Мужчины, судя по их хвастливым отзывам, получали удовольствие от этого действа. Ей случалось слышать звуки, доносившиеся из спальни ее отчима и матери. Они стонали, кряхтели, пыхтели, охали, из чего она сделала вывод, что акт размножения отнимает столько же сил и доставляет такое же наслаждение, как толкание в гору огромного валуна.
Праздник продолжался, одно угощение сменяло другое, вино текло рекой. Мириэл ела и пила мало. Она понимала, что если напьется до оцепенения, то не будет сознавать, что с ней произойдет. Отнюдь не горя желанием обрести этот опыт, она понимала, что это необходимо.
Постепенно напиваясь, гости шумели все громче, и Мириэл, застенчиво потупив взор, попросила разрешения удалиться. Ее уход сопровождался свистом и непристойными восклицаниями. Герберта хлопали по спине и немилосердно поддразнивали. Кто-то сунул ему под нос еще одно блюдо с устрицами.
Уединившись в тишине спальни, Мириэл сняла платок и опустилась на расшитое одеяло из фламандской шерсти. Постель новобрачных была застелена новыми хрустящими простынями и усыпана благовониями, стимулирующими способность к оплодотворению. У одной стены стоял сундук Мириэл, на дне которого лежал маленький деревянный ларец с остатками серебра в мешочках и короной Матильды. И ларец, и сундук были заперты на ключи, которые Мириэл носила на себе, но она все равно нервничала. Спальня – не самое безопасное место для хранения ее сокровищ. При первом же удобном случае она подыщет более надежный тайник.
Мириэл недолго оставалась в одиночестве. Не успела она собраться с мыслями, как на пороге появились Эва Брайдлсмит и юная Элфвен, с удовольствием взявшие на себя роль ее прислужниц. Весело переговариваясь, они помогли ей снять верхнее платье из синевато-серого полотна и светло-зеленую поддевку. Пока Элфвен аккуратно складывала наряд новобрачной, ее мать взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы Мириэл, ниспадавшие к ее ключицам медовым покрывалом.
– По крайней мере, ты знаешь, чего ждать, – сказала Эва. Она сняла с гребня запутавшиеся в зубьях волоски и расправила постель. От выпитого вина на ее щеках играл румянец, глаза блестели.
Мириэл кивнула, но не очень убедительно. Не в силах унять стук зубов, она забралась в постель.
– Ясно, конечно, что ваш брак, прежде всего, сделка, но, уверена, вам будет хорошо вместе. Что ни говори, а мужчины преклонных лет – люди уравновешенные и надежные, – Эва стиснула руку Мириэл. – Боже, да ты холодна как лед! Ну-ка, подай сюда вон тот кувшин, – быстро распорядилась она, обращаясь к дочери.
После чаши ароматного вина Мириэл почувствовала себя лучше. Она сразу согрелась, но в голове появилась неестественная легкость.
– Все будет хорошо, – увещевала ее Эва. – Герберт, может, и не красавчик, зато у него большой жизненный опыт. Молодые мужья, хоть и красивы телом, больше думают о собственных удовольствиях, чем о женах.
– Значит, и мне следует выходить замуж за старика? – дерзко поинтересовалась Элфвен.
Мать потрепала дочь по руке:
– Это значит, что твой выбор должен быть мудрым.
Хохот и тяжелые шаги на лестнице за дверью предупредили женщин о приближении жениха и гостей, провожающих его к брачному ложу. Мучимая тошнотой, Мириэл старалась думать только о словах Эвы, назвавшей ее брак сделкой. Это просто одно из условий договора, которое она обязана выполнить, твердила себе девушка.
Герберт чуть пошатывался; белая борода лишь сильнее подчеркивала красноту его багрового, как вино, липа. Провожатые новобрачного, не более трезвые, чем он сам, помогли ему снять сюртук, шоссы и рубашку, оставив на нем только штаны-брэ, чтобы уж совсем не срамить старика. В свои шестьдесят с лишним лет Герберт был статен и упитан. Над шнуровкой штанов круглился внушительный веснушчатый живот. Грудь широкая, грудные мышцы обвисли, соски окаймляли серебристые колечки волос. Толстые ляжки постепенно сужались книзу, переходя в закругленные икры, оканчивающиеся разлапистыми ступнями с мозолистой желтой кожей на больших пальцах.
Один раз в ужасе взглянув на суженого, Мириэл уж больше не осмеливалась смотреть на него. Герберт откинул одеяло и забрался в постель подле нее.
– Будем всю ночь сеять и плести! – скаламбурил один из торговцев.
– Гоняй свой челнок по станку – туда-сюда и обратно!
– Крикни, если что: поможем вдеть ниточку в иголку!
– Все, пошли отсюда! – рявкнул на приятелей Герберт в притворном гневе. – Оставьте нас с женой в покое; а то из-за вас и к рассвету не управимся! И не подслушивать под дверью, мерзавцы!
Со смехом отпуская непристойные шутки и намеки, гости один за другим покинули спальню новобрачных и отправились вниз допивать вино и доедать то, что осталось на столе.
Герберт посмотрел на Мириэл.
– Ну вот, жена, – произнес он с наигранной веселостью в голосе, – наконец-то мы одни. Впервые за целый день.
– Да, – едва шевельнула она губами в ответ, одновременно сознавая, что Герберт нервничает и смущается не меньше ее самой. Жилка на его горле под расчесанной белой бородой пульсировала так же часто, как стучало сердце в ее груди. Чтобы освежить дыхание, он жевал анисовые зерна, распространявшие в спальне характерный аромат. Сейчас он, как никогда, напоминал ей дедушку. Отдаться ему – все равно что совершить инцест. Святая дева Мария, как же она это вынесет?
– Хочешь вина? – Герберт показал на кувшин возле сундука.
Мириэл мотнула головой:
– Я уже выпила достаточно.
– Просто подумал, что тебя это немного взбодрит. – Герберт налил себе вина и одним глотком осушил чашу, будто солдат перед боем. Его ладонь тряслась, с кисти стекал красный ручеек. – О боже, – хохотнул он. – Чувствую себя как юнец на первом свидании. Весь горю нетерпением и отчаянно боюсь опозориться.
Мириэл стиснула в кулаках сорочку на груди.
– Я тоже боюсь, – призналась она тихим несчастным голосом.
Дрожащей рукой Герберт с грохотом опустил чашу на стол.
– Не говори так, милая. Ты не должна меня бояться. Клянусь, я тебя не обижу. – Его грубоватый голос наполнился нежностью. Она невольно отпрянула, когда он привлек ее к себе. – Может, задуть свечи?
Теперь, с наступлением решающего момента, Мириэл окончательно оробела. Она намеревалась сохранять трезвый рассудок и на все смотреть открытыми глазами, но неожиданно темнота показалась ей желанным убежищем, и она молча кивнула.
Неуклюже поднявшись с постели, Герберт погасил толстую восковую свечу в железном подсвечнике и задул маленький светильник, стоявший на сундуке. Комната погрузилась в непроницаемый мрак. Мириэл почувствовала, как вновь прогнулась кровать под его грузным телом, услышала его учащенное шипящее дыхание и представила, что лежит в логове дикого зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Праздник продолжался, одно угощение сменяло другое, вино текло рекой. Мириэл ела и пила мало. Она понимала, что если напьется до оцепенения, то не будет сознавать, что с ней произойдет. Отнюдь не горя желанием обрести этот опыт, она понимала, что это необходимо.
Постепенно напиваясь, гости шумели все громче, и Мириэл, застенчиво потупив взор, попросила разрешения удалиться. Ее уход сопровождался свистом и непристойными восклицаниями. Герберта хлопали по спине и немилосердно поддразнивали. Кто-то сунул ему под нос еще одно блюдо с устрицами.
Уединившись в тишине спальни, Мириэл сняла платок и опустилась на расшитое одеяло из фламандской шерсти. Постель новобрачных была застелена новыми хрустящими простынями и усыпана благовониями, стимулирующими способность к оплодотворению. У одной стены стоял сундук Мириэл, на дне которого лежал маленький деревянный ларец с остатками серебра в мешочках и короной Матильды. И ларец, и сундук были заперты на ключи, которые Мириэл носила на себе, но она все равно нервничала. Спальня – не самое безопасное место для хранения ее сокровищ. При первом же удобном случае она подыщет более надежный тайник.
Мириэл недолго оставалась в одиночестве. Не успела она собраться с мыслями, как на пороге появились Эва Брайдлсмит и юная Элфвен, с удовольствием взявшие на себя роль ее прислужниц. Весело переговариваясь, они помогли ей снять верхнее платье из синевато-серого полотна и светло-зеленую поддевку. Пока Элфвен аккуратно складывала наряд новобрачной, ее мать взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы Мириэл, ниспадавшие к ее ключицам медовым покрывалом.
– По крайней мере, ты знаешь, чего ждать, – сказала Эва. Она сняла с гребня запутавшиеся в зубьях волоски и расправила постель. От выпитого вина на ее щеках играл румянец, глаза блестели.
Мириэл кивнула, но не очень убедительно. Не в силах унять стук зубов, она забралась в постель.
– Ясно, конечно, что ваш брак, прежде всего, сделка, но, уверена, вам будет хорошо вместе. Что ни говори, а мужчины преклонных лет – люди уравновешенные и надежные, – Эва стиснула руку Мириэл. – Боже, да ты холодна как лед! Ну-ка, подай сюда вон тот кувшин, – быстро распорядилась она, обращаясь к дочери.
После чаши ароматного вина Мириэл почувствовала себя лучше. Она сразу согрелась, но в голове появилась неестественная легкость.
– Все будет хорошо, – увещевала ее Эва. – Герберт, может, и не красавчик, зато у него большой жизненный опыт. Молодые мужья, хоть и красивы телом, больше думают о собственных удовольствиях, чем о женах.
– Значит, и мне следует выходить замуж за старика? – дерзко поинтересовалась Элфвен.
Мать потрепала дочь по руке:
– Это значит, что твой выбор должен быть мудрым.
Хохот и тяжелые шаги на лестнице за дверью предупредили женщин о приближении жениха и гостей, провожающих его к брачному ложу. Мучимая тошнотой, Мириэл старалась думать только о словах Эвы, назвавшей ее брак сделкой. Это просто одно из условий договора, которое она обязана выполнить, твердила себе девушка.
Герберт чуть пошатывался; белая борода лишь сильнее подчеркивала красноту его багрового, как вино, липа. Провожатые новобрачного, не более трезвые, чем он сам, помогли ему снять сюртук, шоссы и рубашку, оставив на нем только штаны-брэ, чтобы уж совсем не срамить старика. В свои шестьдесят с лишним лет Герберт был статен и упитан. Над шнуровкой штанов круглился внушительный веснушчатый живот. Грудь широкая, грудные мышцы обвисли, соски окаймляли серебристые колечки волос. Толстые ляжки постепенно сужались книзу, переходя в закругленные икры, оканчивающиеся разлапистыми ступнями с мозолистой желтой кожей на больших пальцах.
Один раз в ужасе взглянув на суженого, Мириэл уж больше не осмеливалась смотреть на него. Герберт откинул одеяло и забрался в постель подле нее.
– Будем всю ночь сеять и плести! – скаламбурил один из торговцев.
– Гоняй свой челнок по станку – туда-сюда и обратно!
– Крикни, если что: поможем вдеть ниточку в иголку!
– Все, пошли отсюда! – рявкнул на приятелей Герберт в притворном гневе. – Оставьте нас с женой в покое; а то из-за вас и к рассвету не управимся! И не подслушивать под дверью, мерзавцы!
Со смехом отпуская непристойные шутки и намеки, гости один за другим покинули спальню новобрачных и отправились вниз допивать вино и доедать то, что осталось на столе.
Герберт посмотрел на Мириэл.
– Ну вот, жена, – произнес он с наигранной веселостью в голосе, – наконец-то мы одни. Впервые за целый день.
– Да, – едва шевельнула она губами в ответ, одновременно сознавая, что Герберт нервничает и смущается не меньше ее самой. Жилка на его горле под расчесанной белой бородой пульсировала так же часто, как стучало сердце в ее груди. Чтобы освежить дыхание, он жевал анисовые зерна, распространявшие в спальне характерный аромат. Сейчас он, как никогда, напоминал ей дедушку. Отдаться ему – все равно что совершить инцест. Святая дева Мария, как же она это вынесет?
– Хочешь вина? – Герберт показал на кувшин возле сундука.
Мириэл мотнула головой:
– Я уже выпила достаточно.
– Просто подумал, что тебя это немного взбодрит. – Герберт налил себе вина и одним глотком осушил чашу, будто солдат перед боем. Его ладонь тряслась, с кисти стекал красный ручеек. – О боже, – хохотнул он. – Чувствую себя как юнец на первом свидании. Весь горю нетерпением и отчаянно боюсь опозориться.
Мириэл стиснула в кулаках сорочку на груди.
– Я тоже боюсь, – призналась она тихим несчастным голосом.
Дрожащей рукой Герберт с грохотом опустил чашу на стол.
– Не говори так, милая. Ты не должна меня бояться. Клянусь, я тебя не обижу. – Его грубоватый голос наполнился нежностью. Она невольно отпрянула, когда он привлек ее к себе. – Может, задуть свечи?
Теперь, с наступлением решающего момента, Мириэл окончательно оробела. Она намеревалась сохранять трезвый рассудок и на все смотреть открытыми глазами, но неожиданно темнота показалась ей желанным убежищем, и она молча кивнула.
Неуклюже поднявшись с постели, Герберт погасил толстую восковую свечу в железном подсвечнике и задул маленький светильник, стоявший на сундуке. Комната погрузилась в непроницаемый мрак. Мириэл почувствовала, как вновь прогнулась кровать под его грузным телом, услышала его учащенное шипящее дыхание и представила, что лежит в логове дикого зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120