Пришлось подрастрясти общую казну, но никто об этом не жалел: город обеспечивал и свои войска, и легионеров всем необходимым, помимо скромного жалованья, которое выплачивалась в надежной монете. На этом настоял король, и купцы его поддержали — им выгодно, когда деньги не залеживаются в сундуках.
В назначенный день Админий вывел своих людей из казарм. Он не стал строить легионеров, и они прошли по улицам свободной толпой. Пирушку затеяли днем, чтобы смотреть выступления жонглеров, акробатов, танцоров, фокусников и ученых зверей при дневном свете. Погода стояла сумрачная, но сухая — большая удача, потому что смотреть представление на площади Шкиперского рынка приятнее, чем тесниться в душной таверне.
— Не Девятеро ли о нас позаботились? — пошутил Гаэнтий.
— Потише! — предостерег Будик. — Не шути над святынями. Ты же знаешь, их чары — только для страшных времен.
— Вот как? Богобоязненный христианин защищает языческие святыни? — поддел Кинан.
Будик вспыхнул как девушка.
— Нет, конечно, нет. Хотя их язычество внушает уважение. Королева Бодилис… и потом, ты ведь не хочешь обидеть наших товарищей?
— Я говорю на латыни, — огрызнулся Гаэнтий. — Ты не заметил?
— Здесь многие знают латынь, — вмешался Кинан. — Будик прав. Кончай.
Веселье скоро заставило всех забыть об этой перепалке. Когда начало темнеть и представление закончилось, все толпой повалили в таверну. Зазвенели кубки и тарелки, взвизгивали и хихикали женщины, все громче звучали голоса. Скоро послышались песни.
— Эх, хорошо дома, — по-исански пробормотал Админий. В одной руке он держал кубок, другой обнимал стан девицы Кебан.
Моряк Херун поднял бровь.
— Дома, говоришь? Мы от души рады вам, но разве ты не рвешься в свою Британию?
Админий передернул плечами.
— Бог знает, когда я туда вернусь, да и вернусь ли. Честно говоря, невелика потеря. Мне и здесь неплохо. Может, я тут и после отставки останусь.
— Хм… — Моряк огладил бороду. — Если ты всерьез, так тебе нужна бы жена. Хочешь, познакомлю со своей сестренкой?
— Не торопись, — рассмеялся Админий, крепче обнимая надувшуюся Кебан.
— Да нет, она еще совсем девчонка. Наши родители не дадут согласия, пока не узнают жениха как следует. Кроме того, девушек в Исе не выдают замуж против воли — не считая, конечно, весталок. Просто… порядочный парень, да со связями в Риме — это неплохо.
А рыбак Маэлох говорил своему приятелю Кинану:
— Выбирайся как-нибудь ко мне погостить. Домик у нас небольшой, но уютный, а моя Бета — всем кухаркам кухарка. Мои парни, да и я сам, не говоря уж о соседях, рады будут послушать про эту вашу поездку. Обещаю, что в горле у тебя не пересохнет!
— Спасибо, — отвечал солдат, — только раньше Совета Середины Зимы не выберусь. Центурион хочет, чтобы его сопровождал весь отряд.
Маэлох подобрался.
— Что, король ожидает неприятностей?
— Да нет, вроде ничего такого.
— Ну-ну. Пусть имеют в виду и нас, весь народ, и моряков в первую очередь. Мы пальцем не дадим тронуть нашего короля и маленькую королеву Дахилис.
Обычно суровое лицо Кинана осветила улыбка.
— И вы его полюбили, а?
— И не зря. Он вернул достоинство Ключу и навел порядок в Святой Семье. Он избавил нас от пиратов-скоттов и намерен всерьез заняться саксами. Он умеет найти общий язык с простыми людьми вроде меня и, по слухам, собирается завести суд, в который каждый сможет принести свои обиды, и… он сделал счастливой Дахилис — добрую маленькую Дахилис.
— Приятно слышать это. Но что до Совета, по-моему, легионеров он берет просто как почетную стражу, ну и чтобы приструнить оппозицию тоже.
— Ну да, даже у нас, под утесом слыхали, что Сорену Картаги из Дома Плотников не по нраву союз с Римом. А вот по мне, если собирается шторм — лишний якорь не помеха, — кулак Маэлоха обрушился на стол. Толстые доски прогнулись под ударом. — Хватит! Давай-ка выпьем!

Глава двадцать четвертая

I
В последнюю ночь перед солнцеворотом ветра не было, да и воздух казался не слишком холодным. Растущая луна просвечивала сквозь тонкие прозрачные облака, среди которых подмигивали редкие звезды. Мерцающий обсидиановой гладью океан медленно вздымался, словно вздыхая во сне. На затихших улицах отдаленно слышался плеск прибоя. Свет маяка казался издалека огоньком свечи.
Но к утру небо на западе затянулось дымкой, заходящую луну окаймило бледное сияние, а звезды померкли. Тени размылись, слились с ночной темнотой.
Луна уже скрылась за невидимым островом Сен, когда на улице поднялся вдруг шум, и послышались громкие удары. Мяукнула и метнулась в сторону кошка. Не мертвецы ли вырвались из некрополя, гремя костями на улицах Иса?
— Откройте, помогите, откройте, а-у-у!
Служанка отворила дверь на крик. И увидела смутно белеющую в темноте маленькую фигурку в ночной рубахе.
— Ах! Да это же Одрис! Что ты делаешь здесь в такой час, детка?
— Фенналис, скорее, — выкрикнула девочка. — Маме плохо, тетя Виндилис велела звать тетю Фенналис, скорей! — босые ножки ее приплясывали на холодных камнях.
Королева уже проснулась. Она, в отличие от большинства Сестер, оставляла на ночь служанку, потому что с возрастом стала немного тугоуха и боялась проспать ночной вызов. Если не считать дара Прикосновения, который порой проявлялся у Иннилис, Фенналис была лучшей целительницей в городе и не отказывала в помощи ни бедным, ни богатым.
Она мигом оделась, прихватила сумку с медикаментами.
— Одрис, останешься здесь, — велела она плачущей девочке. — Бладвин, уложи ее в мою постель, напои теплым молоком и посиди рядом. Если начнется припадок — судороги, пена на губах, — заложи ей между зубов полотенце, чтобы не прикусила язык, и не паникуй, — Фенналис подхватила фонарь и поспешила на улицу.
До дома Иннилис было недалеко, но дорога шла круто вверх. Фенналис, задыхаясь, вбежала в распахнутую настежь дверь. Повсюду горели свечи. Из глубины дома показалась Виндилис — совершенно голая, перемазанная кровью. Кровь капала на пол с ее пальцев.
— Наконец-то, — она потянула старшую королеву за собой, пачкая кровью ее одежду. — Услышала удар, крик. Может, она встала на горшок. А может, бредила, упала с кровати… Так и лежала — корчилась, кричала. По животу будто волны пробегали. Я кое-как подняла ее на постель, зажгла свет. Тут хлынули воды. Красноватые. Потом кровь. Я старалась остановить. Никак.
Они вошли в спальню. На полу виднелись кровавые отпечатки ступней и пятна крови. Кровью пропитались простыни, одеяла, матрас. Иннилис полусидела, откинувшись на груду подушек. Искаженное лицо напоминало маску Горгоны. В глазах застыли боль и ужас.
Фенналис бросилась к кровати, поцеловала покрытый испариной лоб и, бормоча: «Как дела, Сестра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113