Дорогая княгиня, не разыгрывайте комедии, поезжайте домой, наденьте голубое платье, оно вам так к лицу, и ждите меня к ужину.
Бледное лицо княгини вспыхнуло ярким румянцем.
– Мой король! Мой господин! – вскричала она, забываясь. – Вы по-прежнему мой Август, да?
– Прошу тебя… верь мне, зачем мне обманывать? – убеждал ее король.
Август на этот раз и в самом деле не лгал, красота Анны Гойм произвела на него сильное впечатление, но в то же время вызвала какое-то беспокойство. Энергичная натура этой женщины проявлялась в каждом ее движении, взгляде, жесте. Август понимал, что быть с этой женщиной, значит, сложить часть своего могущества к ногам Омфалы. Лицо Анны говорило: я должна властвовать; лицо Урсулы – я люблю тебя, государь, и умираю от тоски. Анна Гойм показалась ему слишком серьезной и грустной, а высоких слов с него и так хватало. Он поспешил утешить княгиню, ибо не хотел расстаться с ней и попасть в руки женщины, не выказывавшей ни малейшего желания покорить его.
Анна Гойм была одета с большим вкусом и изяществом, на ней, правда, не было драгоценностей, но прическа, покрой платья, подбор цветов тонко оттеняли ее диковинную красоту. На портретах того времени у нее прелестный овал лица, небольшой носик, маленький рот, большие черные глаза, чрезвычайно выразительные нежные черты лица и густые черные волосы. Руки, грудь, вся фигура были под стать ее лицу, на котором бледность чередовались с ярким румянцем.
Выставленная на обозрение сотен глаз, Анна Гойм не растерялась. Вначале молчаливая и сосредоточенная, она быстро освоилась в обществе блестящих придворных. Княжеский двор, где она провела молодость, не мог сравниться роскошью с дрезденским, но обычаи и порядки были те же.
Княгиня Тешен торопилась выполнить приказание Августа; с торжествующим видом, бросив томный взгляд на короля, она вышла из зала. Не прошло и нескольких минут, как Август стоял уже возле стула графини Гойм. Он молча разглядывал ее. Анна, увидев короля, встала, он попросил ее сесть. Она повиновалась ему, но почтительность ее была сдержанной. При дворе Августа было заведено не мешать королю своим присутствием, если он желает поговорить с кем-нибудь наедине. Так было и на сей раз; все оставили короля, даже Гойм вынужден был отойти, его увел Вицтум, у которого именно сейчас оказалось к министру неотложное дело.
– Графиня, вы в первый раз при моем дворе, – любезно заговорил король, наклонившись к ней, – ваше появление – настоящий праздник. Я радуюсь новой звезде на моем небосклоне.
Анна гордо подняла голову.
– Ваше величество! В ночном мраке любой огонек кажется нередко звездой, но он быстро гаснет. Я ценю вашу благосклонность, но приписываю ваши слова любезности.
– Я лишь повторяю то, что говорят все, – возразил Август.
– Государь, – продолжала с улыбкой Анна, – первое впечатление часто бывает обманчиво. Новое увлекает, но действительно прекрасно только то, что после многих лет кажется все таким же, как в первый день.
Король понял, что его прелестная собеседница намекает на внимание, которое он оказал княгине Тешен, и замолчал:
– Вы слишком скромны, – промолвил Август немного погодя.
– О! Нет, ваше величество, – с живостью прервала его Анна. – Я не придаю особого значения красоте.
– Но красота лица свидетельствует и о красоте души, – заметил Август.
Анна опустила глаза. Король не отходил от нее.
– После долгого одиночества, которому подверг вас несносный Гойм, спрятав в глуши свое сокровище, двор наш, должно быть, поражает вас.
– Нисколько, – возразила Анна, – я провела молодость при дворе, очень похожем на этот, хотя и не столь пышном. Ведь все дворы, ваше величество, по сути дела – одно и то же.
– Что же именно? – спросил Август.
– Отлично разыгранная комедия, – ответила Анна.
– А какую роль играю я в этой комедии?
Анна с иронической усмешкой взглянула на него.
– Быть может, директора труппы, которого все обманывают и обирают.
Август, несколько удивленный, ответил ей с полуусмешкой:
– Вы считаете, что все здесь одно притворство?
– А разве может быть иначе? – вздохнула Анна. – Правда до королей не доходит.
– Возможно, – промолвил Август, – и потому они ищут часто сердце и уста, которые дали бы им, жаждущим, хоть каплю этого нектара.
– И находят, – добавила Анна, – но уста эти иной раз умеют искусней других сочить яд.
– Вот теперь я вижу, – сказал король с учтивостью, – что жизнь большого двора вам не по душе. Меня это огорчает, я надеялся, что вы нас не покинете и сиянием ваших глаз осветите хоть немного небо наших мрачных дней.
– Ваше величество, – ответила с живостью Анна, – я была бы здесь диссонансом; петь, как другие, я не умею, да и голос у меня всегда один и тот же, а здесь это не годится.
Чтобы переменить разговор, Август стал весело подшучивать над присутствовавшими. Анна убедилась, что Август несравненно лучше знал характер, наклонности и тайны жизни своих приближенных, чем она предполагала.
– Как видите, графиня, – заключил Август, – не так уж много тайн сокрыто от меня; придворная комедия, может, потому только забавляет меня, что этим людям кажется, будто они обманывают и дурачат меня, вертят мною, как хотят.
– Так боги смотрят на землю, – сказала Анна.
Последние слова, кажется, понравились королю. Произнося их, Анна впервые встретилась с ним взглядом, во взгляде Августа было недвусмысленное поклонение и восхищение. В глазах Анны не было ничего, кроме холодного любопытства и настороженности. На этом разговор окончился, и Август удалился медленным шагом. Все следили за ним издали, Фюрстенберг первый попался ему на пути.
– Ваше величество, осмелюсь спросить: она самая красивая и…
– Самая остроумная, – закончил король. – Надо сказать Гойму, чтобы он и не думал увозить жену из Дрездена. Необычайно мила, диковата немного, но это со временем пройдет.
Гойм наблюдал издали. Он пытался отгадать мысли Анны, которую тотчас окружили графиня Рейс, госпожа Гюльхен и графиня Вицтум.
Король, увидев подобострастие дам, пожал плечами.
– Они уже поклоняются восходящей звезде, – шепнул он Фюрстенбергу, – опасаюсь, как бы эти интриганки не ошиблись в расчетах.
Фюрстенберг посмотрел на Августа с недоумением.
– И ты ошибаешься, и они ошибаются, – спокойно произнес Август, наклонившись к уху князя. – Графиня Гойм прелестна, как сошедшая с пьедестала греческая статуя, я изучил ее с ног до головы, но слишком энергична и смела и уж очень властолюбива. Провести с ней несколько веселых дней я не прочь. Ничего другого не хочу. Красота ее привлекает меня, характер пугает.
Фюрстенберг опешил от удивления, а король направился дальше.
За все это время никто не обратил внимания на бледного молодого человека, который, стоя в дверях, возвышался над толпой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Бледное лицо княгини вспыхнуло ярким румянцем.
– Мой король! Мой господин! – вскричала она, забываясь. – Вы по-прежнему мой Август, да?
– Прошу тебя… верь мне, зачем мне обманывать? – убеждал ее король.
Август на этот раз и в самом деле не лгал, красота Анны Гойм произвела на него сильное впечатление, но в то же время вызвала какое-то беспокойство. Энергичная натура этой женщины проявлялась в каждом ее движении, взгляде, жесте. Август понимал, что быть с этой женщиной, значит, сложить часть своего могущества к ногам Омфалы. Лицо Анны говорило: я должна властвовать; лицо Урсулы – я люблю тебя, государь, и умираю от тоски. Анна Гойм показалась ему слишком серьезной и грустной, а высоких слов с него и так хватало. Он поспешил утешить княгиню, ибо не хотел расстаться с ней и попасть в руки женщины, не выказывавшей ни малейшего желания покорить его.
Анна Гойм была одета с большим вкусом и изяществом, на ней, правда, не было драгоценностей, но прическа, покрой платья, подбор цветов тонко оттеняли ее диковинную красоту. На портретах того времени у нее прелестный овал лица, небольшой носик, маленький рот, большие черные глаза, чрезвычайно выразительные нежные черты лица и густые черные волосы. Руки, грудь, вся фигура были под стать ее лицу, на котором бледность чередовались с ярким румянцем.
Выставленная на обозрение сотен глаз, Анна Гойм не растерялась. Вначале молчаливая и сосредоточенная, она быстро освоилась в обществе блестящих придворных. Княжеский двор, где она провела молодость, не мог сравниться роскошью с дрезденским, но обычаи и порядки были те же.
Княгиня Тешен торопилась выполнить приказание Августа; с торжествующим видом, бросив томный взгляд на короля, она вышла из зала. Не прошло и нескольких минут, как Август стоял уже возле стула графини Гойм. Он молча разглядывал ее. Анна, увидев короля, встала, он попросил ее сесть. Она повиновалась ему, но почтительность ее была сдержанной. При дворе Августа было заведено не мешать королю своим присутствием, если он желает поговорить с кем-нибудь наедине. Так было и на сей раз; все оставили короля, даже Гойм вынужден был отойти, его увел Вицтум, у которого именно сейчас оказалось к министру неотложное дело.
– Графиня, вы в первый раз при моем дворе, – любезно заговорил король, наклонившись к ней, – ваше появление – настоящий праздник. Я радуюсь новой звезде на моем небосклоне.
Анна гордо подняла голову.
– Ваше величество! В ночном мраке любой огонек кажется нередко звездой, но он быстро гаснет. Я ценю вашу благосклонность, но приписываю ваши слова любезности.
– Я лишь повторяю то, что говорят все, – возразил Август.
– Государь, – продолжала с улыбкой Анна, – первое впечатление часто бывает обманчиво. Новое увлекает, но действительно прекрасно только то, что после многих лет кажется все таким же, как в первый день.
Король понял, что его прелестная собеседница намекает на внимание, которое он оказал княгине Тешен, и замолчал:
– Вы слишком скромны, – промолвил Август немного погодя.
– О! Нет, ваше величество, – с живостью прервала его Анна. – Я не придаю особого значения красоте.
– Но красота лица свидетельствует и о красоте души, – заметил Август.
Анна опустила глаза. Король не отходил от нее.
– После долгого одиночества, которому подверг вас несносный Гойм, спрятав в глуши свое сокровище, двор наш, должно быть, поражает вас.
– Нисколько, – возразила Анна, – я провела молодость при дворе, очень похожем на этот, хотя и не столь пышном. Ведь все дворы, ваше величество, по сути дела – одно и то же.
– Что же именно? – спросил Август.
– Отлично разыгранная комедия, – ответила Анна.
– А какую роль играю я в этой комедии?
Анна с иронической усмешкой взглянула на него.
– Быть может, директора труппы, которого все обманывают и обирают.
Август, несколько удивленный, ответил ей с полуусмешкой:
– Вы считаете, что все здесь одно притворство?
– А разве может быть иначе? – вздохнула Анна. – Правда до королей не доходит.
– Возможно, – промолвил Август, – и потому они ищут часто сердце и уста, которые дали бы им, жаждущим, хоть каплю этого нектара.
– И находят, – добавила Анна, – но уста эти иной раз умеют искусней других сочить яд.
– Вот теперь я вижу, – сказал король с учтивостью, – что жизнь большого двора вам не по душе. Меня это огорчает, я надеялся, что вы нас не покинете и сиянием ваших глаз осветите хоть немного небо наших мрачных дней.
– Ваше величество, – ответила с живостью Анна, – я была бы здесь диссонансом; петь, как другие, я не умею, да и голос у меня всегда один и тот же, а здесь это не годится.
Чтобы переменить разговор, Август стал весело подшучивать над присутствовавшими. Анна убедилась, что Август несравненно лучше знал характер, наклонности и тайны жизни своих приближенных, чем она предполагала.
– Как видите, графиня, – заключил Август, – не так уж много тайн сокрыто от меня; придворная комедия, может, потому только забавляет меня, что этим людям кажется, будто они обманывают и дурачат меня, вертят мною, как хотят.
– Так боги смотрят на землю, – сказала Анна.
Последние слова, кажется, понравились королю. Произнося их, Анна впервые встретилась с ним взглядом, во взгляде Августа было недвусмысленное поклонение и восхищение. В глазах Анны не было ничего, кроме холодного любопытства и настороженности. На этом разговор окончился, и Август удалился медленным шагом. Все следили за ним издали, Фюрстенберг первый попался ему на пути.
– Ваше величество, осмелюсь спросить: она самая красивая и…
– Самая остроумная, – закончил король. – Надо сказать Гойму, чтобы он и не думал увозить жену из Дрездена. Необычайно мила, диковата немного, но это со временем пройдет.
Гойм наблюдал издали. Он пытался отгадать мысли Анны, которую тотчас окружили графиня Рейс, госпожа Гюльхен и графиня Вицтум.
Король, увидев подобострастие дам, пожал плечами.
– Они уже поклоняются восходящей звезде, – шепнул он Фюрстенбергу, – опасаюсь, как бы эти интриганки не ошиблись в расчетах.
Фюрстенберг посмотрел на Августа с недоумением.
– И ты ошибаешься, и они ошибаются, – спокойно произнес Август, наклонившись к уху князя. – Графиня Гойм прелестна, как сошедшая с пьедестала греческая статуя, я изучил ее с ног до головы, но слишком энергична и смела и уж очень властолюбива. Провести с ней несколько веселых дней я не прочь. Ничего другого не хочу. Красота ее привлекает меня, характер пугает.
Фюрстенберг опешил от удивления, а король направился дальше.
За все это время никто не обратил внимания на бледного молодого человека, который, стоя в дверях, возвышался над толпой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99