Покрутится, покрутится немецкий летчик над аэродромом, смекнет в чем дело, да поздно, собьют его наши зенитчики. Отлетался фашист.
Погода стояла чудесная. Все вокруг цвело. А далекая любимая Москва салютовала нашей победе.
Крым был освобожден.
Одно дело видеть результаты своих ударов с воздуха, другое — пройти или проехать по земле, на которой еще недавно был враг, с которым ты вел смертельный бой. Тем более, если эта земля с такими названиями, как Сапун-гора, Севастополь, Херсонес. Очень хотелось посмотреть результаты нашей работы.
И вот однажды прибегает ко мне Виктор Протчев;
— Поехали в Севастополь. Голубев экскурсию организовал.
— Это здорово! Но почему только в Севастополь? Я бы не прочь походить и по Херсонесу!
— Проскочим и туда. Когда-то вот так же отправимся мы в экскурсию и по Берлину… И это будет. Обязательно будет!
— Если доживем, Виктор.
— Доживем, Муса, доживем! Мне сейчас, после этих боев, кажется, что я стал бессмертным.
Протчев вспомнил, как его выручил Григорий Надточиев, и тяжело вздохнул:
— А Гриши-то уже нет…
— Да, съела его Сапун-гора.
Мы подошли к автомашине. Здесь уже был весь летный состав полка. Нетерпеливо посматривали мы на шофера: скоро ли тронемся?
Путь от аэродрома до Севастополя. Здесь враг в панике отступал, торопился укрыться в Севастопольском оборонительном районе. А вот и Мекензиевы горы… Трудно приходилось тут нашим пехотинцам и артиллеристам. Нелегко было и нам, поддерживавшим их с воздуха. После ожесточенных боев оккупанты откатились на запад.
— Сапун-гора!.. Гляди, Муса, Сапун-гора! — это говорит Протчев.
Здесь все так, как было после боя: камень и железо; 1 человеческие тела и дерево, воронки от бомб и снарядов, обломки взорванных скал, разбитые орудийные стволы, минометные трубы, обрывки колючей проволоки.
На подступах к Сапун-горе — большое, сплошь покрытое крестами поле. Это немецкое кладбище.
Севастополь в руинах. Ну, что ж, здравствуй, город-герой! Мы пришли отдать честь твоему мужеству, поклониться твоим святым камням. Ты еще не остыл после боя и еще дымишься, но наш народ умеет не только сражаться, но и строить. Пройдут годы и снова ты станешь таким, каким был. Даже, возможно, красивее!
Мы увидели среди камней пожилого бойца. Он сидел на груде красного, как кровь, кирпича и плакал. Оказалось, он сражался в Севастополе еще раньше, в 1941—1942 годах. И вот пришел сюда снова. Пришел освободителем. Разговорились. Попросили рассказать о том, как оборонялись тут наши войска в те героические 250 дней, о которых с восхищением говорил весь мир.
Боец, порывшись в кармане гимнастерки, протянул нам несколько пожелтевших, многократно свернутых и немного потертых листков.
Это были фронтовые листовки. В одной из них рассказывалось о поединке пяти черноморцев с танками врага. Другая была посвящена героическому подвигу матроса, ценой собственной жизни спасшего от гибели наши корабли.
В одном из сборников документов и материалов о Великой Отечественной войне напечатан этот документ.
В грозные дни первого штурма, когда немцы рвались к Севастополю, севернее деревни Дуванкой они захватили господствующую высоту 103,4. Если немцы прорвутся, то они пойдут к Севастополю. Батальон морской пехоты, в котором служил Фильченко, получил задание отбить высоту и закрепиться на ней. Четыре дня шли ожесточенные бои. Отчаянными контратаками моряки овладели высотой. Тогда гитлеровцы бросили в бой танки. На высоту обрушился пулеметный огонь, множество снарядов и авиабомб.
Любой ценой надо было остановить танки, отсечь от них пехоту.
— Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело? — спросил комиссар батальона. Вызвались все, но честь выпала политруку Фильченко, красноармейцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову.
В первой волне шли семь немецких танков. Подпустив их на дистанцию броска гранаты, Фильченко дал сигнал к бою. Неравный поединок пятерых отважных бойцов против семи стальных чудовищ длился около двух часов; три танка герои подожгли бутылками с горючей смесью, остальные ушли назад.
Через несколько часов снова показались фашистские танки. Их было уже пятнадцать, и опять Цибулько из своего противотанкового ружья бьет по смотровым щелям и останавливает бронированную машину.
Патроны кончились, он ползет навстречу надвигающемуся танку, бросает две гранаты. Второй танк выходит из строя. Под третий танк летят последние гранаты — гусеница перебита. В это время пуля смертельно ранит героя. Красносельский ждет, а когда танки подходят ближе, бросает подряд несколько бутылок с горючей смесью и поджигает две машины. Вражеский пулеметчик дает длинную очередь. Смертью храбреца погибает смелый… На Фильченко, Паршина и Одинцова идут сразу пять танков.
Они уже в 50 метрах. Тогда политрук, чтобы наверняка подорвать танк, подвязывает к поясу гранаты, вскакивает и устремляется им навстречу, бросается под гусеницы. Раздается взрыв, и бронированная машина подбита.
Следуя примеру политрука, Паршин и Одинцов поступают также. Взрываются и эти два танка.
Оставшиеся восемь вражеских машин стремительно отступают. Поединок пяти черноморцев с 22 танками выигран. Ценой своей жизни они уничтожили из них 10, закрыв своими телами дорогу на Севастополь. Погибли политрук Николай Дмитриевич Фильченко и его боевые друзья, совершив подвиг.
Так сражались первые защитники Севастополя на земле. В небе Севастополя совершил героический подвиг летчик-штурмовик 307-го штурмового авиационного полка П.Ф. Надеждин. Он наносил удары по узлам сопротивления врага. В одном из вылетов вражеская зенитная артиллерия подожгла его самолет. Машина загорелась. Ни летчик, ни стрелок не воспользовались парашютами. Они решили драться до последнего дыхания. На горящем «Ил-2» Надеждин стал искать подходящий объект. Сверху хорошо был виден склад горючего. Если его поджечь, самолеты врага не поднимутся в воздух. Цель стоит того, чтобы отдать за нее жизнь.
Горящая машина, нацеленная на склад, вошла в пике. Взрыв. Красные языки пламени и черные клубы дыма поднялись высоко в небо…
…Побывали мы на мысе Херсонес и воочию увидели результаты своей работы. Не раз наши летчики наблюдали эту картину с воздуха, но на земле все было куда более впечатляющим.
Более страшную картину представлял собой аэродром, который бомбили и штурмовали мы чуть ли не каждый день. Он имел две взлетные полосы. Пока мы бомбили одну из них, противник взлетал с другой… Разгадать бы нам эту «загадку» раньше!.»
Из этой поездки мы вынесли еще большую уверенность в своих силах. Домой возвращались готовые к новым боевым делам.
Глава одиннадцатая
«Тяжело в ученье, легко в бою»
Меня вызвал командир полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Погода стояла чудесная. Все вокруг цвело. А далекая любимая Москва салютовала нашей победе.
Крым был освобожден.
Одно дело видеть результаты своих ударов с воздуха, другое — пройти или проехать по земле, на которой еще недавно был враг, с которым ты вел смертельный бой. Тем более, если эта земля с такими названиями, как Сапун-гора, Севастополь, Херсонес. Очень хотелось посмотреть результаты нашей работы.
И вот однажды прибегает ко мне Виктор Протчев;
— Поехали в Севастополь. Голубев экскурсию организовал.
— Это здорово! Но почему только в Севастополь? Я бы не прочь походить и по Херсонесу!
— Проскочим и туда. Когда-то вот так же отправимся мы в экскурсию и по Берлину… И это будет. Обязательно будет!
— Если доживем, Виктор.
— Доживем, Муса, доживем! Мне сейчас, после этих боев, кажется, что я стал бессмертным.
Протчев вспомнил, как его выручил Григорий Надточиев, и тяжело вздохнул:
— А Гриши-то уже нет…
— Да, съела его Сапун-гора.
Мы подошли к автомашине. Здесь уже был весь летный состав полка. Нетерпеливо посматривали мы на шофера: скоро ли тронемся?
Путь от аэродрома до Севастополя. Здесь враг в панике отступал, торопился укрыться в Севастопольском оборонительном районе. А вот и Мекензиевы горы… Трудно приходилось тут нашим пехотинцам и артиллеристам. Нелегко было и нам, поддерживавшим их с воздуха. После ожесточенных боев оккупанты откатились на запад.
— Сапун-гора!.. Гляди, Муса, Сапун-гора! — это говорит Протчев.
Здесь все так, как было после боя: камень и железо; 1 человеческие тела и дерево, воронки от бомб и снарядов, обломки взорванных скал, разбитые орудийные стволы, минометные трубы, обрывки колючей проволоки.
На подступах к Сапун-горе — большое, сплошь покрытое крестами поле. Это немецкое кладбище.
Севастополь в руинах. Ну, что ж, здравствуй, город-герой! Мы пришли отдать честь твоему мужеству, поклониться твоим святым камням. Ты еще не остыл после боя и еще дымишься, но наш народ умеет не только сражаться, но и строить. Пройдут годы и снова ты станешь таким, каким был. Даже, возможно, красивее!
Мы увидели среди камней пожилого бойца. Он сидел на груде красного, как кровь, кирпича и плакал. Оказалось, он сражался в Севастополе еще раньше, в 1941—1942 годах. И вот пришел сюда снова. Пришел освободителем. Разговорились. Попросили рассказать о том, как оборонялись тут наши войска в те героические 250 дней, о которых с восхищением говорил весь мир.
Боец, порывшись в кармане гимнастерки, протянул нам несколько пожелтевших, многократно свернутых и немного потертых листков.
Это были фронтовые листовки. В одной из них рассказывалось о поединке пяти черноморцев с танками врага. Другая была посвящена героическому подвигу матроса, ценой собственной жизни спасшего от гибели наши корабли.
В одном из сборников документов и материалов о Великой Отечественной войне напечатан этот документ.
В грозные дни первого штурма, когда немцы рвались к Севастополю, севернее деревни Дуванкой они захватили господствующую высоту 103,4. Если немцы прорвутся, то они пойдут к Севастополю. Батальон морской пехоты, в котором служил Фильченко, получил задание отбить высоту и закрепиться на ней. Четыре дня шли ожесточенные бои. Отчаянными контратаками моряки овладели высотой. Тогда гитлеровцы бросили в бой танки. На высоту обрушился пулеметный огонь, множество снарядов и авиабомб.
Любой ценой надо было остановить танки, отсечь от них пехоту.
— Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело? — спросил комиссар батальона. Вызвались все, но честь выпала политруку Фильченко, красноармейцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову.
В первой волне шли семь немецких танков. Подпустив их на дистанцию броска гранаты, Фильченко дал сигнал к бою. Неравный поединок пятерых отважных бойцов против семи стальных чудовищ длился около двух часов; три танка герои подожгли бутылками с горючей смесью, остальные ушли назад.
Через несколько часов снова показались фашистские танки. Их было уже пятнадцать, и опять Цибулько из своего противотанкового ружья бьет по смотровым щелям и останавливает бронированную машину.
Патроны кончились, он ползет навстречу надвигающемуся танку, бросает две гранаты. Второй танк выходит из строя. Под третий танк летят последние гранаты — гусеница перебита. В это время пуля смертельно ранит героя. Красносельский ждет, а когда танки подходят ближе, бросает подряд несколько бутылок с горючей смесью и поджигает две машины. Вражеский пулеметчик дает длинную очередь. Смертью храбреца погибает смелый… На Фильченко, Паршина и Одинцова идут сразу пять танков.
Они уже в 50 метрах. Тогда политрук, чтобы наверняка подорвать танк, подвязывает к поясу гранаты, вскакивает и устремляется им навстречу, бросается под гусеницы. Раздается взрыв, и бронированная машина подбита.
Следуя примеру политрука, Паршин и Одинцов поступают также. Взрываются и эти два танка.
Оставшиеся восемь вражеских машин стремительно отступают. Поединок пяти черноморцев с 22 танками выигран. Ценой своей жизни они уничтожили из них 10, закрыв своими телами дорогу на Севастополь. Погибли политрук Николай Дмитриевич Фильченко и его боевые друзья, совершив подвиг.
Так сражались первые защитники Севастополя на земле. В небе Севастополя совершил героический подвиг летчик-штурмовик 307-го штурмового авиационного полка П.Ф. Надеждин. Он наносил удары по узлам сопротивления врага. В одном из вылетов вражеская зенитная артиллерия подожгла его самолет. Машина загорелась. Ни летчик, ни стрелок не воспользовались парашютами. Они решили драться до последнего дыхания. На горящем «Ил-2» Надеждин стал искать подходящий объект. Сверху хорошо был виден склад горючего. Если его поджечь, самолеты врага не поднимутся в воздух. Цель стоит того, чтобы отдать за нее жизнь.
Горящая машина, нацеленная на склад, вошла в пике. Взрыв. Красные языки пламени и черные клубы дыма поднялись высоко в небо…
…Побывали мы на мысе Херсонес и воочию увидели результаты своей работы. Не раз наши летчики наблюдали эту картину с воздуха, но на земле все было куда более впечатляющим.
Более страшную картину представлял собой аэродром, который бомбили и штурмовали мы чуть ли не каждый день. Он имел две взлетные полосы. Пока мы бомбили одну из них, противник взлетал с другой… Разгадать бы нам эту «загадку» раньше!.»
Из этой поездки мы вынесли еще большую уверенность в своих силах. Домой возвращались готовые к новым боевым делам.
Глава одиннадцатая
«Тяжело в ученье, легко в бою»
Меня вызвал командир полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59