Стрельба ему понравилась. Веревка вновь огляделся по сторонам и снова выдал ему три патрона. Жига отстрелялся быстро, как ковбой в американском фильме. Результат оказался ещё более высоким: две десятки и одна девятка.
Если один раз Жига мог так отстреляться случайно, то во второй раз вряд ли. Выходит, у Пенька этого был очень редкий, очень точный глаз.
- Молодец! - похвалил его Веревка, и они отправились домой.
На следующий день Веревка доложил о Пеньке Черному, показал ему мишени. Тот приподнял пальцами оба листа, посмотрел на свет и сказал:
- Дело ясное, что дело темное, - скупо хохотнул - собственный каламбур ему понравился, - давай привлекай этого юного червяка к нашему общему делу, - и вытащил из кармана три бумажки по пятьдесят долларов, сунул Веревке в нагрудный карман пиджака. - Это твой гонорар.
Потом поразмышлял немного и добавил ещё пятьдесят.
Веревка довольно потер руки - за выполнение задания, где запросто можно было сложить голову, он получал столько же, а тут ни за что ни про что, лишь за то, что дал шнурку пострелять из пистолета - двести баксов. Нет, жить действительно стало лучше, жить стало веселее. Веревка сел в свою верную иномарку и укатил домой.
Вечером того же дня, когда небо потемнело, а по низким облакам заметались яркие всполохи рекламы японских магнитофонов, занимающей весь фасад соседнего дома, Веревка изловил Жигунова, поманил к себе:
- Пенек, хочешь двести баксов заработать?
- А кто ж этого не хочет? Покажи мне такого человека!
- Считай, что ты их уже заработал.
- Каким образом? Что делать? - деловито спросил Жигунов.
Веревка пощупал глазами его всего, от пяток до макушки, оглядел одежду: брюки на Жиге были старые, обтрепавшиеся внизу, с пузырями на коленях, которые не исправить уже никаким утюгом, рубашка выцветшая, мятая... Жигуновы жили плохо: отец часто болел, работы не было никакой, завод, где он до сих пор числился мастером, остановился ещё полтора года назад; мать мыла полы в двух школах сразу, надрывалась, денег в дом приносила так мало, что их едва хватало на хлеб... В общем, Веревка знал, хорошо знал, какие мысли бродят в Жигиной голове, о чем тот думает.
- Что надо делать-то? - обеспокоенный тем, что Веревка молчит, лишь придирчиво рассматривает его, спросил Жига. - А?
- Завелся тут один хорек. Рогатый... Голова, два уха и рога посредине... Убрать его надо, - проговорил Веревка медленно, понизив голос до шепота, не сводя с Жиги своих маленьких, похожих на раскатанные вальком сырые чечевичины глаз.
Он думал, что Жига дрогнет, изменится в лице, в глазах вспыхнет трусоватый огонек, на курносом, с круто вывернутыми, будто у негра ноздрями, носу засеребрится пот... Но в невзрачном Жигином лице ничего не изменилось.
- Двести баксов, значит? - переспросил Жига внезапно загустевшим баском. Слово "баксов" он произнес с ударением на последнем слоге и фраза получилась неожиданно игривой. Не дожидаясь ответа, произнес твердо, по-мужски решительно: - Я готов!
"Рогатый хорек" жил в центре Москвы, в девятиэтажном доме сталинской поры, имевшем две арки и двор, украшенный, как сквер Большого театра, фонтаном, ездил на джипе в сопровождении лысого сморчка с чаплинской щеточкой усов под носом - это был компаньон "хорька", который и бухгалтерию у него вел, и "черный нал" - неучтенные деньги, и заказы оформлял, - он был и правой рукой, и правой ногой, и очень трезвой головой, и печенками своего хозяина, поскольку "хорек" любил выпить и в этом состоянии терял здравый рассудок. Чарли Чаплин его одергивал, либо выхватывал из-под носа стакан, лихо опрокидывал его в себя, спасая шефа.
Жига без труда нашел подъезд, где жил "хорек", обследовал его, входную дверь с простеньким кодом открыл кривым гвоздем, - гвоздем же и закрыл, проверил, действует ли ход на чердак, и остался доволен осмотром. Все он совершал по подсказке Веревки - на это, мол, надо обязательно обратить внимание, и на это тоже, а на то можно не обращать. Жига все выслушал, а постарался вырубить из себя то, что внушал ему Веревка, - хотя бы на время, - и просчитать ситуацию самому: где ему лучше встретить "хорька", с какой точки удобнее стрелять, что делать, если из двери высунется какая-нибудь любопытная бабка, как уходить от всезасекающего взгляда этой бабки, каким образом слинять после ликвидации "хорька" словом, Жига вел себя как настоящий взрослый киллер. Если честно, он и сам не ожидал от себя такой прыти. Улыбнулся краешком рта - увидела бы его сейчас эта глупая курица Нина Порфирьевна, рот бы от удивления разинула, так что вывалилась бы вставная челюсть.
Одна деталь облегчала выполнение задания: "хорек" всегда приезжал домой в одно и то же время - в восемь часов вечера. Будто его заводили, как будильник. Это значит, что Жиге не надо куковать в ожидании клиента - ровно в восемь он выполнит задание и уйдет.
"Хорек" появился в восемь - хоть часы по нему проверяй - одышливый, разноглазый, пахнущий на добрые пятнадцать метров хорошим коньяком и дорогим американским табаком. Чарли Чаплин подпирал его своим жилистым сухим телом сбоку. Они вывалились из кабины лифта, сплетясь в единое целое: "хорек" был пьян настолько, что не переставлял ноги. Чарли Чаплин же был трезвый, как стеклышко. Окинув цепким взглядом Жигу, спускающегося по лестнице, он шутовски повел рукой в сторону распахнутой двери лифта:
- Прашу! Пли-из!
Жига с невозмутимым лицом прошел мимо, даже не повернув в сторону Чапли Чаплина голову. Он был восхищен собою: все-таки вел он себя очень неплохо. Хотя сердце колотилось так, что даже ушам сделалось больно, он был готов кубарем скатиться по лестнице вниз, забыв про задание, но все же взял себя в руки.
- Ку-ку! - дурашливо крикнул ему вслед Чарли Чаплин.
В ответ Жига просвистел задорный мотивчик из одного американского фильма, который видел раз шесть.
На следующий день "хорек" выполз из двери лифта так же в восемь часов и так же не знал, как переставлять ноги, чтобы не упасть. Чарли Чаплин с натужным красным лицом выглядывал у него откуда-то из-под мышки.
- Ба-а-а, знамые все лица! - выдавил из себя - он еле удерживал грузного хозяина, но все же сделал ныряющий кивок головой в сторону открытой двери лифта: - Пли-и-из!
Жига, вступая в некую опасную игру, снова просвистел задорный заокеанский мотивчик. Спустившись на два пролета вниз, задрал рукав куртки и посмотрел на часы: было две минуты девятого.
- Однако! - проговорил он. Слово "однако" ему нравилось своей взрослой многозначительностью и одновременно - насмешливостью.
Жига ещё не встречал в своей короткой жизни таких точных людей, как этот пьяный короед, - и как только в подпитии он не теряет ощущения времени? Может, в это время у него начинает сочиться мочевой пузырь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94