В этом случае позиции следователя и автора совмещаются. Ракурс повествования ограничен кругозором одного героя. Подобное ограничение художественного пространства составляет особенность очеркового детектива, в котором главным объектом описания является изложение судебно-следственного дела.
В «Журналисте для Брежнева» представлена система персонажей, многие из которых наделены самостоятельной точкой зрения, выраженной главным образом в описании внутренних переживаний героев, имеющих различный социальный статус, - следователя Шамраева, от лица которого ведется значительная часть повествования; журналиста Белкина, с подробностями перипетий его судьбы и творчества; широко представлено в цитатах журналистское «я» следователя Светлова; сообщницы преступников Елены Смагиной (с. 205, 219).
Энергичное развитие сюжета в романе «Красная площадь» происходит не только благодаря инициативным действиям следователя Шамраева, но и из-за участия в расследовании преступления многих людей. Повествовательное поле романа представляет собой сложное переплетение различных действий: тут и поступки следователей Светлова (с. 384-393, 413-414, 431-433) и Бакланова (с. 293-296); и поступки и рассуждения политических деятелей Андропова и Щелокова (с. 349-354); и поступки Веры Вигун (с. 308-312, 316-318, 344-345, 357-358); и журналиста Белкина (с. 420-423), и Пшеничного, Жарова, Каца и Бондарчука (с. 437-438).
Таким образом, в группе спорных произведений, к которым относится и роман «Красная площадь», представлена сложная картина повествования, воплощающая множество точек зрения, мотивированных социальным, профессиональным и личностным опытом героев.
Итак, по атрибутивному признаку структуры повествования многоаспектность картины художественного мира спорных произведений близка творческой манере Э. Тополя и чужда произведениям Ф. Незнанского.
2. Тематика и проблематика искусства
В прозе Э. Тополя широко представлена проблематика русской и зарубежной культуры.
Что же касается произведений Ф. Незнанского, то у него обращение к реалиям культуры ограничено рамками упоминаний (подчеркиваем, только лишь упоминаний) общеизвестных классических имен (Шекспир, Достоевский, Есенин, Чехов), сказочных мотивов (Буратино, Красная шапочка, старик Хоттабыч), видов искусства (опера, балет, музыка, эстрада).
В спорных произведениях обращение к проблематике и тематике искусства в значительной степени осуществляется с элементами анализа произведений кинематографа и журналистики, что требует от создателя профессионального знакомства с предметом. Склонность к аналитическому восприятию художественной литературы является также отличительной особенностью этих произведений и мотивирована литературным опытом и начитанностью автора.
Аналитическое восприятие искусства является атрибутивным признаком произведений Э. Тополя. Этим признаком обладает спорная группа произведений, в произведениях Ф. Незнанского он не обнаруживается.
3. Пейзаж и описание местности
Важным художественным элементом, на примере которого можно сопоставить произведения Э. Тополя и Ф. Незнанского, является описание местности, где происходят те или иные события в произведении. Количество и подробности, доскональное или поверхностное знание и описание различных уголков страны и мира - это такие особенности манеры писателя, которые могут служить в качестве атрибутивного признака.
В «Журналисте для Брежнева» и «Красной площади» подробно и со знанием дела описываются Баку и Ямал, Котлас и Москва, Сочи, Берлин, Париж и др. Вот лишь несколько примеров.
«Журналист для Брежнева»:
Баку: «Да, так, арестантом, я еще не въезжал в Баку… Вот уже Черный город - предместье Баку с низкокрышими домами, олеандрами вдоль улиц и трамвайными путями. Сейчас будет Сабунчинский вокзал, тут рядом, в трех кварталах, живет моя бабушка… Свернули направо - значит, везут в городскую милицию, как раз напротив моей школы на улице Кецховели» (с.81).
«Улица имени 26 апреля, кинотеатр “Низами” и напротив него родная редакция газеты “Бакинский рабочий”» (с. 111).
«Песчаная коса заканчивается двумя небольшими скалами - Каменным Седлом, за ними есть крохотный Залив Влюбленных. Там, укрывшись от посторонних глаз, десятилетиями целуются поколения влюбленных, я сам там первый раз поцеловался с девочкой из девятого класса…» (с. 113). См. также
с. 112, 117, 118, 255-256, 261. Ямал (с. 108). Котлас (с. 151, 152). Москва (с. 133, 138, 140, 183, 216-217).
В «Красной площади» есть описание и зимнего и летнего Сочи (с. 6-8, 14-15 и др.), Берлина (с. 415-, 426- и др.), Парижа (с. 420 и др.). Приведем лишь один, но красноречивый пример:
«12 часов 50 минут, в Восточном Берлине.
Армейская «Волга» полковника Труткова выехала из ворот крепости, где размещается советское посольство, прокатила по Унтер-дер-Линден и свернула на Фридрихштрассе. Говорливый румянощекий полковник уже осточертел мне своей дотошной заботливостью и болтовней. Можно было подумать, что он родился и вырос в этом городе, удивительно похожем на какой-нибудь Сталинград или Куйбышев не столько деталями своей архитектуры, сколько общим впечатлением от нее. Та же тяжелая, серо-влажная окаменелость зданий и витрины с фотостендами местных газет и портретами передовиков социалистического труда, совсем как в какой-нибудь краснодарской или воронежской «Правде». И на улицах люди с точно такими же озабоченно-замкнутыми лицами. Даже возвышающиеся чуть не на каждом перекрестке стеклянно-бетонные стаканы с полицейскими сделаны по нашему милицейскому образцу. Или наши - по-ихнему, черт его знает!.. Полковник Трутков отвлекал меня от этих сравнений. Он без умолку сыпал названиями исторических мест, улиц, площадей с той самой минуты, как мы еще два часа назад въехали в Берлин, чтобы получить западногерманские визы и отметиться в советском посольстве. Бранденбургские ворота, университет имени Гумбольта, Комическая опера, Лейпцигштрассе, руины какого-то универмага, руины еврейской синагоги, Вечный огонь напротив Государственной оперы, возле которого, точно как в Александровском саду у Кремля или на Красной площади у Мавзолея, чеканно-гусиным шагом происходит смена караула. И снова тяжелые прусские здания и улицы с редкими потрепанными, как в каком-нибудь Воронеже, автомобилями.
У меня было стойкое ощущение того, что, перелетев через Польшу, я оказался все-таки не на Западе, а где-то на юго-востоке от Москвы, в какой-то поволжско-немецкой области, где местный румянощекий обкомовский инструктор в полковничьих погонах угодливо показывает прибывшему из Московской прокуратуры гостю свои владения. Даже липовая роща на Фридрихштрассе, несмотря на аккуратные асфальтовые островки в ней, была своей, родной, русской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
В «Журналисте для Брежнева» представлена система персонажей, многие из которых наделены самостоятельной точкой зрения, выраженной главным образом в описании внутренних переживаний героев, имеющих различный социальный статус, - следователя Шамраева, от лица которого ведется значительная часть повествования; журналиста Белкина, с подробностями перипетий его судьбы и творчества; широко представлено в цитатах журналистское «я» следователя Светлова; сообщницы преступников Елены Смагиной (с. 205, 219).
Энергичное развитие сюжета в романе «Красная площадь» происходит не только благодаря инициативным действиям следователя Шамраева, но и из-за участия в расследовании преступления многих людей. Повествовательное поле романа представляет собой сложное переплетение различных действий: тут и поступки следователей Светлова (с. 384-393, 413-414, 431-433) и Бакланова (с. 293-296); и поступки и рассуждения политических деятелей Андропова и Щелокова (с. 349-354); и поступки Веры Вигун (с. 308-312, 316-318, 344-345, 357-358); и журналиста Белкина (с. 420-423), и Пшеничного, Жарова, Каца и Бондарчука (с. 437-438).
Таким образом, в группе спорных произведений, к которым относится и роман «Красная площадь», представлена сложная картина повествования, воплощающая множество точек зрения, мотивированных социальным, профессиональным и личностным опытом героев.
Итак, по атрибутивному признаку структуры повествования многоаспектность картины художественного мира спорных произведений близка творческой манере Э. Тополя и чужда произведениям Ф. Незнанского.
2. Тематика и проблематика искусства
В прозе Э. Тополя широко представлена проблематика русской и зарубежной культуры.
Что же касается произведений Ф. Незнанского, то у него обращение к реалиям культуры ограничено рамками упоминаний (подчеркиваем, только лишь упоминаний) общеизвестных классических имен (Шекспир, Достоевский, Есенин, Чехов), сказочных мотивов (Буратино, Красная шапочка, старик Хоттабыч), видов искусства (опера, балет, музыка, эстрада).
В спорных произведениях обращение к проблематике и тематике искусства в значительной степени осуществляется с элементами анализа произведений кинематографа и журналистики, что требует от создателя профессионального знакомства с предметом. Склонность к аналитическому восприятию художественной литературы является также отличительной особенностью этих произведений и мотивирована литературным опытом и начитанностью автора.
Аналитическое восприятие искусства является атрибутивным признаком произведений Э. Тополя. Этим признаком обладает спорная группа произведений, в произведениях Ф. Незнанского он не обнаруживается.
3. Пейзаж и описание местности
Важным художественным элементом, на примере которого можно сопоставить произведения Э. Тополя и Ф. Незнанского, является описание местности, где происходят те или иные события в произведении. Количество и подробности, доскональное или поверхностное знание и описание различных уголков страны и мира - это такие особенности манеры писателя, которые могут служить в качестве атрибутивного признака.
В «Журналисте для Брежнева» и «Красной площади» подробно и со знанием дела описываются Баку и Ямал, Котлас и Москва, Сочи, Берлин, Париж и др. Вот лишь несколько примеров.
«Журналист для Брежнева»:
Баку: «Да, так, арестантом, я еще не въезжал в Баку… Вот уже Черный город - предместье Баку с низкокрышими домами, олеандрами вдоль улиц и трамвайными путями. Сейчас будет Сабунчинский вокзал, тут рядом, в трех кварталах, живет моя бабушка… Свернули направо - значит, везут в городскую милицию, как раз напротив моей школы на улице Кецховели» (с.81).
«Улица имени 26 апреля, кинотеатр “Низами” и напротив него родная редакция газеты “Бакинский рабочий”» (с. 111).
«Песчаная коса заканчивается двумя небольшими скалами - Каменным Седлом, за ними есть крохотный Залив Влюбленных. Там, укрывшись от посторонних глаз, десятилетиями целуются поколения влюбленных, я сам там первый раз поцеловался с девочкой из девятого класса…» (с. 113). См. также
с. 112, 117, 118, 255-256, 261. Ямал (с. 108). Котлас (с. 151, 152). Москва (с. 133, 138, 140, 183, 216-217).
В «Красной площади» есть описание и зимнего и летнего Сочи (с. 6-8, 14-15 и др.), Берлина (с. 415-, 426- и др.), Парижа (с. 420 и др.). Приведем лишь один, но красноречивый пример:
«12 часов 50 минут, в Восточном Берлине.
Армейская «Волга» полковника Труткова выехала из ворот крепости, где размещается советское посольство, прокатила по Унтер-дер-Линден и свернула на Фридрихштрассе. Говорливый румянощекий полковник уже осточертел мне своей дотошной заботливостью и болтовней. Можно было подумать, что он родился и вырос в этом городе, удивительно похожем на какой-нибудь Сталинград или Куйбышев не столько деталями своей архитектуры, сколько общим впечатлением от нее. Та же тяжелая, серо-влажная окаменелость зданий и витрины с фотостендами местных газет и портретами передовиков социалистического труда, совсем как в какой-нибудь краснодарской или воронежской «Правде». И на улицах люди с точно такими же озабоченно-замкнутыми лицами. Даже возвышающиеся чуть не на каждом перекрестке стеклянно-бетонные стаканы с полицейскими сделаны по нашему милицейскому образцу. Или наши - по-ихнему, черт его знает!.. Полковник Трутков отвлекал меня от этих сравнений. Он без умолку сыпал названиями исторических мест, улиц, площадей с той самой минуты, как мы еще два часа назад въехали в Берлин, чтобы получить западногерманские визы и отметиться в советском посольстве. Бранденбургские ворота, университет имени Гумбольта, Комическая опера, Лейпцигштрассе, руины какого-то универмага, руины еврейской синагоги, Вечный огонь напротив Государственной оперы, возле которого, точно как в Александровском саду у Кремля или на Красной площади у Мавзолея, чеканно-гусиным шагом происходит смена караула. И снова тяжелые прусские здания и улицы с редкими потрепанными, как в каком-нибудь Воронеже, автомобилями.
У меня было стойкое ощущение того, что, перелетев через Польшу, я оказался все-таки не на Западе, а где-то на юго-востоке от Москвы, в какой-то поволжско-немецкой области, где местный румянощекий обкомовский инструктор в полковничьих погонах угодливо показывает прибывшему из Московской прокуратуры гостю свои владения. Даже липовая роща на Фридрихштрассе, несмотря на аккуратные асфальтовые островки в ней, была своей, родной, русской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118