Что он, собака, что ли, тарелки вылизывать.,.
Прямо из парной Сабья вывела Менкара на веранду, где под прозрачными балдахинами из тонких тюлевых занавесей, разделенные низенькими перегородками, в изобилии украшенными цветочными гирляндами и горшками с преобладанием, разумеется, настурций, стояли простые деревянные столы с удобными деревянными же скамьями с разбросанными на них мягкими подушками для услаждения особенно нежных седалищ.
Судя по приглушенному гулу, перекрывавшемуся отдельными выкликами и смехом, народу здесь было достаточно, но полупрозрачные занавеси создавали иллюзию уединения для распа-' ренных гостей и их спутниц; где-то в глубине зала нежнейшее сопрано под аккомпанемент лютни выпевало старинную балладу о рыцарской любви и верности прекрасных дам, но ее мало кто слушал.
Среди этих прямо-таки райских кущ некоторым диссонансом смотрелась сидящая прямо у входа за отдельным столом компания, состоящая из трех плечистых здоровяков с обмотанными простынями чреслами. Они флегматично попивали большими толстого стекла кружками квас, подливая из здоровенного, им под стать, кувшина. Менкар было принял их за отдыхающих банщиков и удивился, что прислуга сидит в одном зале с чистой публикой. Но Сабья объяснила, что это не столько банщики, сколько вышибалы, следящие, чтобы никто не нарушал порядка и не обижал их, девочек, и хотя вообще-то у них в заведении такого не бывает, но на всякий случай ребята дежурят…
Кушать им подали не обильно, но сытно. После омлета с грибами Менкар с Сабьей, которая догадалась, видимо, что в ближайший час ей не работать, и с удовольствием плотно покушала за счет клиента, пили холодное светлое пиво и даже почти не разговаривали. Менкар задумался. Мысли текли приятно, перескакивая с одной на другую с легкостью порхавшего по горам архара. Он подумал, что Аподис наверняка предпочел уединиться и сейчас, наверное, собирает экзотические плоды со своей северной красавицы — занятие как раз по нему. Потом он вспомнил вечер, который они провели в таласском заведении, где тоже было забавно, хотя и не так шикарно, но уж больно упражнения в гамаке напоминали путешествие на «Данаб-уд-дулфин», что не давало ему полностью расслабиться и получить свое удовольствие полной мерой. Воспоминание о неудовлетворенности вызвало воспоминание о Эйли, и он невольно мечтательно заулыбался: вот бы она посмеялась новой версии своего побега! Впрочем, вряд ли; он тут же вспомнил их последнюю встречу и помрачнел… Да что такое! Не пора ли развеяться?..
Менкар уж было собрался ненавязчиво напомнить своей временной подружке о ее непосредственных обязанностях, но так и замер с раскрытым ртом. Потому что услышал слово, которое никак не могло прозвучать здесь. Тем более произнесенное таким знакомым, до боли знакомым, до приторности знакомым голосом.
Слово это было «энтомология», и произнесено оно было голосом капитана Отдельного отряда егерей Королевской Охоты Энифа Гиеди.
— …Именно! Именно «Энтомология услады», — продолжал настойчиво повторять голос капитана Гиеди за спиной. — Или даже — «Энтомология сладострастия»! Так назову я сей труд о вас, прелестницы, ибо не зря называют жриц любви «ночными бабочками». В этом есть глубинный, потаенный смысл!..
Судя по голосу, капитан был в прекрасном расположении духа, возбужден, что несколько не вязалось с его натурой, и, что тоже нехарактерно, слегка изрядно пьян.
Из ступора Менкара вывел град обрушившихся на его спину ударов небольших кулачков Сабьи, и Менкар захлопнул рот, чуть не прикусив себе язык, и закашлялся.
— Ох, — вырвалось из груди. — Да прекрати ты!
— Ну вот, — обиженно надула губки девушка. — Я ему хотела помочь, а он… Ну тебя! — Сабья отвернулась.
— Ну извини, извини, — Менкар обнял девушку за голые плечи и притянул к себе. Одновременно он оглянулся, но мешала занавеска, вроде бы и прозрачная, но сквозь нее невозможно было толком ничего разглядеть. Впрочем, и без того было ясно, что голос раздавался не из соседнего алькова: там жадно и страстно обнимались и страстно пыхтели.
Сабья тут же повернулась. Обижаться она, похоже, не умела, что при ее профессии было, несомненно, качеством положительным.
— А я смотрю, ты сидишь, рот раскрыл и глаза, как у утопленника, — защебетала она. — Я зову — а ты не отвечаешь, и белый весь. Я и давай колотить по спине, сразу догадалась, что ты поперхнулся. Ты ведь поперхнулся, да?
Менкар рассеянно кивнул.
— Да. Спасибо, милая. Ты меня просто спасла. — Он поцеловал девушку.
— Я сразу догадалась, — гордо повторила Сабья. — У нас случай был — так еле откачали. — Голос ее стал озабоченным: — Может, тебе плохо? Может, ты хочешь в туалет?
Прекрасно!
Менкар поднялся и покрепче захлестнул простыню вокруг чресел.
— Ты у меня умница! Именно! Мне надо сходить в туалет! Непременно!.. Где тут у вас это находится?
Сабья тут же вскочила с места, желая сопроводить и помочь при необходимости, но это было уже лишнее. Менкар, усадив ее на место, убедил, что он уже полностью пришел в себя и сможет справиться со всем сам, поцеловал на прощание и неспешно пошел в указанном направлении, весьма счастливо совпадающим с нужным.
Капитана Гиеди он обнаружил через два кабинета возлежащим под тюлевой сенью в обществе двух юных красоток и прошел мимо.
Капитан Гиеди был приятно занят и, естественно, не обратил на прошедшего гостя ни малейшего внимания.
Возвращаясь через несколько минут обратно из заведения, оказавшего на него несколько странное впечатление обилием в месте, привычно служащим для уединения мужчин, представительниц противоположного пола, Менкар был приостановлен окликом — кто-то громко звал его по имени. Каково же было удивление бывшего поручика, когда он увидел распахнувшего навстречу ему объятия капитана Энифа Гиеди, которого почитал пребывающим в совсем другом месте. То же полагал и сам капитан.
На время забыв о субординации и разнице в возрасте, бывшие сослуживцы даже слегка обнялись (при этом один что-то коротко шепнул другому, а другой столь же коротко ответил) и, в нарушение неписаного офицерского кодекса, что в данных обстоятельствах было простительно, встречу бывших сослуживцев, пусть даже сведенных в один отряд волею злой судьбы и печальных событий, решено было отметить — ее просто нельзя было не отметить!
И уже через несколько минут Менкар в обнимку с Сабьей сидел в кабинете капитана и, удивленно качая головой, слушал печальный рассказ о том, как капитан Гиеди после долгих и тяжких размышлений принял нелегкое решение покинуть лагерь князя Сабика и отдать себя под власть Князя-Сенешаля, всемилостивейше повелевшего объявить амнистию бывшим мятежникам и не подвергать их гонениям, как он поставил в известность о своем решении князя Сабика, и тот, обняв его на прощание («Вы не поверите, поручик, он даже прослезился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Прямо из парной Сабья вывела Менкара на веранду, где под прозрачными балдахинами из тонких тюлевых занавесей, разделенные низенькими перегородками, в изобилии украшенными цветочными гирляндами и горшками с преобладанием, разумеется, настурций, стояли простые деревянные столы с удобными деревянными же скамьями с разбросанными на них мягкими подушками для услаждения особенно нежных седалищ.
Судя по приглушенному гулу, перекрывавшемуся отдельными выкликами и смехом, народу здесь было достаточно, но полупрозрачные занавеси создавали иллюзию уединения для распа-' ренных гостей и их спутниц; где-то в глубине зала нежнейшее сопрано под аккомпанемент лютни выпевало старинную балладу о рыцарской любви и верности прекрасных дам, но ее мало кто слушал.
Среди этих прямо-таки райских кущ некоторым диссонансом смотрелась сидящая прямо у входа за отдельным столом компания, состоящая из трех плечистых здоровяков с обмотанными простынями чреслами. Они флегматично попивали большими толстого стекла кружками квас, подливая из здоровенного, им под стать, кувшина. Менкар было принял их за отдыхающих банщиков и удивился, что прислуга сидит в одном зале с чистой публикой. Но Сабья объяснила, что это не столько банщики, сколько вышибалы, следящие, чтобы никто не нарушал порядка и не обижал их, девочек, и хотя вообще-то у них в заведении такого не бывает, но на всякий случай ребята дежурят…
Кушать им подали не обильно, но сытно. После омлета с грибами Менкар с Сабьей, которая догадалась, видимо, что в ближайший час ей не работать, и с удовольствием плотно покушала за счет клиента, пили холодное светлое пиво и даже почти не разговаривали. Менкар задумался. Мысли текли приятно, перескакивая с одной на другую с легкостью порхавшего по горам архара. Он подумал, что Аподис наверняка предпочел уединиться и сейчас, наверное, собирает экзотические плоды со своей северной красавицы — занятие как раз по нему. Потом он вспомнил вечер, который они провели в таласском заведении, где тоже было забавно, хотя и не так шикарно, но уж больно упражнения в гамаке напоминали путешествие на «Данаб-уд-дулфин», что не давало ему полностью расслабиться и получить свое удовольствие полной мерой. Воспоминание о неудовлетворенности вызвало воспоминание о Эйли, и он невольно мечтательно заулыбался: вот бы она посмеялась новой версии своего побега! Впрочем, вряд ли; он тут же вспомнил их последнюю встречу и помрачнел… Да что такое! Не пора ли развеяться?..
Менкар уж было собрался ненавязчиво напомнить своей временной подружке о ее непосредственных обязанностях, но так и замер с раскрытым ртом. Потому что услышал слово, которое никак не могло прозвучать здесь. Тем более произнесенное таким знакомым, до боли знакомым, до приторности знакомым голосом.
Слово это было «энтомология», и произнесено оно было голосом капитана Отдельного отряда егерей Королевской Охоты Энифа Гиеди.
— …Именно! Именно «Энтомология услады», — продолжал настойчиво повторять голос капитана Гиеди за спиной. — Или даже — «Энтомология сладострастия»! Так назову я сей труд о вас, прелестницы, ибо не зря называют жриц любви «ночными бабочками». В этом есть глубинный, потаенный смысл!..
Судя по голосу, капитан был в прекрасном расположении духа, возбужден, что несколько не вязалось с его натурой, и, что тоже нехарактерно, слегка изрядно пьян.
Из ступора Менкара вывел град обрушившихся на его спину ударов небольших кулачков Сабьи, и Менкар захлопнул рот, чуть не прикусив себе язык, и закашлялся.
— Ох, — вырвалось из груди. — Да прекрати ты!
— Ну вот, — обиженно надула губки девушка. — Я ему хотела помочь, а он… Ну тебя! — Сабья отвернулась.
— Ну извини, извини, — Менкар обнял девушку за голые плечи и притянул к себе. Одновременно он оглянулся, но мешала занавеска, вроде бы и прозрачная, но сквозь нее невозможно было толком ничего разглядеть. Впрочем, и без того было ясно, что голос раздавался не из соседнего алькова: там жадно и страстно обнимались и страстно пыхтели.
Сабья тут же повернулась. Обижаться она, похоже, не умела, что при ее профессии было, несомненно, качеством положительным.
— А я смотрю, ты сидишь, рот раскрыл и глаза, как у утопленника, — защебетала она. — Я зову — а ты не отвечаешь, и белый весь. Я и давай колотить по спине, сразу догадалась, что ты поперхнулся. Ты ведь поперхнулся, да?
Менкар рассеянно кивнул.
— Да. Спасибо, милая. Ты меня просто спасла. — Он поцеловал девушку.
— Я сразу догадалась, — гордо повторила Сабья. — У нас случай был — так еле откачали. — Голос ее стал озабоченным: — Может, тебе плохо? Может, ты хочешь в туалет?
Прекрасно!
Менкар поднялся и покрепче захлестнул простыню вокруг чресел.
— Ты у меня умница! Именно! Мне надо сходить в туалет! Непременно!.. Где тут у вас это находится?
Сабья тут же вскочила с места, желая сопроводить и помочь при необходимости, но это было уже лишнее. Менкар, усадив ее на место, убедил, что он уже полностью пришел в себя и сможет справиться со всем сам, поцеловал на прощание и неспешно пошел в указанном направлении, весьма счастливо совпадающим с нужным.
Капитана Гиеди он обнаружил через два кабинета возлежащим под тюлевой сенью в обществе двух юных красоток и прошел мимо.
Капитан Гиеди был приятно занят и, естественно, не обратил на прошедшего гостя ни малейшего внимания.
Возвращаясь через несколько минут обратно из заведения, оказавшего на него несколько странное впечатление обилием в месте, привычно служащим для уединения мужчин, представительниц противоположного пола, Менкар был приостановлен окликом — кто-то громко звал его по имени. Каково же было удивление бывшего поручика, когда он увидел распахнувшего навстречу ему объятия капитана Энифа Гиеди, которого почитал пребывающим в совсем другом месте. То же полагал и сам капитан.
На время забыв о субординации и разнице в возрасте, бывшие сослуживцы даже слегка обнялись (при этом один что-то коротко шепнул другому, а другой столь же коротко ответил) и, в нарушение неписаного офицерского кодекса, что в данных обстоятельствах было простительно, встречу бывших сослуживцев, пусть даже сведенных в один отряд волею злой судьбы и печальных событий, решено было отметить — ее просто нельзя было не отметить!
И уже через несколько минут Менкар в обнимку с Сабьей сидел в кабинете капитана и, удивленно качая головой, слушал печальный рассказ о том, как капитан Гиеди после долгих и тяжких размышлений принял нелегкое решение покинуть лагерь князя Сабика и отдать себя под власть Князя-Сенешаля, всемилостивейше повелевшего объявить амнистию бывшим мятежникам и не подвергать их гонениям, как он поставил в известность о своем решении князя Сабика, и тот, обняв его на прощание («Вы не поверите, поручик, он даже прослезился!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144