Но я, следуя по пути моих несчастий, нахожу оные вновь: надлежало, чтоб и в самом убежище моем произошли в душе моей чувствования, кои буду питать без надежды.
— Что значат сии темные выражения,— говорил с усмешкою на сие Гипомен, проникший в мое сердце.— Не можете ль вы в доме друга вашего быть откровеннее?
— Да,— отвечал я,— мне не можно утаить, хотя бы и желал, что совершенства прелестной сестры вашей меня оковали... Божественная Милостана! — продолжал я, обратясь к ней.— Я открываюсь, что дни мои в руках ваших. Я люблю вас и не буду счастлив, если не произведу в сердце вашем подобных впечатлений. Я потерял отца, лишился надежды наследовать престол его; но я лишусь и самого света, когда мы меня презрите. Вы не приобретете во мне кроме верного и обожающего вас супруга; но для него будете вы все... все, что только может превзойти его желания.
Я хотел говорить больше, желал иметь тысячу языков для лучшего красноречия, но, приходя отчасу в замешательство, повергся только к ногам Милостаны.
Гипомен, давно уже имевший намерение сочетать меня со своею сестрою, поспел мне в помощь и также не нашел затруднения уговорить ее в мою пользу. Таковым образом заключены два взаимных союза и определено только вопросить волшебную доску о времени к совершению браков. Однако ж остаток того дня и весь последующий не могли мы отлучиться от наших возлюбленных до тех пор, как Калдер дал знать о своем возвращении.
Он сказывал нам, что авары овладели столицею дулебскою и производят в ней и во всем государстве жестокие грабительства; что Зловуран всего того причиною; ибо он, убив Кигана, принял на себя его образ и вступил в правление обоими народами. Желание его причинить Гипомену какую-нибудь досаду побудило изобретать странные притеснения дулебянам, для того что он узнал о заключении союза нашего.
Впрочем, он чаял быть себя довольно безопасным, нося лицо Киганово, от поисков Гипоменовых, а и того меньше от нападения моего; ибо полагался на свое искусство, покровительство короля волшебников и данное ему от него очарованное копие.
Я пришел в великое огорчение, узнав о напастях, приключающихся моим подданным. Гипомен сие приметил и старался внушить в меня надежду.
— Все сие прекратится,— говорил он,— страна дулебская легко позабудет претерпенное от Зловурана и аваров, но должно иметь терпение; я вопрошал волшебную доску. Не подумайте, чтоб я не хотел оказать вам помощи к возвращению вашего престола: вы сами узнаете определение судеб, коим я не могу противиться, когда воззрите на оную доску.
Сказав сие, повел он меня по многим ступеням в подземную храмину. Она освещена была неугасающею лампадою; множество химических и физических орудий, в приличных местах расставленных, составляли ее украшение. Посреди храмины стоял златоножный стол, обтянутый неизвестного рода белою кожею, а на оной лежала черная палочка. Гипомен заставил меня читать некоторые неизвестные мне слова, кои он мне сказывал, а потом велел взять палочку и троекратно ударить по столу. Я учинил сие и был приведен в священный трепет произошедшим согласным звуком невидимых музыкальных орудий.
— Вопрошайте теперь, о чем вам угодно,— сказал мне Гипомен.
Я пожелал узнать средства к освобождению моего отечества от угнетающего оное ига, и на доске тотчас изобразились следующие письмена:
«Царевич Доброслав должен сразиться с волшебником Зловураном, победить его и отнять у него очарованное копие. По истреблении сего небесам противного человека авары нечувствительно будут истреблены дулебами. Но Доброслав не должен вступать в наследие родителя своего, ни обитать в стране дулебской, доколь родитель его сам увенчает его на царство. Впрочем, боги не оставят народа, пьющего священные воды реки Буга, и пошлют к благоденствию его девицу, имеющую управлять оным до известного времени».
— Если только нужно отважить жизнь мою для спасения моего отечества,— сказал тогда я Гипомену,— я принесу оную на жертву. Но как можно мне победить волшебника? Конечно, беды дулебов неисцелимы!
— Не опасайтесь сего, я найду средства облегчить вам сей подвиг,— отвечал Гипомен.— Теперь приступите к вопросу о судьбе вашего родителя.
Я взглянул на доску и увидел, что оказавшиеся на оной очертания загладились. Я учинил второй вопрос: «Чем можно возвратить жизнь родителю моему?» — и читал на доске:
«Отец твой повержен в смертную недвижимость ударом очарованного копия. Он до тех пор не узрит света, доколь не извлечется из язвы его отломок копия, оставшегося в ране. Сего не может учинить никто, кроме средней дочери короля волшебников. Будут особливые причины, которые принудят ее к противному сосанию язвы отца твоего. Впрочем, не заботься о судьбе его, хотя ни ты, ни Гипомен пособить ему не можете, ибо запрещается вам видеть его тело».
Ответ сей пролил отраду в прискорбное мое сердце. Я возложил на провидение небес попечение о участии моего родителя, ибо видел, что сам оную пременить не в силах.
Сестра моя, пришедшая тогда по приглашению Гипоменову с Милостаною для вопросов о наших браках, также утешилась надеждою, что некогда увидит своего родителя жива. Потом приступили мы к вопросу о наших браках. Волшебная доска предвещала нам:
«Гипомен и Рогнеда могут беспрепятственно увенчать желания сердец своих. Но Доброслав да воздержится сочетаться с Милостаною, доколь не истребит волшебника Зловурана, ибо до того времени и самый невинный поцелуй руки ее навлечет им множество огорчений. Если ж он сие нарушит, лишится своей супруги; и хотя по нескольком времени обретет ее, но будет провождать до известного дня самую бедную жизнь и не будет утешаться рождаемыми от нее детьми».
Такое предопределение несказанно огорчило меня и Милостану. Я старался ободрить ее обещанием ее брата в вспомоществовании мне к преодолению Зловурана, но она, начав любить меня страстно, мало находила надежды в столь опасном моем подвиге. Она старалась убегать меня, я сам не смел к ней приблизиться и чувствовал, что мне должно или истребить Зловурана, или погибнуть с печали.
В таковых обстоятельствах я ожидал только совершения брака сестры моей, после чего неотступно просил Гипомена учинить мне обещанную помощь в покушении моем на общего нашего неприятеля. Зять мой приготовил уже все нужное к таковому важному предприятию: он отрядил подвластного себе духа, который бы повиновался мне во все время, поколь я буду обретаться в преследовании Зловурана. Сверх того, дал он мне броню, кою соорудил для себя в защищение против очарованного копия, и, считая себя в замке своем безопасна от всяких нападений, повесил он мне на шею и талисман, который носил на себе.
— Сей дух,— говорил он,— будет невидимо находиться близ вас, и следует только приказать ему, то желаемое вами будет исполнено, и он станет появляться пред вас в виде, каковый от вас ему назначится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Что значат сии темные выражения,— говорил с усмешкою на сие Гипомен, проникший в мое сердце.— Не можете ль вы в доме друга вашего быть откровеннее?
— Да,— отвечал я,— мне не можно утаить, хотя бы и желал, что совершенства прелестной сестры вашей меня оковали... Божественная Милостана! — продолжал я, обратясь к ней.— Я открываюсь, что дни мои в руках ваших. Я люблю вас и не буду счастлив, если не произведу в сердце вашем подобных впечатлений. Я потерял отца, лишился надежды наследовать престол его; но я лишусь и самого света, когда мы меня презрите. Вы не приобретете во мне кроме верного и обожающего вас супруга; но для него будете вы все... все, что только может превзойти его желания.
Я хотел говорить больше, желал иметь тысячу языков для лучшего красноречия, но, приходя отчасу в замешательство, повергся только к ногам Милостаны.
Гипомен, давно уже имевший намерение сочетать меня со своею сестрою, поспел мне в помощь и также не нашел затруднения уговорить ее в мою пользу. Таковым образом заключены два взаимных союза и определено только вопросить волшебную доску о времени к совершению браков. Однако ж остаток того дня и весь последующий не могли мы отлучиться от наших возлюбленных до тех пор, как Калдер дал знать о своем возвращении.
Он сказывал нам, что авары овладели столицею дулебскою и производят в ней и во всем государстве жестокие грабительства; что Зловуран всего того причиною; ибо он, убив Кигана, принял на себя его образ и вступил в правление обоими народами. Желание его причинить Гипомену какую-нибудь досаду побудило изобретать странные притеснения дулебянам, для того что он узнал о заключении союза нашего.
Впрочем, он чаял быть себя довольно безопасным, нося лицо Киганово, от поисков Гипоменовых, а и того меньше от нападения моего; ибо полагался на свое искусство, покровительство короля волшебников и данное ему от него очарованное копие.
Я пришел в великое огорчение, узнав о напастях, приключающихся моим подданным. Гипомен сие приметил и старался внушить в меня надежду.
— Все сие прекратится,— говорил он,— страна дулебская легко позабудет претерпенное от Зловурана и аваров, но должно иметь терпение; я вопрошал волшебную доску. Не подумайте, чтоб я не хотел оказать вам помощи к возвращению вашего престола: вы сами узнаете определение судеб, коим я не могу противиться, когда воззрите на оную доску.
Сказав сие, повел он меня по многим ступеням в подземную храмину. Она освещена была неугасающею лампадою; множество химических и физических орудий, в приличных местах расставленных, составляли ее украшение. Посреди храмины стоял златоножный стол, обтянутый неизвестного рода белою кожею, а на оной лежала черная палочка. Гипомен заставил меня читать некоторые неизвестные мне слова, кои он мне сказывал, а потом велел взять палочку и троекратно ударить по столу. Я учинил сие и был приведен в священный трепет произошедшим согласным звуком невидимых музыкальных орудий.
— Вопрошайте теперь, о чем вам угодно,— сказал мне Гипомен.
Я пожелал узнать средства к освобождению моего отечества от угнетающего оное ига, и на доске тотчас изобразились следующие письмена:
«Царевич Доброслав должен сразиться с волшебником Зловураном, победить его и отнять у него очарованное копие. По истреблении сего небесам противного человека авары нечувствительно будут истреблены дулебами. Но Доброслав не должен вступать в наследие родителя своего, ни обитать в стране дулебской, доколь родитель его сам увенчает его на царство. Впрочем, боги не оставят народа, пьющего священные воды реки Буга, и пошлют к благоденствию его девицу, имеющую управлять оным до известного времени».
— Если только нужно отважить жизнь мою для спасения моего отечества,— сказал тогда я Гипомену,— я принесу оную на жертву. Но как можно мне победить волшебника? Конечно, беды дулебов неисцелимы!
— Не опасайтесь сего, я найду средства облегчить вам сей подвиг,— отвечал Гипомен.— Теперь приступите к вопросу о судьбе вашего родителя.
Я взглянул на доску и увидел, что оказавшиеся на оной очертания загладились. Я учинил второй вопрос: «Чем можно возвратить жизнь родителю моему?» — и читал на доске:
«Отец твой повержен в смертную недвижимость ударом очарованного копия. Он до тех пор не узрит света, доколь не извлечется из язвы его отломок копия, оставшегося в ране. Сего не может учинить никто, кроме средней дочери короля волшебников. Будут особливые причины, которые принудят ее к противному сосанию язвы отца твоего. Впрочем, не заботься о судьбе его, хотя ни ты, ни Гипомен пособить ему не можете, ибо запрещается вам видеть его тело».
Ответ сей пролил отраду в прискорбное мое сердце. Я возложил на провидение небес попечение о участии моего родителя, ибо видел, что сам оную пременить не в силах.
Сестра моя, пришедшая тогда по приглашению Гипоменову с Милостаною для вопросов о наших браках, также утешилась надеждою, что некогда увидит своего родителя жива. Потом приступили мы к вопросу о наших браках. Волшебная доска предвещала нам:
«Гипомен и Рогнеда могут беспрепятственно увенчать желания сердец своих. Но Доброслав да воздержится сочетаться с Милостаною, доколь не истребит волшебника Зловурана, ибо до того времени и самый невинный поцелуй руки ее навлечет им множество огорчений. Если ж он сие нарушит, лишится своей супруги; и хотя по нескольком времени обретет ее, но будет провождать до известного дня самую бедную жизнь и не будет утешаться рождаемыми от нее детьми».
Такое предопределение несказанно огорчило меня и Милостану. Я старался ободрить ее обещанием ее брата в вспомоществовании мне к преодолению Зловурана, но она, начав любить меня страстно, мало находила надежды в столь опасном моем подвиге. Она старалась убегать меня, я сам не смел к ней приблизиться и чувствовал, что мне должно или истребить Зловурана, или погибнуть с печали.
В таковых обстоятельствах я ожидал только совершения брака сестры моей, после чего неотступно просил Гипомена учинить мне обещанную помощь в покушении моем на общего нашего неприятеля. Зять мой приготовил уже все нужное к таковому важному предприятию: он отрядил подвластного себе духа, который бы повиновался мне во все время, поколь я буду обретаться в преследовании Зловурана. Сверх того, дал он мне броню, кою соорудил для себя в защищение против очарованного копия, и, считая себя в замке своем безопасна от всяких нападений, повесил он мне на шею и талисман, который носил на себе.
— Сей дух,— говорил он,— будет невидимо находиться близ вас, и следует только приказать ему, то желаемое вами будет исполнено, и он станет появляться пред вас в виде, каковый от вас ему назначится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153