Я стояла перед зеркалом в ванной и чистила зубы. Быстренько сполоснув рот и выплюнув воду в раковину, я побежала к телефону, мысленно бормоча "Только бы не Танька, только бы не Танька!"
– Алё… Маргарит-Сергеевна? – произнес томный девический голос.
– Я слушаю. – Я сразу напряглась. Кто-то из моих студенток?
– А, здрастье… Это Ира Черемис Вам звонит. Владимир-Андреича дочка.
– А, Ириша! Здравствуй! Как дела? Как учеба?
– Учеба-то нормально… Это самое… Меня тут отец просил вам позвонить насчет этих… Бумажек…
– Ксерокопий?
– Ну да… Он говорит, там Вы интересное что-то нашли и ему сказали.
– Ириша, а откуда у тебя эти бумажки?
– А мне их Машутка дала, моя подружка из МГУ.
Так. А у нее это откуда?
– Да вот не знаю. Ей кто-то дал… Это самое… Ой, вы только простите, я торможу, мы просто вчера на концерте были…
– Ириш, ничего страшного. А ты не могла бы этой Маше позвонить и узнать откуда…
– Ой, да звонила я вчера. Ее нет, и неизвестно когда будет. Уехала. И не сказала куда.
– А у кого ты спрашивала?
– А у родителей ее. Они говорят, что она ездила на какой-то пикник, потом вроде домой приезжала, оставила записку, что, типа, меня три дня не будет или около того. Я не знаю…
– Ну ясно. Если что узнаешь, позвони мне или папе скажи. Там и правда очень интересное дело. Мне надо знать, кто и с какого оригинала снял эти копии.
– Да не вопрос, вот вернется она, я ей позвоню. А потом Вам.
– Спасибо тебе.
– Ну, до свидания…
– Счастливо, папе привет.
И короткие гудки. Понятно, что ничего не понятно. Или, как говорили в старом фильме "дело ясное, что дело темное". Бретонский текст я успела перечитать несколько раз еще до похода в ванную. Но ничего нового не нашла. Библейский текст. Перевод точный и добросовестный. Вполне допускаю, что сделан в конце 17 века. Надо послать его экспертам туда, за границу. Они все же лучше знают. А я? Что я? Этнограф Маргарита Надежкина, любитель и не более. И с чего Володя мне это принес?
Какое-то старое, забытое, затолканное сто лет назад в глубины души ощущение вдруг стало возвращаться. Каждый раз перед встречей с ним – тогда еще мы были молодые! – я долго вертелась перед зеркалом, долго-долго-долго представляла, что может быть, на этот-то раз мы будет не только просто говорить за жизнь, но и… Пределом моих мечтаний был поцелуй Володьки, красавца, Дон Жуана каких мало. Нет, вру, мне так хотелось, чтобы он забыл про всех, на кого растрачивалось его внимание, и понял, что я не просто "друг Ритка", как он тогда меня называл, а женщина… Женщина, которая многим нравилась, между прочим.
И, конечно, каждый раз мы просто разговаривали, приятно и душевно, и каждый раз мы расставались, я закусывала губу, потому что хотелось плакать. Вспомнила, как мы гуляли на смотровой площадке, я смотрела вниз, на панораму Москвы и дала себе слово, что в последний раз надеюсь, что он будет моим… Но каждый раз надеялась, что уж в следующий-то раз…
И вот теперь звонит мне Иришка, инопланетянка из 21 века с кольцом в носу и серебристым мобильником на шее. И от ее голоса я почему-то волнуюсь, как будто… Так, стоп! Хватит, надо переключить мысли на что-то другое! Я пошла дочищать зубы и успела-таки дочистить, пока телефон не зазвонил снова. На этот раз я не стала наговаривать "Только бы не Таня", и очень зря.
– Рита! Ну как? – опять в голосе надрыв. Надоела…
– Доброе утро. Что – как?
– Новости есть?
– Ты о чем?
– Как о чем? О Диме!
– Пока никаких, да и что там за ночь… А у тебя что-то новое?
Татьяна, видимо ждала этой реплики, для того, чтобы начать свою сцену с ламентациями. Я так и видела себя произносящей "Евсеева, на выход!" и провожающей Татьяну на сцену, где она бухалась на колени, заламывала руки, и, обращаясь к взволнованному залу, начинала:
– Рит, ты не представляешь, что у меня случилось! Я просто не знаю, то одно, то другое. Уже если оно началось, то и не остановишь… Просто вот места себе не нахожу!
– Что, Димочка позвонил?
– Хуже! Меня… – тут Татьяна снова приготовилась рыдать, голос у нее задрожал – Ты представляешь, меня обокра-а-а-али!
– Квартиру обокрали? Или тебя на улице?
– Квартиру… – в трубке послышался всхлип, – Ничего не взяли, кроме денег… ты представляешь, все так неожиданно! Хотела взять, разменять, смотрю – в шкатулке пусто! Не то, чтобы совсем уж последние, но если бы ты знала, Риточка, каким трудом мне все это дается! В кои-то веки хотела на себя потратить, и вот…
– Много было денег?
– Двести долларов… То есть, конечно, по нашим временам не много, но ты пойми, мне же, чтобы это заработать, надо с работы на работу бегать. Ты ж понимаешь, сколько нам платят сейчас! А не только себе, но и Диме…
– Так… – я едва успела вклиниться в образовавшуюся паузу, когда Татьяна, по-видимому, сморкалась или просто хлюпала носом. – Дверь взломали? Отец твой с матерью где были в это время?
– В магазине… А дверь не ломали.
– А как в квартиру вошли?
– А вот это я не знаю… Риточка, ты даже не представляешь!
– Совершенно не представляю, как воры могли проникнуть в твою квартиру на седьмом этаже, если они дверь не открывали. Балконная дверь в порядке?
– Не знаю… Ой, Риточка, я отцу даже не говорила про это… Ты знаешь, какой он у меня. До сих пор если что не так начинает мне нотации…
– Причем здесь твой отец? Если у тебя была кража, вызывай милицию, я сейчас ничего не могу сделать. А вообще вспомни, ты свои деньги никуда для надежности не перепрятывала?
Таня на том конце провода задумалась, посопела, а потом неуверенно протянула: – Нет… Вроде бы…
– Ладно, Тань, ты поищи как следует, а мне на работу пора. У меня две пары в МГЛУ, а потом еще куча дел в родном НИИ и вообще…
– Ну хорошо. – произнесла Татьяна таким голосом, будто я бросала ее в смертельно опасной ситуации, но она при этом принимала мою жестокость как фатальную неизбежность. И повесила трубку.
Кажется, у нее было не все в порядке с головой. Собственно, эта мысль посещала меня и раньше, особенно когда я злилась на Татьяну, но сейчас я начала уже опасаться за нее. Она уже не играла убитую горем женщину, она уже всерьез убивалась. Как бы не убилась совсем.
Но мне было уже пора выходить.
…Когда, отрубив две положенные пары в бывшем ИНЯЗе, я пришла, наконец, в свой уютный НИИ, там еще никого не было. Поэтому я с чистой совестью оккупировала компьютер. Для начала посмотрела почту. Половина была по делу, а половина была невесть откуда свалившейся на меня англоязычной рекламой. Причем сразу в нескольких письмах (прямо в заглавии!) мне снова предлагали увеличить то, что, как у всякой особы (или особи?) женского пола у меня отсутствует. Было уже не смешно. Ответив на то, на что я считала нужным отвечать, я принялась за поиски друзей таинственно исчезнувшего Димочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Алё… Маргарит-Сергеевна? – произнес томный девический голос.
– Я слушаю. – Я сразу напряглась. Кто-то из моих студенток?
– А, здрастье… Это Ира Черемис Вам звонит. Владимир-Андреича дочка.
– А, Ириша! Здравствуй! Как дела? Как учеба?
– Учеба-то нормально… Это самое… Меня тут отец просил вам позвонить насчет этих… Бумажек…
– Ксерокопий?
– Ну да… Он говорит, там Вы интересное что-то нашли и ему сказали.
– Ириша, а откуда у тебя эти бумажки?
– А мне их Машутка дала, моя подружка из МГУ.
Так. А у нее это откуда?
– Да вот не знаю. Ей кто-то дал… Это самое… Ой, вы только простите, я торможу, мы просто вчера на концерте были…
– Ириш, ничего страшного. А ты не могла бы этой Маше позвонить и узнать откуда…
– Ой, да звонила я вчера. Ее нет, и неизвестно когда будет. Уехала. И не сказала куда.
– А у кого ты спрашивала?
– А у родителей ее. Они говорят, что она ездила на какой-то пикник, потом вроде домой приезжала, оставила записку, что, типа, меня три дня не будет или около того. Я не знаю…
– Ну ясно. Если что узнаешь, позвони мне или папе скажи. Там и правда очень интересное дело. Мне надо знать, кто и с какого оригинала снял эти копии.
– Да не вопрос, вот вернется она, я ей позвоню. А потом Вам.
– Спасибо тебе.
– Ну, до свидания…
– Счастливо, папе привет.
И короткие гудки. Понятно, что ничего не понятно. Или, как говорили в старом фильме "дело ясное, что дело темное". Бретонский текст я успела перечитать несколько раз еще до похода в ванную. Но ничего нового не нашла. Библейский текст. Перевод точный и добросовестный. Вполне допускаю, что сделан в конце 17 века. Надо послать его экспертам туда, за границу. Они все же лучше знают. А я? Что я? Этнограф Маргарита Надежкина, любитель и не более. И с чего Володя мне это принес?
Какое-то старое, забытое, затолканное сто лет назад в глубины души ощущение вдруг стало возвращаться. Каждый раз перед встречей с ним – тогда еще мы были молодые! – я долго вертелась перед зеркалом, долго-долго-долго представляла, что может быть, на этот-то раз мы будет не только просто говорить за жизнь, но и… Пределом моих мечтаний был поцелуй Володьки, красавца, Дон Жуана каких мало. Нет, вру, мне так хотелось, чтобы он забыл про всех, на кого растрачивалось его внимание, и понял, что я не просто "друг Ритка", как он тогда меня называл, а женщина… Женщина, которая многим нравилась, между прочим.
И, конечно, каждый раз мы просто разговаривали, приятно и душевно, и каждый раз мы расставались, я закусывала губу, потому что хотелось плакать. Вспомнила, как мы гуляли на смотровой площадке, я смотрела вниз, на панораму Москвы и дала себе слово, что в последний раз надеюсь, что он будет моим… Но каждый раз надеялась, что уж в следующий-то раз…
И вот теперь звонит мне Иришка, инопланетянка из 21 века с кольцом в носу и серебристым мобильником на шее. И от ее голоса я почему-то волнуюсь, как будто… Так, стоп! Хватит, надо переключить мысли на что-то другое! Я пошла дочищать зубы и успела-таки дочистить, пока телефон не зазвонил снова. На этот раз я не стала наговаривать "Только бы не Таня", и очень зря.
– Рита! Ну как? – опять в голосе надрыв. Надоела…
– Доброе утро. Что – как?
– Новости есть?
– Ты о чем?
– Как о чем? О Диме!
– Пока никаких, да и что там за ночь… А у тебя что-то новое?
Татьяна, видимо ждала этой реплики, для того, чтобы начать свою сцену с ламентациями. Я так и видела себя произносящей "Евсеева, на выход!" и провожающей Татьяну на сцену, где она бухалась на колени, заламывала руки, и, обращаясь к взволнованному залу, начинала:
– Рит, ты не представляешь, что у меня случилось! Я просто не знаю, то одно, то другое. Уже если оно началось, то и не остановишь… Просто вот места себе не нахожу!
– Что, Димочка позвонил?
– Хуже! Меня… – тут Татьяна снова приготовилась рыдать, голос у нее задрожал – Ты представляешь, меня обокра-а-а-али!
– Квартиру обокрали? Или тебя на улице?
– Квартиру… – в трубке послышался всхлип, – Ничего не взяли, кроме денег… ты представляешь, все так неожиданно! Хотела взять, разменять, смотрю – в шкатулке пусто! Не то, чтобы совсем уж последние, но если бы ты знала, Риточка, каким трудом мне все это дается! В кои-то веки хотела на себя потратить, и вот…
– Много было денег?
– Двести долларов… То есть, конечно, по нашим временам не много, но ты пойми, мне же, чтобы это заработать, надо с работы на работу бегать. Ты ж понимаешь, сколько нам платят сейчас! А не только себе, но и Диме…
– Так… – я едва успела вклиниться в образовавшуюся паузу, когда Татьяна, по-видимому, сморкалась или просто хлюпала носом. – Дверь взломали? Отец твой с матерью где были в это время?
– В магазине… А дверь не ломали.
– А как в квартиру вошли?
– А вот это я не знаю… Риточка, ты даже не представляешь!
– Совершенно не представляю, как воры могли проникнуть в твою квартиру на седьмом этаже, если они дверь не открывали. Балконная дверь в порядке?
– Не знаю… Ой, Риточка, я отцу даже не говорила про это… Ты знаешь, какой он у меня. До сих пор если что не так начинает мне нотации…
– Причем здесь твой отец? Если у тебя была кража, вызывай милицию, я сейчас ничего не могу сделать. А вообще вспомни, ты свои деньги никуда для надежности не перепрятывала?
Таня на том конце провода задумалась, посопела, а потом неуверенно протянула: – Нет… Вроде бы…
– Ладно, Тань, ты поищи как следует, а мне на работу пора. У меня две пары в МГЛУ, а потом еще куча дел в родном НИИ и вообще…
– Ну хорошо. – произнесла Татьяна таким голосом, будто я бросала ее в смертельно опасной ситуации, но она при этом принимала мою жестокость как фатальную неизбежность. И повесила трубку.
Кажется, у нее было не все в порядке с головой. Собственно, эта мысль посещала меня и раньше, особенно когда я злилась на Татьяну, но сейчас я начала уже опасаться за нее. Она уже не играла убитую горем женщину, она уже всерьез убивалась. Как бы не убилась совсем.
Но мне было уже пора выходить.
…Когда, отрубив две положенные пары в бывшем ИНЯЗе, я пришла, наконец, в свой уютный НИИ, там еще никого не было. Поэтому я с чистой совестью оккупировала компьютер. Для начала посмотрела почту. Половина была по делу, а половина была невесть откуда свалившейся на меня англоязычной рекламой. Причем сразу в нескольких письмах (прямо в заглавии!) мне снова предлагали увеличить то, что, как у всякой особы (или особи?) женского пола у меня отсутствует. Было уже не смешно. Ответив на то, на что я считала нужным отвечать, я принялась за поиски друзей таинственно исчезнувшего Димочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81