Лиз вспыхнула. Она походила на школьницу: колени плотно сжаты, губы надуты.
– Давно.
Мы дружно рассмеялись. Вилма предостерегающе посмотрела на меня.
– Ты притворяешься, что не понимаешь по-английски, мам, – сказала я ей по-испански. – Но если то, что мы говорим, слишком откровенно для твоей утонченной натуры, есть другие комнаты, где можно вытирать пыль.
Вилма поморщилась и, не говоря ни слова, вышла.
– Ты сказала ей? – спросила я Элизабет, чувствуя себя настоящей сплетницей.
– Кому, Вилме? – изумилась та.
– Да нет, глупышка, не Вилме – Лорен.
– Нет, нет, нет, никогда!
– Можно, я скажу ей? – Мне так хотелось посмотреть на лицо Лорен, когда она узнает эту новость. Она все раздувает, ей нравится, когда ее разъедает изнутри. Была бы для Лорен хорошая вздрючка. Забавно.
– Буду признательна тебе, если ты не сделаешь этого.
– Как знать. Не исключено, что она оценит.
– Ни в коем случае. Я серьезно – не надо.
– Ну вот, удовольствие побоку.
– Вот именно, удовольствие – удовольствие в том, что я не получу хорошее место на национальном канале, поскольку Руперт не любит геев. Удовольствие в том, что я бегу сломя голову от ненормальных репортеров. Вот в чем мое удовольствие.
– Слушай, – возразила я, – а ты не думаешь, что в этом есть поэтическая справедливость: к чему стремишься, то и получаешь – популярная ведущая и репортеры внезапно становятся предметом новостей.
– Интересная мысль, – согласилась Лиз. – Эта точка зрения не приходила мне в голову.
От запаха кофе меня затошнило. Доктор Фиск обещала, что к четвертому месяцу утренние недомогания пройдут, но ничего подобного. Я постоянно испытывала голод, но, кроме вафель и орехового масла, в меня ничего не лезло. Дурнота усилилась. Хорошо одно: это означало, что у меня родится девочка. Глаза слипались. Мне захотелось свернуться и спать тысячу лет. Силы и терпение покинули меня.
– Cono, mujer, que lo que tu 'tas pensando, eh? – прикрикнула я на Элизабет. Та вздрогнула и пролила кофе на обивку стула с цветочным рисунком. – Тебе надо выйти из «Христианства для детей» и заняться собственной жизнью. Пусть там остаются накрашенные особы с фальшивыми ресницами. Откровенно говоря, не понимаю, почему ты до сих пор не сделала этого. Окажи себе любезность – найди какое-нибудь иное поле для благотворительности.
– Не могу, – ответила она, затирая капли рукавом.
– Что значит «не могу»? Должна! Выйди из-под идиотского христианского радара и подожди, пока все уляжется. Невелика наука.
– Если я так поступлю, Сара, меня победят. Неужели ты не понимаешь? В таком случае я признаю, что добрая христианка не может быть лесбиянкой. А я считаю, что это не так. Совсем не так. Думаю, Бог не совершает ошибок и я – земное воплощение Его совершенства.
– А никогда не подумывала перейти в иудаизм? У нас есть раввины лесбиянок.
– Ты же знаешь, я воспитана с Христом и не могу превратиться в еврейку.
– Христос и был евреем.
– Не стоит залезать в эти дебри.
– Не стоит так не стоит. Вилма! – позвала я, вызволяя служанку из ссылки, где она ничего не могла подслушивать. – У нас тут пятно.
Вилма тут же явилась с тряпкой, ведром, моющими средствами и навострила уши. Элизабет поднялась со стула и села скрестив ноги на ковер рядом с кофейным столиком.
– Ты погубишь свое здоровье, если станешь зацикливаться на этой глупости. – Я перешла на испанский, которым мы чаще всего пользовались между собой. Элизабет не сводила глаз со своих кроссовок. Вилма с бесстрастным лицом притворялась, что ничего не слышит. Шумная женщина. – Самое лучшее, что ты можешь сделать, – отдалиться от всех, кто старается уязвить тебя. Не забывай, они не знают тебя так, как твои подруги. Пишут всякую чушь, поскольку больше ни на что не способны. Наверное, долгие годы завидовали и теперь радуются, что ты не получишь хорошего места, о котором они сами всю жизнь мечтали. Репортеры – злобные, мелкие людишки. Не позволяй себя достать. Заботься о собственном счастье.
Лиз посмотрела на меня и нахмурилась:
– Ты не та, с кем я могу разговаривать.
– Ella tiene razon, – вставила, не оборачиваясь, Вилма. – Слушай ее, Сарита.
Я обиделась. Они, конечно, правы. Только все это касалось не меня. Все это касалось Лиз.
– Лучше бы я ничего этого не говорила, – пробормотала я. – Все не так плохо, как ты считаешь.
Вилма сверкнула на меня глазами и продолжила уборку.
– Правильно. Ты ведь просто… бестактная? Так? Ты сама всем так объясняешь?
Я поджала под себя на диване ноги, словно желая оборониться от правды в ее словах. И втянула в себя живот под синим свитером, чтобы скрыть располневшую талию и все синяки и царапины.
– Ты разбила мне сердце, – заявила я. – Не могла себе представить, что все эти годы ты пялила женщин.
– Я не пялила. Пялят мужчины.
– Невелика разница.
– Я их любила. Я любила женщин. И пожалуйста, не надо пошлить.
– Извини, но я в самом деле обижена. Неужели ты мне настолько не доверяла, что не хотела признаться?
– Сара, – начала она виноватым тоном, – не доверяла не тебе, а себе самой. Очень дол го не могла осознать, как обстоят дела. Ты что, не понимаешь? До сих пор не могу до конца поверить.
– Это я не могу поверить. Всегда считала, что лесбиянки отвратительны. А ты такая женственная, такая миловидная.
В ответ Элизабет произнесла всего одно слово:
– Mitos. Мифы.
Лиз выглядела как обычно, только под глазами у нее я заметила синяки от усталости. Она была измотанной, грустной и одинокой. Я не могла поверить, что Лиз пришла. Не могла поверить, что она одна из… тех. Попыталась представить ее с женщиной, но мне не удалось.
– И какие это вызывает ощущения? – спросила я.
– Что именно?
– Спать с женщиной.
– Не знаю, как ответить на твой вопрос. Все люди разные.
– Меня всегда все интересовало. Естественное любопытство.
– Угу.
– Готова спорить, женщина удовлетворяет гораздо лучше, чем мужчина.
– Не знаю, Сара. Все зависит от человека.
– Ну что ж, ясно. Извини, что несу околесицу. Не знаю, что сказать. Жаль, что ты так мало доверяла мне. Тебе следовало сказать мне.
– Я не знала, как ты отнесешься к этому.
– Как и ко всему остальному. Я же не доктор Лора.
– Я этого не утверждаю. Просто проявляла осмотрительность – слишком много поставлено на карту.
– И все-таки жаль, что не сказала. Вот что изменилось между нами: я тебе больше не верю, как прежде.
– Но я все та же. – Элизабет ударила себя ладонью в грудь. – Ничего не изменилось.
– Нет. Изменилось все. Для тебя. Я считаю, тебе лучше уйти из твоей организации. И может быть, с работы. Люди ненормальные, Лиз. Скажу тебе всего два слова: Мэтью Шепард.
Она покачала головой:
– Думаю, все не так плохо. Рассуди здраво: есть очень много людей с пониманием.
Протирая кофейный столик, Вилма сочувственно покосилась на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91