем возрастала. В результате резко сократилось число вылетов. Мы еле-еле успевали сделать один полет в день. Бывали и такие случаи — вылетишь на задание с одного аэродрома, а садишься на другой, ближе к фронту. А через пару дней и этот аэродром оказывался слишком далеко в тылу, и мы перекочевывали на новое место.
Трудное это было время, зато в каждый вылет мы вкладывали всю свою злость и не уходили от цели до тех пор, пока не убеждались, что от нее ничего не осталось.
А однажды произошло чрезвычайное происшествие. Я не подчинился команде и получил страшный разнос перед строем полка.
Впрочем, об этом стоит рассказать подробнее.
…Вылет на штурмовку опорного пункта противника начался неудачно. Бывают такие вылеты — то одно не ладится, то другое, и ничего сделать нельзя.
Уже на старте обнаружилась неисправность машины командира эскадрильи капитана Буданова. В воздух поднялись без него. Группу повел заместитель комэска старший лейтенант Соловьев.
Подлетаем к аэродрому, на котором базируются истребители. Должна взлететь четверка «яков», она будет сопровождать нас в полете.
Но что это? Делаем над аэродромом круг, а истребители не поднимаются! Делаем второй, третий, четвертый — никого! В чем дело?..
Покружив над аэродромом, Соловьев развернул самолет и пошел домой. Группа последовала за ним. Только мы с моим ведомым немного приотстали.
Решение Соловьева вызвало во мне бурю протеста. Формально он, конечно, прав: нам не дали обещанных истребителей прикрытия, и мы возвращаемся на свой аэродром. Но прав ли он по существу? Ведь задание не выполнено, опорный пункт противника продолжает сдерживать успешное наступление наземных войск, гибнут наши люди… Мы и так — в силу большой удаленности от линии фронта — слабо поддерживаем свои войска, а тут не явимся совсем. Подумал ли Соловьев об этом? А повернуть на свой аэродром много храбрости не надо!..
Зная, что в полку за это по головке не погладят, я вырываюсь вперед и подаю команду; «Внимание, следуй за мной!» Приказ выполняет только мой ведомый: поворачиваем в сторону фронта. Группа не пошла за мной, вернулась на свой аэродром.
За опорный пункт на земле шел ожесточенный бой. Сверху нам хорошо было видно, как наши артиллерийские батареи ведут огонь по врагу и как зло огрызается артиллерия противника. Вижу, как по ровному полю замелькали фигурки бойцов; наша пехота поднялась в атаку.
— Смотри, Сашок! — кричу я своему стрелку. — К самому началу подоспели! Без нас бы им было труднее.
Кирьянов согласен. Я нацеливаюсь на ближайшую батарею. После первого захода несколько орудий замолкает, после второго остается одно, но ведомый добивает и его.
Мы снижаемся чуть ли не до земли, бомбим, поливаем врага огнем из пушек и пулеметов. Нас ведет неукротимая ненависть к чужеземным поработителям и острое чувство того, что мы нужны тем маленьким фигуркам, цепь которых успешно продвигается вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59