На самом деле, принадлежность к женскому полу давала ей определенные преимущества. Мало того что она любого могла переговорить и не уступала своим соперникам-мужчинам в компетентности, в ее арсенале было еще и такое оружие, как флирт. Восхищенный взгляд и кокетливый смешок могли сотворить чудо, когда все другие способы не давали результата.
Неделей позже, глубоко удовлетворенная, довольная собой, Мириэл отправилась домой. Роскошные покупки, которые она везла с собой, служили залогом огромной прибыли, ждущей ее в Линкольне.
Она думала, что в Руане сядет на «Пандору», но судна у причала не оказалось, да и Мартина Вудкока тоже нигде видно не было. Вместо «Пандоры» в лучах осеннего солнца сверкал величавый парусник – краска свежая и яркая, обшивка чистая, как мальчишеский подбородок, без единого пятнышка, оставленного морем или непогодой.
– Ну, как тебе корабль? – раздался у нее за спиной голос Николаса.
Мириэл охнула и резко развернулась.
– Что ты здесь делаешь? – Сердце в груди подпрыгнуло, а потом заколотилось быстро-быстро.
– Готовлюсь отплыть в Бостон с завтрашним приливом. – Он беспечно пожал плечами, улыбнулся непринужденно, но от выражения его глаз у нее подогнулись колени. – Или, – он понизил голос, чтобы его слова могла слышать только она одна, – можно плюнуть на все и отправиться на нем бороздить океан и целый год не причаливать к берегу.
Мириэл сглотнула:
– Я думала… я… Где Мартин?
– Надеюсь, везет в Бристоль рейнское вино, – ответил Николас. Он показал на корабль: – Для всех это «Святая Мария», для меня – «Мириэл».
Мириэл смотрела на него во все глаза, упивалась им. Ей нестерпимо хотелось шагнуть к нему, сократить расстояние между ними, с любовью коснуться его рукава, утверждая свои права на него, сойтись с ним взглядами и улыбками. Столь велико было это желание, что она, борясь с искушением, нарочно отступила назад и скрестила на груди руки.
– Ты приехал специально. Это – не случайная встреча.
Он потер подбородок.
– В общем-то, не совсем, – признался он. – У меня была мысль, что ты, возможно, посетишь ярмарку, но вот то, что твой муж не сопровождает тебя, за это я должен благодарить судьбу.
– А если бы он был со мной, что тогда?
– Тогда мы сейчас не вели бы этот разговор, верно?
Мириэл прерывисто вздохнула.
– У нас с тобой нет будущего, – уныло промолвила она.
Он глянул вниз, потом, чуть повернувшись, внимательно посмотрел на большой парусник, покачивающийся на якоре, и, наконец, вновь посмотрел на нее.
– Знаю. Ты уже приводила свои доводы. – В его голосе слышались сожаление и смирение, но не поражение. – Но разве нельзя хотя бы на несколько дней отрешиться от будущего, притвориться, будто его не существует?
Она, как и он, мгновение назад, устремила взгляд на корабль. Внутри будто защемило что-то. В ее душе боролись отчаяние и надежда. Стоит ли украденное счастье угрызений совести? Компенсирует ли удовольствие боль расставания? Благоразумие требовало, чтобы она отказалась, но слова застряли в горле. С тех пор как она сбежала из монастыря, вся ее жизнь представляла собой один сплошной длинный фасад, но перед Николасом ей незачем было притворяться, – разве что делать вид, будто у них есть будущее. Он знал ее лучше, чем она сама, иначе, зачем бы он сейчас был здесь?
– Не знаю, – ответила Мириэл, встретившись с ним глазами. Никакой другой контакт между ними был невозможен на шумном причале. Однако взгляд, которым они обменялись, попирал всякие понятия о пристойности. – Но можно попробовать.
Мириэл лежала на Николасе на узком тюфяке и прислушивалась к крику чаек. Дневной свет, сочившийся сквозь парусину навеса, предупреждал о том, что их украденное время почти на исходе. Конечно, это время длилось не несколько дней, а в общей сложности считанные часы, собранные из жалких минут с оглядкой, которые им удавалось урвать, не вызывая подозрений у слуг Мириэл. Это была изощренная пытка, боль и наслаждение одновременно, и все же Мириэл и Николас ни за что не отказались бы от нее.
– Мне пора, – сказал Николас, целуя ее лицо и шею, все еще румяные после любовной близости. – Я и так задержался. У твоей служанки невольно возникнет вопрос, какое почтение я тебе здесь оказываю.
Мириэл еще крепче прижалась к нему, наслаждаясь его соленым мужским запахом, упругостью его жилистого мускулистого торса, столь отличного от дородного тела Роберта. Она молчала, да и что было говорить, когда они все уже давно сказали друг другу. Быть вместе они смогут только в том случае, если она оставит мужа и станет любовницей Николаса – другого не дано. Легко сказать и, в сущности, нетрудно сделать. Но этот вроде бы простой поступок будет иметь далеко идущие последствия, как круги на воде от брошенного камня. Английское торговое сообщество подвергнет ее и Николаса остракизму, а может, и вообще погубит. Не говоря уже о том, как это отразится на Роберте, ее законном муже, которому она дала клятву верности. Она видела, сколь страшен и неукротим он в гневе, когда его благополучию угрожает опасность. В нем слишком сильно развит собственнический инстинкт, и без борьбы он от нее не отступится.
– Даже не знаю, лучше это или хуже, чем ничего, – сокрушенно произнес Николас, одеваясь в тесном закутке на верхней палубе.
Мириэл сунула руку ему под рубашку и погладила гладкую спину.
– Просто смирись, – сказала она.
– А если не могу?
– Должен. – В ее голосе появилось ожесточение. – Это все, что нам отпущено. Я не хочу, чтобы горечь и ссора омрачали память о нашей встрече.
– Даже если я и смирюсь, легче от этого не станет. Я все равно буду мечтать о тебе, – мрачно отозвался он. – Каждый час, каждую секунду, изо дня в день.
– О, Николас, прекрати. – Со слезами на глазах она приложила пальцы к его губам.
Он со стоном привлек ее к себе. Они целовались как безумные, почти варварски, пользуясь последними мгновениями счастья. Оба остро сознавали, что песок в песочных часах уже давно истек. Напоследок еще раз, поцеловав Мириэл, крепко, причиняя ей боль, Николас оторвался от нее. Дыхание у него было прерывистое, руки тряслись, когда он застегивал пряжку ремня.
– Храни меня в своем сердце, – сказал он и ушел, впустив под навес струю холодного соленого воздуха, когда ступил на палубу и задернул за собой полог.
Тыльной стороной ладони Мириэл отерла глаза и, проглотив горе и досаду, заставила себя сосредоточиться на практичных мелочах: надела платок, поправила на себе одежду и внешне вновь превратилась в почтенную замужнюю женщину. Она не жалела о времени, проведенном с Николасом, но думала, что лучше бы этого не было. Она пыталась притворяться и не смогла. За удовольствие надо платить, и Мириэл не оставляло дурное предчувствие, что в итоге судьба предъявит им счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Неделей позже, глубоко удовлетворенная, довольная собой, Мириэл отправилась домой. Роскошные покупки, которые она везла с собой, служили залогом огромной прибыли, ждущей ее в Линкольне.
Она думала, что в Руане сядет на «Пандору», но судна у причала не оказалось, да и Мартина Вудкока тоже нигде видно не было. Вместо «Пандоры» в лучах осеннего солнца сверкал величавый парусник – краска свежая и яркая, обшивка чистая, как мальчишеский подбородок, без единого пятнышка, оставленного морем или непогодой.
– Ну, как тебе корабль? – раздался у нее за спиной голос Николаса.
Мириэл охнула и резко развернулась.
– Что ты здесь делаешь? – Сердце в груди подпрыгнуло, а потом заколотилось быстро-быстро.
– Готовлюсь отплыть в Бостон с завтрашним приливом. – Он беспечно пожал плечами, улыбнулся непринужденно, но от выражения его глаз у нее подогнулись колени. – Или, – он понизил голос, чтобы его слова могла слышать только она одна, – можно плюнуть на все и отправиться на нем бороздить океан и целый год не причаливать к берегу.
Мириэл сглотнула:
– Я думала… я… Где Мартин?
– Надеюсь, везет в Бристоль рейнское вино, – ответил Николас. Он показал на корабль: – Для всех это «Святая Мария», для меня – «Мириэл».
Мириэл смотрела на него во все глаза, упивалась им. Ей нестерпимо хотелось шагнуть к нему, сократить расстояние между ними, с любовью коснуться его рукава, утверждая свои права на него, сойтись с ним взглядами и улыбками. Столь велико было это желание, что она, борясь с искушением, нарочно отступила назад и скрестила на груди руки.
– Ты приехал специально. Это – не случайная встреча.
Он потер подбородок.
– В общем-то, не совсем, – признался он. – У меня была мысль, что ты, возможно, посетишь ярмарку, но вот то, что твой муж не сопровождает тебя, за это я должен благодарить судьбу.
– А если бы он был со мной, что тогда?
– Тогда мы сейчас не вели бы этот разговор, верно?
Мириэл прерывисто вздохнула.
– У нас с тобой нет будущего, – уныло промолвила она.
Он глянул вниз, потом, чуть повернувшись, внимательно посмотрел на большой парусник, покачивающийся на якоре, и, наконец, вновь посмотрел на нее.
– Знаю. Ты уже приводила свои доводы. – В его голосе слышались сожаление и смирение, но не поражение. – Но разве нельзя хотя бы на несколько дней отрешиться от будущего, притвориться, будто его не существует?
Она, как и он, мгновение назад, устремила взгляд на корабль. Внутри будто защемило что-то. В ее душе боролись отчаяние и надежда. Стоит ли украденное счастье угрызений совести? Компенсирует ли удовольствие боль расставания? Благоразумие требовало, чтобы она отказалась, но слова застряли в горле. С тех пор как она сбежала из монастыря, вся ее жизнь представляла собой один сплошной длинный фасад, но перед Николасом ей незачем было притворяться, – разве что делать вид, будто у них есть будущее. Он знал ее лучше, чем она сама, иначе, зачем бы он сейчас был здесь?
– Не знаю, – ответила Мириэл, встретившись с ним глазами. Никакой другой контакт между ними был невозможен на шумном причале. Однако взгляд, которым они обменялись, попирал всякие понятия о пристойности. – Но можно попробовать.
Мириэл лежала на Николасе на узком тюфяке и прислушивалась к крику чаек. Дневной свет, сочившийся сквозь парусину навеса, предупреждал о том, что их украденное время почти на исходе. Конечно, это время длилось не несколько дней, а в общей сложности считанные часы, собранные из жалких минут с оглядкой, которые им удавалось урвать, не вызывая подозрений у слуг Мириэл. Это была изощренная пытка, боль и наслаждение одновременно, и все же Мириэл и Николас ни за что не отказались бы от нее.
– Мне пора, – сказал Николас, целуя ее лицо и шею, все еще румяные после любовной близости. – Я и так задержался. У твоей служанки невольно возникнет вопрос, какое почтение я тебе здесь оказываю.
Мириэл еще крепче прижалась к нему, наслаждаясь его соленым мужским запахом, упругостью его жилистого мускулистого торса, столь отличного от дородного тела Роберта. Она молчала, да и что было говорить, когда они все уже давно сказали друг другу. Быть вместе они смогут только в том случае, если она оставит мужа и станет любовницей Николаса – другого не дано. Легко сказать и, в сущности, нетрудно сделать. Но этот вроде бы простой поступок будет иметь далеко идущие последствия, как круги на воде от брошенного камня. Английское торговое сообщество подвергнет ее и Николаса остракизму, а может, и вообще погубит. Не говоря уже о том, как это отразится на Роберте, ее законном муже, которому она дала клятву верности. Она видела, сколь страшен и неукротим он в гневе, когда его благополучию угрожает опасность. В нем слишком сильно развит собственнический инстинкт, и без борьбы он от нее не отступится.
– Даже не знаю, лучше это или хуже, чем ничего, – сокрушенно произнес Николас, одеваясь в тесном закутке на верхней палубе.
Мириэл сунула руку ему под рубашку и погладила гладкую спину.
– Просто смирись, – сказала она.
– А если не могу?
– Должен. – В ее голосе появилось ожесточение. – Это все, что нам отпущено. Я не хочу, чтобы горечь и ссора омрачали память о нашей встрече.
– Даже если я и смирюсь, легче от этого не станет. Я все равно буду мечтать о тебе, – мрачно отозвался он. – Каждый час, каждую секунду, изо дня в день.
– О, Николас, прекрати. – Со слезами на глазах она приложила пальцы к его губам.
Он со стоном привлек ее к себе. Они целовались как безумные, почти варварски, пользуясь последними мгновениями счастья. Оба остро сознавали, что песок в песочных часах уже давно истек. Напоследок еще раз, поцеловав Мириэл, крепко, причиняя ей боль, Николас оторвался от нее. Дыхание у него было прерывистое, руки тряслись, когда он застегивал пряжку ремня.
– Храни меня в своем сердце, – сказал он и ушел, впустив под навес струю холодного соленого воздуха, когда ступил на палубу и задернул за собой полог.
Тыльной стороной ладони Мириэл отерла глаза и, проглотив горе и досаду, заставила себя сосредоточиться на практичных мелочах: надела платок, поправила на себе одежду и внешне вновь превратилась в почтенную замужнюю женщину. Она не жалела о времени, проведенном с Николасом, но думала, что лучше бы этого не было. Она пыталась притворяться и не смогла. За удовольствие надо платить, и Мириэл не оставляло дурное предчувствие, что в итоге судьба предъявит им счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120