Сам Леонид Ильич, а также Золотов, Чанов и остальная свита Брежнева давно отбыли по домам. Запущенная в обход КГБ военная и государственная машины уже давно работали без них. Но мы оставались здесь с дежурным по ЦК, и только удары кремлевских курантов каждый час заставляли нас вздрагивать во сне.
В 21 час 35 минут военным телеграфом пришло сообщение от командующего Уральским военным округом генерал-полковника Махова, что при освобождении Мингадзе из-под стражи конвой никакого сопротивления не оказал. В 22 часа 40 минут Махов сообщил, что военный самолет под управлением Героя Советского Союза летчика-истребителя полковника Пчелякова, имея на борту освобожденного Гиви Мингадзе и восемь автоматчиков охраны, взлетел со свердловского военного аэродрома и взял курс на Жуковский. В 22 часа 50 минут насмерть перепуганный начальник Московского управления виз и разрешений Медведкин лично примчался в проходную Спасской башни Кремля с двумя красными выездными паспортами для меня и Мингадзе, а в портфеле у него было еще несколько чистых паспортных бланков и печать - на всякий случай.
Все шло хорошо, гладко, как и положено при вмешательстве Кремля.
КГБ молчало.
Я знал, что в этом молчании еще не было капитуляции.
В шесть утра из Парижа в редакцию «Комсомольской правды» позвонил Вадим Белкин. Он продиктовал дежурной стенографистке свой первый репортаж, почти целиком построенный на выдержках из вчерашних вечерних французских газет:
«НА ПРИНЦИПАХ ВЗАИМНОСТИ.
Французская печать продолжает широко комментировать подписанное на днях в Париже соглашение о поставке советского природного газа. Оно стало главной новостью и в экономическом, и в политическом плане. Парижские газеты указывают как на объем контракта, который они называют «контрактом века», так и на его долгосрочный характер. Выступая по телевидению, министр экономики и финансов Ж. Делор отметил, что подписание этого соглашения отражает принцип взаимности и в свою очередь предусматривает «присутствие нашей промышленности на восточном рынке»
…ну и так далее - всего 120 газетных строк, подпись: «Ваш корреспондент в Париже Вадим Белкин».
И телефон: 331-37-34-05.
Ночная стенографистка перепечатала репортаж в двух экземплярах и копию отдала Марату Светлову, который ради этого репортажа провел ночь в стенографическом бюро редакции «Комсомольской правды».
В 6.20 по еще пустой, заснеженной Москве, когда лишь у станций метро видны темные фигуры спешащих на работу людей, Светлов промчался по улице Горького к Красной площади, в Кремль.
В 6.40 мы уже расшифровали с ним нехитрый репортаж Белкина. Сам репортаж означал, что Вадим Белкин, прибыв в Париж, позвонил по указанному Аней Финштейн телефону 0611-34-18-19, продиктовал телефон своего гостиничного номера, и Аня Финштейн позвонила ему по этому номеру. А две условные фразы в этом репортаже сообщали, что она готова встретиться со мной в Западном Берлине уже сегодня, 27 января, после часа дня.
Я чувствовал, что игра, которую я затеял против тех, кто убил Нину, приближается к концу. В ней оставалось сделать всего несколько последних ходов. Они должны были стать роковыми либо для меня, либо для них.
В Жуковском, в военном аэропорту, под охраной взвода автоматчиков Уральского военного округа и военного коменданта жуковского военного аэропорта меня уже три часа дожидался ничего не понимающий Гиви Мингадзе.
Но только после сигнала Белкина имело смысл мчать в Жуковский, а оттуда военным самолетом - в Восточный Берлин.
Я набрал домашний телефон Коли Бакланова. Похоже, что он не спал, - трубку сняли сразу, и голос у Бакланова был не заспанный.
- Алло…
- Это Шамраев, - сказал я. - Коля, у меня бессонница, и я все вспоминаю наш самый первый разговор в Прокуратуре в субботу утром. Помнишь? Слушай, почему бы тебе не взять сегодня свою жену и малыша и не поехать с ними куда-нибудь за город, в дом отдыха. Ты ведь тоже переутомился. А?
Он молчал. И я тоже молчал - я сказал ему все, что мог, даже больше.
- Ну? - сказал он наконец. - Что дальше?
- Это все, старик. У тебя прекрасный малыш, ему будет полезно погулять с отцом на свежем воздухе.
- Пошел ты в ж…! - спокойно сказал он и повесил трубку.
ТЕЛЕФОНОГРАММА КОМАНДИРУ АВИАЦИОННОЙ ДИВИЗИИ № 69 ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ СССР ЯНШИНУ Г.С.
город ЖУКОВСКИЙ,
срочно, секретно, военной спецсвязью
В связи с незамедлительным вылетом в расположение Группы советских войск в Восточном Берлине группы правительственных лиц, которые прибудут к Вам в ближайшее время в сопровождении начальника Кремлевской охраны генерал-майора Жарова, подготовьте военно-транспортный самолет и опытный летный экипаж.
Дежурный по ЦК КПСС
Арцеулов Б.Т.
Москва, Кремль, 27 января, 1982 г.
Передано по военной спецсвязи в 6.45 утра
Принято дежурным по авиадивизии № 69 полковником ВВС Отамбековым Ш.Ж.
- С Богом! - сказал мне генерал Жаров. - Нам с тобой до Жуковского даже на «Чайке» полчаса переться.
- А я уже могу идти домой? - спросил начальник ГУИТУ генерал-лейтенант Богатырев.
- Ты сидишь здесь до приказа полковника Светлова! - приказал ему Жаров. - Когда ты ему понадобишься - он тебя отсюда вызовет. И никто, кроме него. Я уже приказывал охране. Ты понял?
- Слушаюсь… - испуганно ответил Богатырев.
Три операции оставались в Москве на плечах у Марата Светлова, и одну из них он мог выполнить только при личном участии этого Богатырева.
Я подошел к столу ночного дежурного по ЦК КПСС Бориса Арцеулова и взял со стола телефонный справочник Большой Москвы.
- С возвратом, хорошо? - сказал я Арцеулову.
- Ладно уж, можете не возвращать, - ответил он.
Светлов, я и Жаров спустились вниз, к поджидавшей нас «Чайке». В Москве еще было темно и шел все тот же метельный снег. Тревожным рубиновым светом горела на Спасской башне красная звезда. При свете этой звезды я пожал Светлову правую руку, и он поморщился от боли:
- Падла! Болит еще… Ладно, катись в Берлин, жду твоего звонка. И не дрейфь - здесь все будет в порядке, будь спок. Я им устрою салют в память Ниночки.
Из окна отъезжающей «Чайки» я видел, как он идет к своей милицейской «Волге», приткнувшейся к проходной у Спасской башни. Только бы он сам не обжегся при этом «салюте», подумал я.
Часть 7
Пропускной пункт «Чарли»
27 января, среда, после 9 утра
Сплошная низкая облачность укрывала заснеженную Россию, Белоруссию, Польшу. В салоне военно-транспортного самолета нас было только двое - я и Гиви Мингадзе, 37-летний, среднего роста, наголо бритый, худой, измочаленный тюремными пересылками человек. Щетина на небритых скулах и подбородке, стеганая зэковская телогрейка, ватные брюки и кирзовые лагерные ботинки с заплатами делали его похожим на беглого уголовника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
В 21 час 35 минут военным телеграфом пришло сообщение от командующего Уральским военным округом генерал-полковника Махова, что при освобождении Мингадзе из-под стражи конвой никакого сопротивления не оказал. В 22 часа 40 минут Махов сообщил, что военный самолет под управлением Героя Советского Союза летчика-истребителя полковника Пчелякова, имея на борту освобожденного Гиви Мингадзе и восемь автоматчиков охраны, взлетел со свердловского военного аэродрома и взял курс на Жуковский. В 22 часа 50 минут насмерть перепуганный начальник Московского управления виз и разрешений Медведкин лично примчался в проходную Спасской башни Кремля с двумя красными выездными паспортами для меня и Мингадзе, а в портфеле у него было еще несколько чистых паспортных бланков и печать - на всякий случай.
Все шло хорошо, гладко, как и положено при вмешательстве Кремля.
КГБ молчало.
Я знал, что в этом молчании еще не было капитуляции.
В шесть утра из Парижа в редакцию «Комсомольской правды» позвонил Вадим Белкин. Он продиктовал дежурной стенографистке свой первый репортаж, почти целиком построенный на выдержках из вчерашних вечерних французских газет:
«НА ПРИНЦИПАХ ВЗАИМНОСТИ.
Французская печать продолжает широко комментировать подписанное на днях в Париже соглашение о поставке советского природного газа. Оно стало главной новостью и в экономическом, и в политическом плане. Парижские газеты указывают как на объем контракта, который они называют «контрактом века», так и на его долгосрочный характер. Выступая по телевидению, министр экономики и финансов Ж. Делор отметил, что подписание этого соглашения отражает принцип взаимности и в свою очередь предусматривает «присутствие нашей промышленности на восточном рынке»
…ну и так далее - всего 120 газетных строк, подпись: «Ваш корреспондент в Париже Вадим Белкин».
И телефон: 331-37-34-05.
Ночная стенографистка перепечатала репортаж в двух экземплярах и копию отдала Марату Светлову, который ради этого репортажа провел ночь в стенографическом бюро редакции «Комсомольской правды».
В 6.20 по еще пустой, заснеженной Москве, когда лишь у станций метро видны темные фигуры спешащих на работу людей, Светлов промчался по улице Горького к Красной площади, в Кремль.
В 6.40 мы уже расшифровали с ним нехитрый репортаж Белкина. Сам репортаж означал, что Вадим Белкин, прибыв в Париж, позвонил по указанному Аней Финштейн телефону 0611-34-18-19, продиктовал телефон своего гостиничного номера, и Аня Финштейн позвонила ему по этому номеру. А две условные фразы в этом репортаже сообщали, что она готова встретиться со мной в Западном Берлине уже сегодня, 27 января, после часа дня.
Я чувствовал, что игра, которую я затеял против тех, кто убил Нину, приближается к концу. В ней оставалось сделать всего несколько последних ходов. Они должны были стать роковыми либо для меня, либо для них.
В Жуковском, в военном аэропорту, под охраной взвода автоматчиков Уральского военного округа и военного коменданта жуковского военного аэропорта меня уже три часа дожидался ничего не понимающий Гиви Мингадзе.
Но только после сигнала Белкина имело смысл мчать в Жуковский, а оттуда военным самолетом - в Восточный Берлин.
Я набрал домашний телефон Коли Бакланова. Похоже, что он не спал, - трубку сняли сразу, и голос у Бакланова был не заспанный.
- Алло…
- Это Шамраев, - сказал я. - Коля, у меня бессонница, и я все вспоминаю наш самый первый разговор в Прокуратуре в субботу утром. Помнишь? Слушай, почему бы тебе не взять сегодня свою жену и малыша и не поехать с ними куда-нибудь за город, в дом отдыха. Ты ведь тоже переутомился. А?
Он молчал. И я тоже молчал - я сказал ему все, что мог, даже больше.
- Ну? - сказал он наконец. - Что дальше?
- Это все, старик. У тебя прекрасный малыш, ему будет полезно погулять с отцом на свежем воздухе.
- Пошел ты в ж…! - спокойно сказал он и повесил трубку.
ТЕЛЕФОНОГРАММА КОМАНДИРУ АВИАЦИОННОЙ ДИВИЗИИ № 69 ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ СССР ЯНШИНУ Г.С.
город ЖУКОВСКИЙ,
срочно, секретно, военной спецсвязью
В связи с незамедлительным вылетом в расположение Группы советских войск в Восточном Берлине группы правительственных лиц, которые прибудут к Вам в ближайшее время в сопровождении начальника Кремлевской охраны генерал-майора Жарова, подготовьте военно-транспортный самолет и опытный летный экипаж.
Дежурный по ЦК КПСС
Арцеулов Б.Т.
Москва, Кремль, 27 января, 1982 г.
Передано по военной спецсвязи в 6.45 утра
Принято дежурным по авиадивизии № 69 полковником ВВС Отамбековым Ш.Ж.
- С Богом! - сказал мне генерал Жаров. - Нам с тобой до Жуковского даже на «Чайке» полчаса переться.
- А я уже могу идти домой? - спросил начальник ГУИТУ генерал-лейтенант Богатырев.
- Ты сидишь здесь до приказа полковника Светлова! - приказал ему Жаров. - Когда ты ему понадобишься - он тебя отсюда вызовет. И никто, кроме него. Я уже приказывал охране. Ты понял?
- Слушаюсь… - испуганно ответил Богатырев.
Три операции оставались в Москве на плечах у Марата Светлова, и одну из них он мог выполнить только при личном участии этого Богатырева.
Я подошел к столу ночного дежурного по ЦК КПСС Бориса Арцеулова и взял со стола телефонный справочник Большой Москвы.
- С возвратом, хорошо? - сказал я Арцеулову.
- Ладно уж, можете не возвращать, - ответил он.
Светлов, я и Жаров спустились вниз, к поджидавшей нас «Чайке». В Москве еще было темно и шел все тот же метельный снег. Тревожным рубиновым светом горела на Спасской башне красная звезда. При свете этой звезды я пожал Светлову правую руку, и он поморщился от боли:
- Падла! Болит еще… Ладно, катись в Берлин, жду твоего звонка. И не дрейфь - здесь все будет в порядке, будь спок. Я им устрою салют в память Ниночки.
Из окна отъезжающей «Чайки» я видел, как он идет к своей милицейской «Волге», приткнувшейся к проходной у Спасской башни. Только бы он сам не обжегся при этом «салюте», подумал я.
Часть 7
Пропускной пункт «Чарли»
27 января, среда, после 9 утра
Сплошная низкая облачность укрывала заснеженную Россию, Белоруссию, Польшу. В салоне военно-транспортного самолета нас было только двое - я и Гиви Мингадзе, 37-летний, среднего роста, наголо бритый, худой, измочаленный тюремными пересылками человек. Щетина на небритых скулах и подбородке, стеганая зэковская телогрейка, ватные брюки и кирзовые лагерные ботинки с заплатами делали его похожим на беглого уголовника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118