Помню, мы только что перебрались на новый аэродром, сделали по одному вылету. Вечером мы свалились прямо у самолетов. Ночью слышим — выстрелы. Группа гитлеровцев напала на аэродром.
В районе восточное Минска наши войска окружили 100-тысячную группировку врага. Ликвидировать ее помогали белорусские партизаны, действовавшие в лесах. По блокированному противнику наносила удары наша бомбардировочная и штурмовая авиация.
Почувствовав, что кольцо окружения сжимается, брошенные на произвол судьбы гитлеровские войска разбились на небольшие группы. Днем они скрывались в лесах, а ночью делали яростные попытки вырваться из окружения. Чаще всего это им не удавалось, но тут какая-то группа все-таки пробилась и вышла на наш аэродром, который не имел серьезной охраны.
Михаил Степанищев приказал использовать пулемет со своего самолета и открыть огонь по врагу. Вслед за ним то же самое сделали многие наши стрелки. Атаки врага были отбиты.
Не известно, какие цели преследовали гитлеровцы, но дрались они упорно.
Бой длился до рассвета. Утром фашисты ушли в лес.
Там их добили партизаны. В спешке наступления имели место и такие происшествия.
Однажды мы с командиром полка вылетели, чтобы осмотреть поле для нового аэродрома. Полковой указал стоянки для эскадрилий, оставил мне посадочные знаки, флажки, ракетницу и улетел. Я остался принимать самолеты.
Вскоре в воздухе показалась первая эскадрилья, за ней — вторая и третья. Все шло хорошо. Приземлялся последний самолет.
Вел его молодой, неопытный летчик. Шел осторожно. Вот-вот выпустит закрылки и сядет. Но вместо закрылок, убирает шасси — перепутал рычажки.
Даю сигнал красной ракетой: садиться нельзя. Но летчик не обращает на него внимания и плюхается на аэродром.
Поднимая клубы пыли, самолет по инерции ползет по земле. Винт ревет, рвет землю, гнется, трещит и корежится обшивка. И вдруг начинают стрелять пушки!
Я догадываюсь в чем дело. При посадке на «живот» у самолета ободралась обшивка, оголив проходящий под ней трос спуска пушек. Он натянулся: скорострельные пушки заговорили. Снаряды ложатся рядом со мной. Ну, думаю, расстреляет, ни за что погибну.
В это время самолет потянуло в сторону. Он прополз еще метров тридцать и остановился.
Нам повезло: ни один наш человек, ни один самолет во время этой необычной посадки не пострадали. А ведь могло кончиться плохо. И все — из-за самой простой невнимательности, небрежности летчика.
Войска нашего фронта стремительно продвигались вперед. Наш аэродром уже находился под Минском.
Меня вызывают на командный пункт полка: наши танки подошли к восточной окраине Минска. Здесь их остановили фашисты. Нужно помочь им прорваться к центру города.
Шестерка «илов» взмывает в воздух. Берем курс на столицу Белоруссии Минск.
Над районом цели появились вовремя. Ищем линию фронта, свои танки. Но где они? Куда девались? И противника не видно…
— «Сокол шесть-восемнадцать», я что-то не вижу наших, — передаю своему заместителю Протчеву. — Как ты, видишь?
— «Сокол шесть-семнадцать»! Не вижу. Может, замаскировались хорошо! — отвечает Протчев.
— А противника видишь?
— Затаился, гад!
— Что будем делать?
— Как что? Работать!
— Где работать?
— По восточной окраине Минска. Сказано в задании. В задании это действительно есть, но там указано и то, что мы своими ударами с воздуха должны помочь нашим танкам прорваться в город. А где эти танки? Кому помогать, что бомбить?
Делаем еще круг — и опять целей не видим. Снова спрашиваю Протчева:
— Ну как?
— Тихо.
— Ты уверен, что под нами противник?
— А как же!
— Ну, а если свои? Точно надо знать!
Летим к центру города и видим другую картину: улицы и площади забиты народом. Стоят наши танки!
— Ну, как, «Сокол шесть-восемнадцать», поработаем? — в шутку говорю я Протчеву.
— Да тут уже наши, «Сокол шесть-семнадцать»! — радостно кричит он. Минск взят! Слышишь, освобожден Минск!
— И слышу, и вижу… Поздравляю!
Сделав круг над освобожденным городом, берем курс на запад. Противника нужно все-таки найти. Не нести же бомбы обратно!
Отступавшие колонны врага мы настигли километрах в двадцати — тридцати западнее города. Убедившись, что это действительно противник, зашли на цель…
Домой возвращались радостные. Когда сели на аэродром, к нам подбежал капитан Шевчук.
— Ну как, отбомбились?
— Поработали на славу!
— Что бомбили?
— Фашистов!
Вижу, как заместитель начальника штаба полка медленно бледнеет и растерянно кричит:
— Так ведь в Минске наши… В полк сообщили после того, как вы уже вылетели на задание…
Докладываем о результатах вылета. Капитан Шевчук довольно улыбается и ставит нам новую задачу…
Мне посчастливилось одному из первых советских штурмовиков побывать в небе Германии. Это было осенью 1944 года, сразу же после выхода войск нашего фронта на границу с Восточной Пруссией.
Разведка сообщила, что по железной дороге на Инстердбург движутся вражеские эшелоны с войсками и техникой. Командир полка поставил перед нашей эскадрильей задачу — нанести бомбовый и штурмовой удары по одному из них. Летчики встретили это задание с воодушевлением! Мы первыми в полку летели на территорию врага.
На задание пошли шестеркой.
Когда пересекли линию фронта, я сказал своему стрелку:
— Ну, Кирьянов, можешь поглядеть теперь на землю откуда пришла к нам война…
Не успели мы закончить разговор, увидели эшелон. Груженный танками и орудиями, он торопился к линии фронта.
Над эшелоном я слегка покачиваю крыльями и отдаю ручку вперед. Самолет стремительно летит вниз, на длинную темную ленту состава. Ведомые «Илы» идут за мной.
Эшелон разбит. Можно возвращаться. На обратном пути целей много; станции, хутора, фольварки, дороги, забитые вражескими войсками. И пока в наших пушках и пулемета» имеются патроны и снаряды, стараемся, чтобы они нашли себе достойную цель.
На аэродроме нас горячо поздравляли, подробно обо всем расспрашивали.
После доклада о выполненном задании мы долго стояли у командного пункта, курили и возбужденно разговаривали с однополчанами.
Бой всегда полон неожиданностей, а воздушный — тем более. И нужно обладать незаурядным мужеством и волей, чтобы в самые критические моменты оставаться самим собой, не поддаваться страху и растерянности.
…Границу Восточной Пруссии гитлеровцы прикрыли мощными группировками танков. Геббельсовская пропаганда хвастливо называла их броневым щитом Пруссии, о который разобьются любые попытки русских. Что осталось от этого «щита» через несколько месяцев, читатели хорошо знают.. Когда наши войска перешли к обороне, авиация продолжала активно наносить удары по врагу. Однажды командование приказало установить район расположения прибывших новых танковых частей врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59