На веранде появилась немолодая женщина замечательной наружности. Одета она была, как и все здешние женщины, в блузку и штаны, что казалось немного странным для ее возраста — а на глаз ей было около шестидесяти, — но не выглядело вызывающим. Кроме того, одежда ее отличалась от виденных Батеном до того цветом: те были белого или светло-зеленого оттенка, а у мамы Корви — золотисто-желтого, что, видимо, соответствовало ее рангу.
О том, что мама Корви не простая крестьянка, говорило многое. Взгляд, который она бросила на Батена, был испытующе-внимательным, властным — и в то же время в нем проскользнуло доброжелательное любопытство. «Интересно, что ей наговорил Волантис?» — подумал он, поглядев на маячившего за плечом мамы Корви золотаря. Как держался его непростой спаситель, тоже говорило о многом: Волантис вел себя непривычно тихо, не гомонил, не балагурил; а Грус приветствовал маму Корви с таким уважением, которого Батен от него еще не слышал. Да и сама она держалась так, словно была здесь главной и все и вся вокруг принадлежало ей.
— Здравствуй, здравствуй, голубчик, — приветствовала она Груса. — Пойдемте-ка в беседку. В дом я вас не приглашаю, больно вы, ребята, пахнете неаппетитно. За неделю не выветрится. Да к тому же с подарочком оттуда. — Она ткнула пальцем вверх.
Голубчики не обиделись, видимо, привыкли к подобным шуточкам на свой счет, и Батен на подарочка тоже решил не обращать внимания.
Следом за мамой Корви они поднялись по той же лесенке на крышу дома, в беседку, образованную все теми же лозами, свисающими, казалось, прямо со скального карниза. Тут стоял столик, вокруг которого в беспорядке расположились с полдюжины плетеных стульев.
Мама Корви села на один из них — и, хотя стол был совершенно круглым, показалось, что она не просто сидит, а сидит во главе стола — и сделала приглашающий жест.
— Значит, так, — заговорила она властным голосом. — Во-первых, спасибо за дерьмо, голубчики. А то мы уж и не знали, что делать. Сезон в разгаре, а снизу ничего не подвозят. Рыба, что ли, у них кончилась? Рыбьей муки почитай что и не осталось, а птичьих базаров у нас поблизости нет. Что бы мы без вас делали, просто не знаю.
— Это наша работа, мама Корви, — скромно вставил Грус, а Волантис прибавил:
— Я забыл сказать, мама. Мы с Мергусом виделись, он просил передать, что милях в двадцати от вашей террасы, кажется, есть одно место, покинутый птичий базар. Он обещал проверить и провести туда группу, если место того стоит.
— Это было бы здорово, — оживилась мама Корви. — Он не сказал, где именно?
— Нет, мама Корви. — Волантис с сожалением развел руками. — Он обещал заглянуть к вам через неделю.
— Хорошо, — кивнула мама Корви, — вот тогда и поговорим. Теперь о тебе, молодой человек. — Она повернулась к Батену. — Волантис мне все рассказал. Скажу тебе честно, не в моих правилах заниматься благотворительностью, особенно к вам, имперцам. Слишком мало хорошего вы нам сделали. Ну да раз с тобой твои так обошлись, может быть, ты и не совсем плохой человек. Хотя ведь и они просто так кого попадя в нужник не спускают. Может, ты там чего натворил, а? — Мама Корви внимательно посмотрела на Батена; тот не ответил: что он мог ответить — просто молча пожал плечами. Мама Корви продолжила: — Ладно, Небо тебе судья. Кормильцы вот наши за тебя слово замолвили, а я им верить привыкла.
Грус, услышав эти слова, заулыбался; Волантис хмыкнул. А мама Корви покосилась на них и прибавила строго:
— Правда, не всему и не всегда… Так вот. Сделаем так. Я тебя оставлю у себя. Поживешь, осмотришься. И мы тоже к тебе присмотримся. А как дальше быть — тут от тебя все зависеть будет. Приглянешься, отправлю тебя на ушки с доброй рекомендацией… Ты про ушки знаешь? — перебила она сама себя. Батен кивнул. — Тогда понимаешь, о чем я. А нет — сдам тебя кому следует, пусть с тобой внизу сами разбираются. Не обессудь, милок, но нам своих забот хватает, кроме как со свалившимися сверху молодцами разбираться. А вдруг ты имперский шпион? Или того хуже — душегуб? Или еще чего… Не похож ты на душегуба, правда, но кто вас, имперцев, знает… Вот такое будет мое решение, — закончила она. — Подходит тебе?
Батен в третий раз пожал плечами.
— У меня нет выбора, — ответил он. — Я понимаю вас. Надеюсь, что смогу быть вам чем-то полезен, хотя ничего в общем-то не умею. И постараюсь развеять ваши сомнения насчет себя.
— А ты, голубчик, не старайся, ты просто живи, а кто ты есть — я сама разберусь. — Она хлопнула по столешнице ладонью, словно ставя точку в разговоре. — Значит, так и решили. Сейчас вам всем троим поесть принесут, — обратилась она ко всем, — а там и банька поспеет.
— Банька — это здорово! — весело сказал Волантис, потирая руки.
Вечер наступил почти мгновенно и, как почти все здесь, выглядело это странно. Солнце едва скрылось за краем Стены — и вот поселок уже погружен в густеющую на глазах темноту, в то время как Океан и Отмели внизу и небо вверху по-прежнему остаются светлыми и ясными. Если долго смотреть вниз, то можно было отчетливо видеть, как быстро, буквально на глазах, движется, наползая сначала на Отмели, а потом все дальше уходя в Океан, тень. А если внимательно смотреть на небо, то по мере того, как тень подползает к горизонту, можно видеть, как в густеющей синеве начинают зажигаться звезды…
Батен смотрел именно на проявляющиеся в небе звезды. Он лежал в гамаке на той самой веранде, где не так давно они вели беседу с мамой Корви, одетый в такие же, как у всех здесь, белые короткие штаны и длинную рубаху, укрывшись легкими одеялами, и впервые со времени своего появления тут по-настоящему отдыхал. Во всем теле после недавнего купания и обильного, сытного ужина была словно разлита приятная истома и ни о чем не хотелось думать. Он и не думал. Просто лежал. Просто смотрел.
Просто привыкал.
Слегка перекусив с дороги — много есть никому не хотелось, поэтому время до бани провели, попивая молодое, приятного вкуса вино, заедая его какими-то фруктами, — золотари коротали время в разговоре с мамой Корви о чем-то своем, для Батена постороннем. Про него как будто забыли, и он сидел, посматривая по сторонам, пригубливая вино, скромно пробовал фрукты и невольно прислушивался к беседе, мало что понимая не столько из-за необычного акцента, сколько из-за обилия незнакомых слов и непривычных сочетаний слов вроде бы и знакомых, да употребляемых в неожиданных смыслах.
Потом была баня. Самая настоящая, хоть и устроенная в пещере. С густыми клубами сухого пара, с душистыми, тоже из каких-то незнакомых веток, вениками, с терпким ароматом какой-то жидкости, которой Грус то и дело плескал на горячие камни печи, и конечно, с непременным прыганьем в небольшое озерцо с невероятно холодной водой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144