Следом явился Николай Иванович - рабочий человек с золотыми руками, принес хозяину два старых венских стула - покрытые лаком, освеженные, они были лучше новых.
- Вот, реставрировал мебель, - смущенно произнес он, не привык ещё гражданин давать взятки, - прими вместе с моим рабочим спасибо, не обессудь...
С Николаем Ивановичем тоже было все в порядке - он получил свои деньги.
С "сувенирами" пришли все, кроме одного человека - того самого, которому приятель задолжал тысячу долларов: вопрос этот оказался сложнее остальных. И все благодарили Леху-пахана - такая была кличка у Алексея Александровича в мире, где он занимал видное положение.
Тысячу долларов вернуть не удалось - присвоивший их Эдуард Лаверов деньги возвращать не пожелал. Через неделю его нашли лежащим на берегу местного озера. Лаверов был ещё жив - похоже, он тонул, но сумел выбраться на берег. "Скорая помощь" спасти его не смогла - он переохладился в озере и слишком много хлебнул воды.
Когда пришла пора выбирать нового мэра, Алексей Александрович выдвинул свою кандидатуру на высокий пост, но на последнем витке его обогнал начальник военного училища. Училище все равно развалилось, подошла пора уходить в отставку, подбирать себе дело на гражданке, вот генерал-майор и подобрал.
В городке этом я больше не появился ни разу, а вот Валя Кузнецов был там трижды - ездил на этюды, писал местные церкви. Он-то и привозил мне все тамошние новости...
От той поездки на охоту да ужина в лесном доме у меня осталась на память тонкая косулья ножка, взятая с приступки, когда мы покидали дом. Как знак беды, если хотите...
А вскоре Алексей Александрович пропал, никто не знает, кому он перебежал дорогу и куда делся, но "свято" место, как известно, пусто не бывает.
У КОТА НА ИЖДИВЕНИИ
Человек и домашние животные всегда сосуществовали друг с другом, жили рядышком, они живут рядом и сейчас - не то чтобы душа в душу, не в идеальной, конечно, дружбе, но живут. Хотя сколько раз человек обижал, например, собаку, сосчитать никто не возьмется. Или кошку. Или же лошадь с козой. Но тем не менее, как свела судьба единожды человека с животными, которых принято считать домашними, так и не разводит до сих пор, так вместе они и идут по жизни, не расстаются.
У нас в доме есть соседка Инна Михайловна Травянская - женщина разумная, хотя и крикливая, доктор наук, забывшая, правда, в связи с послеперестроечными временами про науку - она устроилась на денежную работу в русско-американскую фирму, торгующую кормами для котов и собак, а также разными "цацками" - поводками, ошейниками, пластмассовыми судками, продвинулась по службе и стала получать очень недурные "тугрики", но человеческая натура ведь такова, что, сколько ни зарабатывай денег, все равно кажется мало.
Муж Инны Михайловны, Петр Петрович, - седой, очень вальяжный, служил на телевидении в редакции музыкальных программ, также приносил домой доллары, не учтенные ни одной налоговой инспекцией - часть побочных доходов от рекламы, - но и этого было мало. Надо было увеличивать доход семьи. Такую задачу Инна Михайловна поставила перед собой и своим мужем.
Осталось только решить вопрос: как увеличивать, за счет чего?
Надо заметить, в семье этой очень любили животных - доме были две кошки и собака, точнее, пес, с ласковым уменьшительным именем Васечка. Он был добродушный, очень безобидный и очень трусливый, но с чрезвычайно злобной мордой. Пес этот был наделен всеми человеческими пороками - у Васечки часто болело сердце, морда от хронического насморка всегда была мокрой, из ноздрей тянулись длинные липкие сопли, к которым приставала вся грязь, пух от одуванчиков, еловая шелуха, старые окурки. Такие же сопли тянулись и из уголков брыластого рта, к ним также все прилипало. Куплен Васечка был за большие деньги по знакомству, и выбрать можно было любого щенка из огромной кошелки, застеленной войлоком. Из всего выводка, семи штук, Петр Петрович, отведя ладонью в сторону резвящихся, азартно покусывающих друг друга за ухо веселых детенышей, выбрал одного задумчивого, с печатью грусти на "морде лица" и умными кроткими глазенками.
Щенок этот всем своим видом показывал, что жизнь у него плохая, он никому не нужен, на то, что его кто-нибудь возьмет, нет никакой надежды, и так далее, а потому принимать какое-либо участие в общем веселье ему нет никакого смысла.
Петр Петрович выбрал именно этого щенка - приглянулся он ему своей печалью и человеческой готовностью сносить все удары нелегкой жизни.
Когда он привез Васечку домой, то разглядел брачок, который впопыхах не засек - у Васечки вместо двух семенных яичек было одно. Такие казусы иногда случаются. Вернуть щенка хозяину? Такого в правилах игры не было, да и щенок тогда будет обречен: вряд ли кто его возьмет, и хозяин в таком разе будет вынужден его уничтожить. Щенка было жалко, и Петр Петрович, посовещавшись с Инной Михайловной, решил оставить его: плевать, в конце концов, что он с одним яичком! Так Васечка нашел свое место в жизни.
Был он большим любителем ездить на машине за город, садился в кабину рядом с хозяином, Петр Петрович аккуратно пристегивал Васечку к сиденью, и они отправлялись на дачу к друзьям на реку Истру. Васечка вел себя в дороге азартно, следил за встречными машинами, за тем, что происходит на обочине, приподнимался на сиденье, высовывался в окно, взлаивал, поворачивался к хозяину, словно бы обращаясь к нему за поддержкой и ощущая необходимость обсудить увиденное.
Однажды Петр Петрович в спешке отъезда забыл его привязать, так Васечка, высунувшись в открытое окно, вывалился из машины. Хорошо, упал на мягкое, не разбился, хотя все могло кончиться трагично.
Васечка быстро вырос, потяжелел и стал походить на задастого полнотелого мужичка с крупной головой и короткими ногами, страдающего одышкой и почечными коликами.
Проку от Васечки в смысле прибытка не было никакого, единственное, что он умел, - хорошо есть, исправно переваривать пищу да ходить на горшок - вот и все Васечкины способности.
Имелись в семье два кота. Френки и Бакс. Бакс был найден на помойке, принадлежал он к изрядно потрепанной беспорядочными случками в подворотнях сиамской породе, а скорее, был беспородным сиамцем, - но, отъевшись, неожиданно обрел стать и начальственную важность, сделался темным, как вечер в глухую осеннюю пору, огромные голубые глаза его были выразительны, он всегда словно хотел что-то спросить, и это всегдашнее любопытно-вопросительное выражение пожизненно застыло в его глазах.
Чтобы Бакс не разменивался на встречи с кошками в грязных подворотнях, сидел дома и весною не орал голосом пьяного мужика, пристающего к фонарному столбу, его охолостили. И Бакс разом потерял интерес к прекрасному кошачьему полу, вопросительное выражение в глазах сделалось ещё более устойчивым, во взгляде его не было ничего, ни одной мысли, кроме извечного вопроса любопытствующего существа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94